Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд
Однако, несмотря на эти первые случаи столкновения интересов, современное разделение между работодателями и наёмными работниками происходило медленно. В первые несколько десятилетий ранней Республики и мастера, и подмастерья по-прежнему объединялись как ремесленники с одинаковыми заботами о ремесле. На первых порах большинство подмастерьев могли рассчитывать стать мастерами. В 1790 году 87 процентов плотников в Бостоне были мастерами, и большинство подмастерьев, работавших в городе в том году, в конце концов стали мастерами. Кроме того, мастеров и подмастерьев объединял их общий статус ремесленников, работающих руками. Презрение, с которым традиционно относились к их труду представители аристократического дворянства, вынуждало их сотрудничать. Поэтому даже те, кто так сильно отличался друг от друга, как Уолтер Брюстер, молодой начинающий сапожник из Кентербери, штат Коннектикут, и Кристофер Леффингвелл, зажиточный фабрикант из Норвича, штат Коннектикут, владевший несколькими мельницами и магазинами и являвшийся крупнейшим работодателем города, в 1790-е годы смогли объединить усилия в политическом движении от имени ремесленников против юристов и других коннектикутских дворян. Учитывая их общую низость как рабочих, занятых ручным трудом, такие люди, как Брюстер и Леффингвелл, были естественными союзниками, и они вполне объяснимо отождествляли свои «трудовые интересы» с «общими или едиными интересами» всего штата.
Со временем, конечно, различие между богатыми капиталистическими работодателями и бедными подмастерьями-работниками становилось все более заметным. К 1825 году в Бостоне, например, 62 процента всех плотников в городе стали наёмными работниками, не имеющими собственности; и только около 10 процентов подмастерьев в том же году смогли подняться до уровня мастера. К третьему десятилетию XIX века большинство ремесел начали распадаться на современное классовое деление между работодателями и работниками. Но в 1790-х годах крупных промышленников вроде Леффингвелла и мелких ремесленников вроде Брюстера всё ещё объединяла общая обида на аристократический мир, который унижал их с начала времён. По этой же причине Джозеф Уильямс, торговец мулами, встал на политическую сторону ремесленников и фабрикантов, как Брюстер и Леффингвелл. Хотя Уильямс был самым богатым человеком в Норвиче и как торговец имел интересы, отличные от интересов ремесленников и промышленников, он, тем не менее, разделял их ненависть к федералистской аристократии Коннектикута.
Несмотря на все видимые различия между богатыми торговцами мулами, мелкими сапожниками и крупными фабрикантами, социально и психологически все они были людьми среднего достатка и рода занятий, резко отличавшимися от джентльменов-аристократов, которым, казалось бы, не нужно было работать, чтобы зарабатывать на жизнь. В XVIII веке, пишет главный историк зарождающегося среднего класса в Америке, «важным иерархическим различием было то, которое отделяло несколько элит от всех остальных». Таким образом, по сравнению с огромной разницей между дворянством и простыми людьми «различия между ремесленниками и рабочими не имели реального значения». «В результате, что и говорить, — говорит историк Стюарт М. Блюмин, — люди среднего достатка оказались гораздо ближе к низам общества, чем к верхам». Что связывало этих разрозненных ремесленников и рабочих среднего звена вместе, так это их общая причастность к ручному труду. Механики и ремесленники считали «крестьян в деревне» «братьями», поскольку они «добывают себе пропитание, как и мы, трудом рук своих».
В десятилетия после революции эти средние рабочие из северных районов страны — фермеры, ремесленники, чернорабочие и начинающие бизнесмены всех мастей — выплеснули свой сдерживаемый эгалитарный гнев на всех этих «аристократов», которые презирали их как узколобых, приходских и нелиберальных, и всё потому, что они «не прохрапели четыре года в Принстоне». Они призывали друг друга избавиться от своей прежней политической апатии и «продолжать кричать против судей, адвокатов, генералов, полковников и всех других людей, занимающихся проектированием, и день будет наш собственный». Они требовали «делать всё возможное на выборах, чтобы не допустить избрания всех талантливых людей, юристов, богачей». В 1790-х годах они объединились в Демократическо-республиканские общества, и в итоге они составили основную часть Республиканской партии на Севере. К концу второго десятилетия девятнадцатого века эти простые рабочие люди изменили представление о том, что значит быть джентльменом и политическим лидером.
Хотя Джефферсон был аристократическим рабовладельцем, его политическим гением было понимание того, что мир ранней Республики должен принадлежать людям, которые живут ручным трудом, а не умом. Города, по его мнению, были опасны и способствовали рассеянности именно потому, что в них люди стремились «жить головой, а не руками». Но Джефферсон лишь выражал взгляды своих многочисленных последователей с Севера. В последующие после революции десятилетия жизнь головой стала приравниваться к досугу, который был назван бездельем и подвергнут самой язвительной критике — критике, которая намного превосходила всё, что было в Англии или Европе в эти годы.
Разгневанные демократы-республиканцы, включая Мэтью Лайона, который переехал в Кентукки и служил там конгрессменом с 1803 по 1811 год, обвиняли всех тех джентльменов, которые «не были вынуждены добывать свой хлеб трудом», в том, что они живут «за счёт труда честных фермеров и механиков». Те, кто «не трудится, а наслаждается в роскоши плодами труда», — утверждали республиканцы, — не имеют права «окончательно решать все акты и законы», как это было в прошлом. Одновременно с нападками на праздность дворянства и его способность управлять, северные республиканцы подчёркивали и почитали значение и достоинство труда, к которому аристократы традиционно относились с презрением.
Необходимость работать, чтобы заработать на жизнь, стала символом, идентифицирующим всех тех простых людей среднего достатка, которых поддерживали Джефферсон и другие лидеры республиканцев. Политическая и социальная борьба в Америке, по словам Уильяма Мэннинга, необразованного фермера из Новой Англии, выступавшего от имени многих северных республиканцев в качестве «рабочего», велась между многими и немногими; она основывалась на «предполагаемом различии интересов между теми, кто зарабатывает на жизнь трудом, и теми, кто зарабатывает на жизнь без телесного труда». К тем, кому не нужно было заниматься телесным трудом, относились «торговцы, фиситы, адвокаты и прорицатели, философы и школьные учителя, судебные и исполнительные чиновники и многие другие». Эти «ордена людей», как только они достигли своей жизни «лёгкости и
