Екатерина Вторая - Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)
1093. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 26 октября привез вчерась Г[енерал]-М[аиор] Бенкендорф1, из которых усмотрела с удовольствием сдачу Килии, за что сегодня молебствие отправляется с пушечной пальбою. Пора бородачам приняться за ум и высвободиться из зловредного им опекунства. Пруссаки прельстили их тем паче, что будто нас принудят возвратить туркам Тавриду, которую им, однако, не видать, как ушей своих. Вскоре услышим, что агличане начнут войну с Гишпаниею2. Во ожидании обещанных от тебя известий, сказав тебе рескриптом и сим самым спасибо большое, пребываю к тебе доброжелательна.
Я же сама все почти в одном положении: день, другой получе, а там опять чувствую ветряные и гемороидальные колики, но кажется, что боли не так сильны, либо к ним привыкаю. Прощай, Бог с тобою.
Река паки вскрылась, и корабли приходят, а чрез лед ходили три дни. Гудовича я пожаловала Генералом-Аншефом3, к Пр[инцу] Виртембергскому посылаю синюю ленту4, а Бенкендорф получил Св. Анну. Ты видишь, что не оставляю твои представления без уважения и твоим рекомендациям даю место. Прошу и моих не предать забвению и об них не забыть. Adieu, mon Ami.
Ноя[бря] 12 ч., 1790
1094. Г. А. Потемкин — Екатерине II
16 ноября [1790]. Бендеры
Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня. Я по нужде иногда медлить должен моими донесениями. Части действующие так разбиты по разным местам и большею частию за реками, что не могу всегда иметь донесения от них, а больше и потому, что Рибас безпрерывно в действии и летает с флотилии на флотилию1, ибо они розно. Большие суда в большом Дунае, а меньшие в протоках. Бог милосерд, идет все лутчим образом. Я теперь получил известие, о котором не имея еще подробностей, не доношу формально, а прилагаю письмо Рибасово2. Извольте быть уверены, моя матушка родная, что я, покуда возможно будет, стану угнетать свиней турков. От Кавказа по причине смерти Бальменовой не имею подробностей3.
Поздравляю, кормилица, Вас с будущим днем Екатерины, имянинством от Вас украшенным. Я терплю от спазму в груди. Простите, матушка родная, я пока жив,
вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
P.S. К завтрешнему жду уведомления из Польши и разных мест, особливо первое весьма нужно для положения плана генерального. Тут подробно на последнее письмо Ваше отвечать буду.
1095. Г. А. Потемкин — Екатерине II
Бендеры. 3 дек[абря 1790]
Матушка Всемилостивейшая Государыня! Распутица так сильная не допустила получить мне в свое время флагов, притом Генерал Рибас занемог было сильно и в жизни был отчаян, но разорвалась болезнь, и он уже на службе. Упомянув об нем, не могу умолчать о безпримерной его ревности: кроме неприятельских преград, долженствовал он бороться противу моря с судами, отягощенными большою артиллериею. Сие одно отвратило бы многих, или б с меньшим рвением все могло пропасть: в устьях нашел батареи и для входа фарватер мелкий, тут и разгружаться и десант делать, и поспешать укрыться от возстающей погоды следовало. Укрепления взяты, неприятель прогнан, Тульча покорена, флотилия турецкая разбита и крепость Исакча, магазейн или депо всей армии турецкой и флотилии, занята со множеством разных припасов1. Судов взято, потоплено, повреждено до полтараста. У нас же взорван бомбою один лансон, да потонули два, с коих люди спасены. Пушек получено 120, да в Килии 72. По истреблении судов под Измаилом осталось попытаться. Я приказал взять лутчие меры, произвести штурм и для сего нарядил туда Генерала Графа Суворова Рымникского2. Мне самому нельзя отлучиться, ибо соседи крепко смотрят, и лишь я куда, то и почитают всю армию туда обращенной, а затем и демонстрации начнутся. К тому же меньше важности в случае неудачи корпусу отступить, нежели мне с армией. Что Бог даст, ожидать буду.
Из приложенной записки изволите, матушка, увидеть, что Луккезини сбирается ко мне приехать3. Посмотрю, с чем, но заранее могу уверить, что обмануть меня не удастся. Какие он зделал разглашения по бытности его в Букарештах, здесь прилагаю. Поскакал в Сиштов и, там настроивши, прискачет опять назад. Не упускаю я внушать туркам всего, что бы им глаза открыть могло, но кому слушать. Султан не думает о спокойствии Государства, а протчие подкуплены.
Из произшествий на Дунае и на сухом пути судить можете, какой им вред наносится: в морских баталиях в три раза потеряли они убитыми и ранеными, со взятыми — до десяти тысяч, да шесть линейных кораблей, и все ничего. Только лишь выдумывают, как солгать для народа. Теперь скажу о Польше. Покуда еще Сейм теперешний в действии, пути не будет, и трудно осмелиться кому явно быть нашим, ибо потеряет голову. Король же всякому грозит мщением. Туркам мы открыли ультимат, а они не приняли, подав нам случай к продолжению войны, а потому и к издержкам; то уже и ультимату следует быть другому, а то для них какой страх, ежели мы продолжая воевать, все таки при одних требованиях будем. Для чего же Вам не обещать завоеванного Польше при установлении их союза, когда Прусский Король дерзновенно посужи[ва]ется Вашими давними владениями4. Молдавия же не завое[ва]ние турецкое, но присоединилась добровольно и все имеет права протестовать, когда кондиции нарушены. Прикажите мне обещать полякам, сим их отклоним от союзов, а турки и единомышленники их, стараясь не допустить, скорей помирятся. Венского двора интерес в том согласиться. Англию прикажите ласкать, или, лутче сказать, сериозно трактовать, но поручить сие кому ни есть из преданных Вам, а иначе верьте, что ничего не будет. Графу Разумовскому, едучи в Вену, прикажите заехать ко мне условиться и многие от меня получить примечания5.
Прусский Король не пойдет к Риге, ибо сие невозможно, как переходить столько рек. И что он доведет? А будет подстрекать и поддерживать поляков, то их следует отделить. Обещать ручательство за владения, не мешаться в их образ внутреннего правления. Они сию гарантию отвергли, а нам она не годилась, ибо сие было прусского двора коварство, как и дисидентское дело, дабы нас ввести в ненависть6. И теперь мы видим плоды: бездельники дисиденты преданы ему. Я крепко уверен, что мы всеми мерами вводимы были Берлинским двором на озлобление поляков. Много заведует его Сиятельство Г[раф] Штакельберг. Чтобы заставить Прусского Короля говорить иным голосом, следует в будущую кампанию противу Порты оставить войски — тысяч до двадцати в Молдавии по Днестру. Протчее все обратить на пруссака и сказать ему решительно и с твердостию, что Вы достоинство Вашей Империи будете защищать до последней капли крови7.
Противу английских угроз изготовьте флот и сколь можно больше, а меня уведомите для соображений, сколько будет8, que ca et qu'ils feront ses Messieurs dans la Baltieque; ils n'ont point grand chose pour la descente et tout ce qu'ils mettront par terre doit absolument perir, intercepter les voisseaux marchands et queles voisseaux leurs propres ou Holandois.[442]
Лодками для Двины поспешить прикажите и, когда Вам мои сии усердные мысли покажутся, объявите мне: я тотчас подробный план на сем основании пришлю для операции генеральной9.
Флотилия Ваша останется в Дунае для воспрещения перехода неприятельского и истребления повсюду их судов. Флот выдет рано к берегам Румелийским, а потом к Анапе. Как можно ранее, войски кубанские с таврическими предпримут на Анапу. Потом, коли Бог поможет, Суджук-Кале, а там и на Синоп10. Я всю зиму, где только можно будет, не оставлю нападать.
Сказав все, не могу оставить без примечания: употребите все возможное привязать к себе Швецию, для чего бы из Великих Княжон не обещать в супружество за Принца их11. Ей, моя кормилица, хорошо и очень бы хорошо.
Куда мне грустно, что Вы недомогаете часто. Я молюсь с горячим сердцем за Вас Богу. Вас же прошу — поберегитесь. Матушка моя родная, все твои, а я больше всех, то как же мне забыть твоих, как изволишь изъясняться; конечно, я не оставлю: и желаю, и должен. Цалую ручки Ваши и по смерть
вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
P.S. Много заслуживает Генерал-Майор Рибас, и больше еще от него хороших успехов будет.
1096. Г. А. Потемкин — Екатерине II
[3 декабря 1790]
Касательно до Польши уверения Булгакова малы. Все воеводства смежные адресуются ко мне, и я могу похвалиться, что моими поведениями они обращены сколько-нибудь к нам. Но как маршал Литовский с своею матерью наклоняются для нас, что я же произвел, как известно Вам из моих донесений, то и Булгакову в Варшаве говорить должно одним со мною языком. Ваша же пословица, что надлежит двери быть затворенной или отворенной, ни да, ни нет — не годится никогда, ибо она предполагает робость, что видя враждующие нам — нам смелее еще пакостить будут.
