Сергей Скибин - История русской литературы XIX века. Часть 1: 1795-1830 годы

Анненков П.В. Материалы для биографии А.С. Пушкина. Факсимильное издание. М., 1985.*

Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина. (1813–1826). М.; Л., 1950.

Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина. (1826–1830). М., 1967.

Бочаров С.Г. Поэтика Пушкина. Очерки. М., 1974.*

Бродский Н.Л. «Евгений Онегин». Роман А.С. Пушкина. М., 1964.*

Вацуро В.Э. Записки комментатора. СПб., 1994.*

Вацуро В.Э. Пушкин и литературное движение его времени. – «Новое литературное обозрение». 2003. № 59.*+

Вацуро В.Э. Пушкинская пора. СПб., 2000.*

Виноградов В.В. Стиль Пушкина. М., 1941.*

Гаспаров Б.М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка. Wien, 1992.

Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., 1957.*

Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. Л., 1978.*

Измайлов Н.В. Очерки творчества Пушкина. Л., 1975.

Кибальник С.А. Художественная философия Пушкина. СПб., 1998.

Коровин В. Лелеющая душу гуманность. М., 1982.

Лежнев А. Проза Пушкина. Опыт стилевого исследования. М., 1937.

Лотман Ю.М. А.С. Пушкин. Исследования и статьи. М., 1996.*

Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. М., 1983.*

Маймин Е.А. Пушкин. Жизнь и творчество. М., 1981.

Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. М., 1976.*+

Манн Ю.В. Русская литература XIX века. Эпоха романтизма. М., 2001.*+

Набоков Владимир. Комментарий к роману «Евгений Онегин». СПб., 1998.

Непомнящий В.С. Да ведают потомки православных. Пушкин.

Россия. Мы. М., 2001.

Непомнящий В. Поэзия и судьба. Статьи и заметки о Пушкине. М., 1983.*

Непомнящий В. Пушкин. Русская картина мира. М., 1999.

Произведения А.С. Пушкина в школе. Ч. 1. М., 2002.*

Произведения А.С. Пушкина в школе. Ч. 2. М., 2003.*

Пушкин в прижизненной критике. 1820–1827. СПб., 1996.

Пушкин в прижизненной критике. 1828–1830. СПб., 2001.

Пушкин в прижизненной критике. 1831–1833. СПб., 2003.

Пушкин в русской философской критике. М., 1990.

Сидяков Л.С. Художественная проза А.С. Пушкина. Рига, 1973.*

Стихотворения Пушкина 1820—1830-х годов. Л., 1974.*

Степанов Н.Л. Лирика Пушкина. М., 1974.

Сурат И., Бочаров С. Пушкин. Краткий очерк жизни и творчества. М., 2002.*

Томашевский Б.В. Пушкин. Т. 1, 2. М., 1990.*

УстюжанинД.Л. «Маленькие трагедии» А.С. Пушкина. М., 1974.

Фомичев СА. Поэзия Пушкина. Творческая эволюция. Л., 1986.

Фридлендер Г.М. Поэмы Пушкина 1820-х годов в истории эволюции жанра поэмы в мировой литературе: К характеристике повествовательной структуры и образного строя поэм Пушкина и Байрона. – В кн.: Пушкин. Исследования и материалы. Т. VII. Пушкин и мировая литература. Л., 1974.*

Чудаков А. Слово – Вещь – Мир. От Пушкина до Толстого. М., 1992.*+

Чумаков Юрий. Стихотворная поэтика Пушкина. СПб., 1999.

Шмид Вольф. Проза Пушкина в поэтическом прочтении. «Повести Белкина». СПб., 1996.

Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987.

Глава 8

Е.А. Баратынский 1800–1844

Евгений Абрамович Баратынский, бесспорно, самый крупный и самый глубокий после Пушкины поэт поколения, пришедшего в литературу вслед за Жуковским и Батюшковым. В творчестве Баратынского преобладают элегии и поэмы. При жизни он не был ни избалован читательским вниманием, ни обласкан признательной и сочувственной критикой. Лишь близкий круг истинных знатоков поэзии чутко вслушивался в его стихи и ценил их. Самые значительные, самые проницательные характеристики творчества Баратынского принадлежат его верным друзьям и поклонникам. Наиболее полно и точно высказался о Баратынском Пушкин: «Он у нас оригинален, ибо мыслит. Он был бы оригинален и везде, ибо мыслит по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко».

История подтвердила справедливость слов В.Г. Белинского, назвавшего поэзию Баратынского лирикой «внутреннего человека». Углубление в мир души при всех несомненных изменениях, свойственных поэзии Баратынского, оставалось ее устойчивым и отличительным признаком. Мысли и чувства, источник которых – гражданская жизнь или философские настроения, ставились поэтом в прямую связь с личным самосознанием, самоопределением и самоосуществлением. О чем бы ни писал Баратынский, он непременно пытался уяснить роль любви, дружбы, творчества, общественного климата и взятого в целом бытия в своей собственной судьбе, а через нее в судьбах современного ему человека и всего человечества.

Поэтическая судьба Баратынского отразила сдвиги и перемены в общественном и литературном сознании, произошедшие в России от подъема дворянской революционности до ее угасания и упадка. Когда Баратынский входил в литературу, расцвет литературной эпохи, которую возглавит Пушкин, был еще впереди. Когда же творческий путь Баратынского завершался, уже не было ни Пушкина, ни Дельвига, ни многих друзей-декабристов, и среди нового поколения литераторов поэт чувствовал себя одиноким и потерянным. Последняя книга стихов «Сумерки» «произвела впечатление привидения, явившегося среди удивленных и недоумевающих лиц, не умеющих дать себе отчета в том, какая это тень и чего она хочет от потомков»[219].

Творческий путь Баратынского принято разделять на четыре этапа[220]:

1. 1818–1824 гг. – ранний период, преобладает жанр элегии – от любовной до медитативной;

2. 1824–1827 гг. – кризис жанра элегии и переход от описательной поэмы («Пиры») к романтическим поэмам («Эда», «Бал»);

3. 1827–1833 гг. – освоение новых поэтических тем и лирических жанров, а также угасание жанра поэмы («Цыганка»);

4. 1833–1844 гг. – расцвет философской лирики.

Начало творчества

Первые произведения Баратынского относятся ко 2-ой половине 1810-х годов. Это стихотворения в духе традиционной лирики той поры – Баратынский обращается с посланиями к друзьям, не скупится на эпиграммы, сочиняет элегии, мадригалы, пробуя свои силы в разнообразных малых лирических формах.

Преимущественные темы и мотивы лирики Баратынского ранней поры – эпикурейские наслаждения в дружеском кругу, любовные утехи, вакхические забавы и веселье пиров. Однако, воспевая беспечные радости жизни, поэт никогда не забывает, что они преходящи, и прерывает их «вздохами» о быстро наступающей старости или неумолимо подстерегающей смерти. Черты «легкой» поэзии, которую Баратынский усваивал непосредственно из литературы Франции и через лирику Жуковского и Батюшкова, окрашены в его стихотворениях в элегические тона. Приметы «легкой» поэзии ощущаются в эффектной композиционной завершенности стихотворений, броских антитезах и неожиданных поворотах мысли. Для раннего Баратынского типичны афористические концовки, выдержанные в духе французской «антологии» классицизма:

Ах! я могу еще любить,Хотя не льщусь уж быть любимым.

Однако все чаще эпикурейские и гедонистические мотивы, восходящие к «легкой» поэзии, осложняются романтическими переживаниями. Разочарование проистекает не из вечной противоречивости между юной жизненностью и охлаждающей старостью, а от неудовлетворенности обществом и всем ходом бытия, которые вынуждают современного человека искать уединения в родственном ему духовном кругу, обрекают на одиночество и заставляют печально взирать на свою настоящую и будущую участь. Так в лирике Баратынского возникают оппозиционные настроения и протестующие ноты, которые предваряют его стихотворенияначала и середины 1820-х годов (например, знаменитую эпиграмму на Аракчеева «Отчизны враг, слуга царя…»).

Постепенно романтический взгляд на мир побеждает, и герой Баратынского проникается характерными для романтиков чувствами: он разочарован в любви, скептически смотрит на общественную деятельность и считает счастье человека недостижимым в современных условиях. Вместе с тем тот рационалистический путь к романтизму, которым шел поэт, типичен для человека, воспитанного на французской материалистической философии XVIII в. на идеях Просвещения. Баратынский сосредоточен на причинах угасания страстей и невозможности счастья. Он стремится понять, что происходит с чувством и почему оно неизбежно разрушается, теряя цельность.

В лирике Баратынского уживались поэтическое наследие XVIII в. и романтические веяния века XIX. Афористическое остроумие поэтов классицизма и Просвещения сочетается с метафизическими устремлениями романтиков. В словесной манере чувствуется «классик», тогда как по мироотношению Баратынский близок к «романтикам». Баратынский, принадлежа к «школе гармонической точности», несомненно, усвоил и арзамасскую поэзию, и стиль любовных элегий, в которых еще не индивидуализированное чувство скрыто в оболочке блестящего остроумия[221], и элегий-размышлений в духе меланхолического Грея, и жанр посланий к друзьям. С тех пор задумчивая меланхолия, которая впоследствии преобразилась в величественный философский пессимизм, сразу стала опознаваемой личной интонацией. Она соединилась с высокой риторикой, восходящей к поэзии классицизма, с философической настроенностью и метафизической темой. Все это придало лирике Баратынского высоту и значительность интеллектуального содержания.