Историк и власть, историк у власти. Альфонсо Х Мудрый и его эпоха (К 800-летию со дня рождения) - Коллектив авторов
Выводы
Предпринятое исследование позволяет сделать следующие выводы, характеризующие синтаксическую организацию дискурса текстов Альфонсо Х.
• Абсолютное преобладание эксплицитной связи между периодами – организующий принцип текстов Альфонсо Х.
• Однообразие коннекторов при преобладании союза e(t), встречающегося отдельно или вместе с другими элементами, с различным его использованием в рамках основного значения прибавления, за исключением «Семичастия» и определенных пассажей «Всеобщей истории», где объяснение и размышление способствуют введению других видов связи (например, последовательность порядковых числительных в «Семичастии»).
• Меньшая доля паратаксиса (при почти полном отсутствии юкстапозиции), более заметного в «Семичастии», чем в нарративных пассажах «Всеобщей истории».
• Связь различных видов подчинительных связей с повествовательной функцией каждого текста или каждой части текста.
• Многокомпонентность, измеряемая длиной, рекурсивностью и взаимным расположением периодов, встречается во всех текстах, но ее присутствие особенно заметно в «Семичастии».
Таким образом, эти два текста становятся парадигмой для последующих текстовых традиций: «Семичастие» – для ученой литературы (трактатов) и «Всеобщая история» – для историографии (или беллетристики).
Франсиско Хавьер Бран Гарсия
Наследие средиземноморских игровых практик в «Книге игр» Альфонсо X Мудрого на основе латинских источников
Король Альфонсо X был очень многогранным монархом: он не только положил начало развитию первоклассной литературной традиции, но и был вынужден пройти на протяжении своего правления через трудные годы, отмеченные разнообразными междоусобицами; годы, на протяжении которых отношения между различными социальными группами (прежде всего знатью и духовенством) приходилось постоянно поддерживать в хрупком равновесии. Если рассматривать отдельно литературное наследие короля, то в нем выделяются своей значимостью «Всеобщая история» (General estoria) и «История Испании» (Estoria de España), начатые около 1270 г. Их дополняют труды юридического и научного характера, среди которых теряется так называемая «Книга игр» (Libro de los juegos[1141]): ввиду ее содержания, она выглядит менее монументальной и вторичной по своей значимости. Сохранился лишь один оригинал этой книги, ныне хранящийся в Королевской библиотеке монастыря Св. Лаврентия в Эскориале[1142]. В этом труде рассматриваются три различных типа игр, что отражено в его полном названии: «Книга шахмат, костей и нард» (1252–1284)[1143]. Что побудило монарха высокой культуры примерить обличье rex ludens? В качестве отправной точки рассмотрим возможный назидательный подтекст труда.
Во многих исследованиях этой книги делается акцент на ее арабских корнях[1144]. Это очевидно даже с точки зрения иконографии: в труде мы находим иллюстрации в типично арабском стиле, включая изображения самого короля. Арабские корни работы особенно заметны в том, что касается шахмат. Эта игра не имеет однозначного аналога среди игр греко-римской античности, хотя на протяжении веков ее сравнивали с ludus latrunculorum, «игрой в наемников», или, другими словами, «игрой в солдатиков»[1145].
Однако практика игры в шахматы, как уже было отмечено, имеет самостоятельное происхождение. Поэма «Стихи о шахматах» (Versus de scachis) является первым европейским текстом, упоминающим шахматы, и она датируется XI в.[1146] После этого мы встречаем шахматы в сочинении «О природе вещей» (De naturis rerum) Александра Неккама, которое включает краткий комментарий к труду «О шахматах» (De scaccis) (ок. 1180 г.), или в «Книге об обычаях людей простых и знатных по поводу игры в шахматы» (Liber de moribus hominum et de officiis nobilium super ludum scacchorum) Якопо да Чессоле (XIII в.), хотя здесь шахматы рассматриваются лишь как гомилетическая модель, социальная метафора[1147]. Только в XVI в. появляется длинная поэма Марка Иеронима Вида «Игра в шахматы» (Scacchia ludus) (впервые увидевшая свет в Лионе в 1525 г.), в которой описывается партия в шахматы между Аполлоном и Меркурием, оканчивающаяся шахом и матом. Путаница между играми усиливалась тем, что в Средние века название ludus latrunculorum часто применялось к шахматам, вероятно, из-за схожести этих стратегических игр[1148]. Однако исследовательский подход, совмещающий методы латинского литературоведения и археологии, позволяет нам выделить ряд типично римских и, шире, средиземноморских элементов при рассмотрении игр в кости и нарды.
Кроме того, как это часто происходит в случае исследования игр, такая постановка проблемы влечет за собой распутывание целого клубка культурных и религиозных элементов.
Отдельную сложность при исследовании наследия Книги игр представляет сам специфический жанр этого произведения, менее защищенный, чем иные (относящиеся к чистой художественной литературе) и менее систематизированный. Немногие осмелились бы вносить правки в стихи Овидия, однако иная ситуация наблюдается с изменениями в содержании медицинских, астрономических, кулинарных и иных трактатов с целью их актуализации. Несмотря на то что игры были неотъемлемой частью жизни всех социальных и возрастных слоев общества, ни в классическую античность, ни в Средние века не обнаруживается полноценного трактата, посвященного их систематизации. Это не отменяет того, что игры часто упоминаются в латинской литературе (у Варрона, Горация, Овидия, Платона, Марциала, Ювенала, Петрония, Исидора Севильского), но эти упоминания не отличаются ни обширностью, ни конкретикой. До труда Альфонса X Мудрого появляется лишь «Ономастикон» (Onomasticon) Юлия Поллукса, написанный на греческом во II в. Однако этот труд представлял собой лишь поверхностный список игровых терминов (166–176 гг., список игр содержится в книге IX). Вероятно, Светоний в своих трудах описывал детские игры, а Клавдий посвятил один из своих текстов игре в кости, но эти работы до наших дней не дошли. Это возвращает к мысли о том, что мы имеем дело с уязвимым литературным жанром. Эти и другие труды не сохранились, и нам неизвестно, насколько подробно и обширно они описывали современные авторам игры. Овидий в «Скорбных элегиях» (Ovid. Tristia. 2.471–485) в общих словах говорит о существовании трактатов, подробно описывающих азартные игры, очки, которые можно было получить в игре в бабки, различные способы бросания костей, игры, похожие на шахматы и крестики-нолики. К сожалению, как уже было отмечено, ни один из этих текстов не сохранился.
Эти античные литературные оазисы отделяют от «Книги игр» Альфонсо X, написанной во второй половине XIII в., лишь элегическая поэма «О старушке» (De uetula)[1149] и, вероятно, Bonus Socius (Добрый товарищ) – трактат о шахматах, нардах и алькерке, не имеющий конкретной датировки, но в любом случае созданный около 1300 г.[1150] Это усложняет задачу по установлению связи между исключительно римскими играми и кастильским монархом. Несколько веков спустя, наконец, появляется «Болонский гражданин» (Ciuis Bononiae), повторяющий информацию из Bonus Socius, и «латинизирующий» ряд элементов, например, alfil (слон) превращается в domina. Затем появляется знаменитый трактат Джероламо Кардано «Книга об игре в кости» (Liber de Ludo Aleae) (составлен ок. 1560 г.). Он считается наиболее полным трудом, посвященным расчетам вероятностей,
