Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв. - Брюн Сергей Павлович
Антиохийская междоусобица (1180–1181 гг.)
Пожалуй, наиболее «своеобразную» реакцию на смерть Мануила выказал его шурин — князь Боэмунда III Антиохийского. Когда весть о смерти василевса дошла до Антиохии, князь Боэмунд III немедленно отказался от каких-либо обязательств перед своей супругой — Феодорой Комниной. Не дожидаясь и не требуя официального церковного расторжения брака, Боэмунд III, воспользовавшись «услугами» одного из своих придворных капелланов, венчался со своей любовницей — Сибиллой де Бурзей[1625]. Феодора и ее дочери были «отосланы» князем[1626]. То, что расторжение брака с Феодорой прямо связано со смертью Мануила, вряд ли можно подвергать сомнению. Однако это импульсивное решение личных, семейных проблем, к которому одержимый новой страстью Боэмунд III прибегнул как только узнал о кончине своего могущественного сородича, ни в коей мере не следует считать разрывом антиохийских франков с Византией. Напротив, он выявил парадоксальную приверженность латинян Антиохии идее союза с империей. Развод Боэмунда III с Феодорой Комниной и его неканонический брак с Сибиллой де Бурзей возмутил не столько ромеев, сколько латинян. За права отвергнутой византийской княгини вступились не только бароны и великие сановники княжества, но и латинская Церковь, во главе с Патриархом Амори де Лиможем.
Патриарх Амори отлучил Боэмунда III от Церкви, наложил интердикт на Антиохийское княжество. Более того, интердикт был подтвержден, если не прямо санкционирован, Папой Римским Александром III, благодаря чему Боэмунд III стал первым из государей крестоносцев, подпавшим под папское отлучение. Об этом, в частности, повествует Михаил Сириец: «князь Антиохийский оставил гречанку, которую взял в законные жены в бытность свою в Константинополе, во времена императора Мануила, и, взамен, сочетался с блудницей. Он презрел запреты, наложенные на него Патриархом Рима (…) Патриарх Антиохийский также отлучил его от Церкви, а также и того священника, кто благословил союз князя с блудницей. Из-за грехов князя Патриарх наложил запрет на весь город; его жители не могли звонить в колокола, совершать евхаристию и даже отпевать своих мертвецов»[1627]. Однако все эти меры возымели обратный эффект. Согласно описаниям Гильома Тирского, «поскольку Патриарх того града, вместе со всеми епископами и прелатами, не прекращал обличать его, князь обратился против них, направив жестокие и алчные руки на святые и почитаемые места, на церкви и монастыри, оскверняя святыни и присваивая себе сокровища. Совершая эти чудовищные деяния, он даже вынудил господина Патриарха, со всем бежавшим к нему клиром, укрыться в одном из принадлежавших церкви замков (в патриаршем замке Кусаир. — С. Б.) и взяться за оружие, дабы противостоять готовившейся осаде и приближавшимся врагам (т. е. княжескому войску. — С. Б.)»[1628].
Патриарх Амори не ограничился лишь обороной; он добился того, что на его стороне выступили некоторые антиохийские бароны, во главе которых стал Рено Иде Мазуар, сеньор Валании и Маркаба. Как повествует Тирский архиепископ: «С этого времени некоторые великие мужи той страны, не выдержав княжеского безумия и зная, что их долг пред Богом больше, нежели долг пред человеком, отошли от князя как душой, так и телом, и прокляли его злодеяния. Среди них был и человек по имени Рено, из рода Мазуар, муж властный и могущественный, который, поддавшись зову сердца и страху пред Богом, предоставил Патриарху и другим прелатам, всем изгнанным епископам и всем, без разбора, бежавшим от князя, надежное убежище (то есть сеньорию Валании и Маркаба. — С. Б.)»[1629]. Среди сторонников Патриарха Амори были и некоторые бароны и рыцари из ближайшего окружения Боэмунда III, в том числе его коннетабль Гвискар де Иль и камергер Бертран[1630]. Так, Патриарх оказался во главе мощной партии, которая способна была не только обороняться, но и вести наступательные действия против князя. О том, что Патриарх Амори и его сторонники совершали ответные рейды и нападения на владения Боэмунда III, свидетельствует колофон недавно раскрытого армянского Евангелия, где были обнаружены новые сведения, касающиеся Антиохийской междоусобицы 1181 г. По словам армянского писца Иоанна, в год составления рукописи в Антиохии «Патриарх Амори поднял восстание в Кусаире, наложил бремя отлучения на землю Антиохийскую и предал многих мечу»[1631].
Для того чтобы остановить междоусобную войну в пределах княжества Антиохийского, понадобились усилия всех государей Заморской земли. На север для примирения Боэмунда III и Патриарха Амори прибыли граф Раймонд III Триполийский, Рено де Шатильон (бывший в этот период уже сеньором Трансиордании), латинский Патриарх Иерусалима — Ираклий, а также магистры Храма и Госпиталя — Арно де Тороха и Рожер де Мулен[1632]. Параллельные переговоры с князем и патриархом проходили в Латакии. В итоге, вняв голосу других государей и прелатов Заморской земли, князь и Патриарх Антиохии заключили мир. Боэмунд III прекратил преследования последователей Патриарха и возместил Церкви нанесенный ущерб, вернув похищенные сокровища и отпустив пленных; тем не менее, некоторые антиохийские бароны, вставшие на сторону Патриарха, принуждены были покинуть пределы княжества[1633]. Патриарх Амори, в свою очередь, снял интердикт с Антиохийского княжества и умиротворил своих последователей. Тем не менее, Боэмунд III предпочел остаться под личным отлучением, сочтя, что его новая супруга — Сибилла, дороже для него, чем церковные таинства[1634]. Боэмунд III и Амори сохранили заключенный в 1181 г. мир вплоть до смерти Патриарха[1635]. Феодора Комнина, за права которой с таким ожесточением встали Патриарх, прелаты и клир латинского Антиохийского патриархата, осталась в Заморской земле, где вскоре вышла замуж за одного из баронов Иерусалимского королевства[1636].
Очевидно, что в своих действиях Патриарх и восставшие бароны и клирики Антиохийского княжества руководствовались не столько желанием защитить княгиню Феодору, сколько отстоять поруганные права Церкви и, что немаловажно, сохранить поставленный на кон союз с Византией. Как отмечает Б. Гамильтон, «Амори де Лимож, бесспорно, желал сохранить византийский протекторат над Антиохией, который развод Боэмунда поставил на кон. Мануил признал его единственным Патриархом Антиохии, что увеличило его авторитет, и он явно боялся, что ежели византийский сюзеренитет будет отвергнут, то империя назначит нового православного Патриарха. Это не только подорвало бы покорность Патриарху Амори византийских православных христиан, но и свело бы на нет то уважение, которым он пользовался среди дохалкидонских Церквей»[1637]. Впрочем, и у самого Боэмунда III не было ни малейших причин отказываться от выгодного союза с Византией, тем более что власть над ней империей его родная сестра — вдовствующая императрица Мария Антиохийская.
Сохранение союза с империей: правление Марии Антиохийской (1180–1182 гг.)
Полтора года, последовавшие за смертью Мануила, не предвещали ни разрыва греко-латинских отношений, ни скорого заката династии Комнинов. От имени малолетнего Алексея II Комнина правила его мать — Мария Антиохийская, по выражению Рансимена, «первая латинянка, ставшая правительницей империи»[1638]. Фактическим соправителем Марии стал протосевастократор Алексей Комнин, у которого также были тесные связи с Латинским Востоком. Он был родным дядей вдовствующей королевы Иерусалима и супруги Балиана Ибелина — Марии Комниной.
