История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - Говард Морли Сакер
В Израиле такие действия вызывали весьма серьезную тревогу. Главную угрозу безопасности страны в начале XXI в. израильтяне связывали не с сирийской армией (или вооруженными силами какого-либо другого арабского соседа), а с палестинскими террористами — равно как и с воинственным настроем Ирана и его настойчивостью в осуществлении планов создания собственного ядерного оружия. Эти две опасности были тесно связаны между собой. Хотя значительное количество воинственно настроенных палестинских боевиков принадлежало к “Хамасу” (истоки идеологии которого восходили к египетским “Братьям-мусульманам”), существовали и другие террористические группировки — в том числе “Хизбалла”, “Исламский джихад”, а также (после палестинских выборов 2006 г.) организация “Бригады мучеников Аль-Аксы”, принадлежавшая к ФАТХ покойного Арафата. Однако деятельность всех этих групп, сводившаяся в основном к атакам на мирное население и достигшая своего пика во время “интифады Аль-Акса”, зависела от поддержки Революционного совета Ирана — поддержки идеологической, а также от помощи деньгами и оружием.
В XXI в. Исламская Республика Иран (численность населения которой составляла более 70 млн человек) стала основным оплотом исламского фундаментализма. Господствующая в стране бескомпромиссная версия шиитского ислама, предающая проклятию все принципы и традиции христианства, иудаизма и западной цивилизации, вскоре продемонстрировала свою враждебность и угрозу стабильности власти в таких отдаленных от Ирана странах, как Алжир, Тунис, Египет, Эфиопия, Сомали и Эритрея. Соответственно, свои антиизраильские действия Иран не ограничивал ближневосточным регионом и направлял их не только против граждан Израиля. Так, в марте 1992 г. было взорвано с использованием заминированного автомобиля посольство Израиля в Буэнос-Айресе, и тогда погибло 29 человек. Ответственность за этот теракт взяла на себя “Хизбалла”. Два года спустя, в июле 1994 г., возле двенадцатиэтажного здания также в Буэнос-Айресе, где располагались учреждения Еврейской федерации, было приведено в действие взрывное устройство, которое унесло жизни 85 аргентинских евреев, а также пяти случайных прохожих. Спецслужбы как Израиля, так и Аргентины и в этом случае отметили наличие явно выраженного иранского следа[149].
Иранская угроза, однако, выходила за пределы обычных действий боевиков. Власти этой страны стали уделять все больше внимания “стратегическому” оружию. Еще в 1992 г. авторитетное издание “Дифенс Уикли” опубликовало материал, свидетельствовавший, что Иран затратил 50 млрд долларов на приобретение новейшей военной техники, включая баллистические ракеты большой дальности китайского производства и ракеты средней дальности северокорейского производства. В числе иранских поставщиков оружия были также азиатские республики бывшего Советского Союза — Казахстан, Азербайджан, Узбекистан и Туркменистан, которые после развала Советского Союза унаследовали военную технику и были готовы продать ее по выгодной цене. Иран, со своей стороны, был готов заплатить такую цену. Более того, Иран был готов к затратам на создание еще более смертоносного оружия. “Отец” пакистанской атомной бомбы д-р Абдул Кадир Хан[150] согласился возглавить (хотя и в неофициальном порядке) иранский коллектив разработчиков ядерного оружия. К началу XXI в. Исламская Республика Иран достигла значительного прогресса, создав десять центров ядерных исследований и разработок, по большей части расположенных в подземных помещениях, разбросанных по всей территории страны, от Тебриза на севере до Бушеры вблизи Персидского залива.
Однако лишь в 2004 г. Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ)[151] официально заявило, что Иран, страна, подписавшая в свое время Договор о нераспространении ядерного оружия[152], приступила к реализации программы, целью которой может быть создание атомной бомбы. На это правительство Ирана ответило МАГАТЭ, что атомная программа страны ориентирована исключительно на получение альтернативных источников энергии и имеет мирный характер. Такой ответ прозвучал неубедительно на фоне материалов, ставших достоянием западных разведывательных служб. Правительства США и европейских стран стали оказывать на Тегеран усиленное давление, чтобы обеспечить доступ инспекторов МАГАТЭ на атомные объекты Ирана. Иран сначала тянул время, затем избрал тактику уклонения от ответов и, наконец, стал отвечать прямыми отказами. Начиная с 2006 г. новый президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад[153] принялся выступать с регулярными заявлениями относительно того, что Израиль “необходимо стереть с лица земли”.
В краткосрочной перспективе Израиль был в состоянии одержать тактическую победу над любой предполагаемой группировкой арабских враждебных стран и, возможно, дать отпор Ирану. Тем не менее с каждым годом уменьшалась вероятность того, что даже превосходящие противника в качественном отношении израильские ВВС смогут обеспечить надежную защиту мирного населения страны. Нанесение упреждающего бомбового удара по такому монолиту, как Иран, не представлялось практически осуществимой операцией. Израильские ВВС также не смогли бы эффективно противостоять ракетному удару противника. Таким образом, трезво оценив обстановку, Министерство обороны Израиля в 1987 г. прекратило работы над созданием истребителя-бомбардировщика “Лави”, хотя на этот проект, на протяжении восьми лет, было затрачено уже 1,6 млрд долларов. Вместо этого, вскоре после окончания Войны в Заливе, министр обороны Моше Аренс завершил переговоры с представителями первой администрации Буша относительно разработки баллистической противоракетной системы “Стрела”. Эта система, задуманная как усовершенствованная версия американского противоракетного комплекса “Пэтриот” (Гл. XXXIV. Операция “Буря в пустыне”: взгляд со стороны Израиля), предназначалась для уничтожения ракет сверхбольшой дальности, которые в состоянии достигнуть целей на территории Израиля по высокой траектории и с большой скоростью.
Несколько лет спустя, однако, израильская военная разведка приступила к переоценке проекта “Стрела” на основании новых данных. Были высказаны сомнения относительно того, что иранский режим в самом деле намерен использовать против Израиля ракеты с ядерными боеголовками. Ведь израильтяне, как известно, уже располагали ядерными зарядами и баллистическими ракетами, а также самостоятельно запускали разведывательные спутники собственного производства. К тому же только в самом Израиле проживало около полутора миллиона арабов, не считая жителей территорий, — для которых, в случае ядерного удара по Израилю, также существовала опасность стать его жертвами. Иранскую ядерную угрозу, утверждали представители израильской военной разведки, следовало рассматривать главным образом как средство дипломатического давления — подобно ядер-ному противостоянию Соединенных Штатов и бывшего Советского Союза или Индии и Пакистана. Оставался, таким образом, другой вопрос, не менее существенный: в состоянии ли Израиль, страна с ограниченными демографическими и территориальными ресурсами, выдержать подобное напряжение — экономическое, политическое и психологическое, — не имея при этом возможности выйти из этого тупика.
Информация о развитии иранской ядерной программы продолжала накапливаться, и осенью 2004 г. премьер-министр Шарон создал специальную комиссию, в которую вошли военные и гражданские эксперты, под председательством Дана Меридора[154], человека, пользовавшегося уважением и занимавшего до того министерские посты в ряде правительств Ликуда, Задача комиссии формулировалась как разработка оборонительной стратегии в свете “значительных перемен” в состоянии равновесия на Ближнем Востоке. Члены комиссии со всей серьезностью отнеслись к своим задачам и провели на протяжении следующих полутора лет 52
