Образование древнерусского государства - Владимир Васильевич Мавродин
Правитель Марзбан с 30-тысячным войском попытался выбить русов из Бердаа, но был разгромлен и отступил. Русы укрепились в Бердаа. Это — уже не поход, ставивший своей целью лишь захват военной добычи. Русы завоевывали территорию, устанавливали свою власть, оставляли жителям не только жизнь, но и имущество, стремились к восстановлению порядка и нормальной жизни. Они собирались завладеть завоеванной землей, остаться править и осваивать край. То, что русы успели сделать уже на Тамани и где-то в Крыму, они пытались установить и в далеком Закавказье, на реке Куре.
Описание похода русов 944 г. свидетельствует о том, что он был предпринят не норманской вольницей, сжигавшей и истреблявшей, грабившей все, что удавалось захватить, а хорошо организованными и дисциплинированными отрядами воинов, посланных на завоевание владений на далеком, сказочно богатом, пышном Востоке могущественным правителем государства русского народа. Это были воины Киевской Руси времен Игоря.
Поход 944 г., равно как и другие походы, ему подобные, отражал стремительный рост Русской державы, тянувшейся к Византии и Востоку и высылавшей один за другим свои отряды для завоевания «империи на юге» (К. Маркс) и на востоке.
Русы распространились по Закавказью. Всюду бродили их отряды, покоряя окрестное население. Власть их укреплялась. Но скоро их постигло несчастье. «Излишнее употребление плодов произвело между ними заразительную болезнь», — сообщает Ибн-аль-Асир.
Под натиском противника русы были вынуждены отступить в цитадель Бердаа, в Шахристан, где эпидемия стала свирепствовать еще больше. Увидев, что держаться дальше невозможно, русы покинули Шахристан, вышли к Куре, где стояли наготове их суда, и ушли на них в море.
Все источники единодушно отмечают храбрость русов. Русы не сдавались и предпочитали смерть плену. Они не отступали даже тогда, когда враг явно превосходил их числом. Ибн-Мискавейх сообщает, что однажды целая толпа мусульманских воинов напала на пять русов, проникших в один из садов Бердаа. Ни один из русов не хотел сдаваться, и все они погибли в неравной схватке. Последний оставшийся в живых, молодой рус, сын одного из начальников, не желая попасть в руки врага и видя, что сопротивление невозможно, заколол себя кинжалом.
Отступление русов из Бердаа произошло уже в конце лета 945 г.[523] Никто не решался ни задерживать, ни догонять русских, и они с большой добычей ушли на Каспий. Дальнейший их путь и судьба неизвестны.
На этом кончаются походы Руси времен Игоря. Договор Игоря с греками проливает свет на некоторые черты внутреннего строя Руси. Игорь выступает в качестве «великого князя Руского», которому подчинено «всякое княжье». Эти «светлые и великие» князья из рода Игоря, наместники-правители великого князя из варягов, русских, чуди и т. д., и племенные князьки, признававшие верховную власть «великого князя Руского», правили в отдельных землях, из которых состояла «держава Рюриковичей». В договоре 944 г. Игорь, которого современник Ярослава Мудрого митрополит Илларион именует «Старым», выступает главой большой княжеской семьи. Перечисляются и лица, принадлежащие к княжеской семье. Игорь оказывается одним из трех братьев. От семьи старшего брата Игоря к 944 г. оставался племянник Игоря, тоже Игорь, имевший уже двоих детей — Володислава и Предславу (Передславу). Затем упоминаются вдова другого племянника Игоря — Улеба (Глеба) Сфандра с тремя детьми (Турьд, Арфаст, Сфирька) и сын младшего брата Игоря, его племянник Акун.
Из имен членов семьи Игоря видно, что династия киевских князей несомненно норманского происхождения, но уже в значительной степени славянизированная. Мать Игоря была, очевидно, славянка, так как сын Игоря носит славянское имя Святослав, и в описании его наружности, данном Львом Диаконом, мы не видим ни одной норманской черты. На славянке был женат и старший племянник Игоря, дети которого носят славянские имена. Славянское имя Улеб (Глеб) носил и племянник Игоря. В договоре упоминается «Синько Боричь», причем, возможно, следует читать не «Боричь», а «биричь», — а это не имя, а новгородское название чиновника князя, княжего мужа, что согласуется с уничижительным написанием этого чисто славянского имени. Договор с греками 944 г. был переведен на русский, славянский, язык славянином («биричем»?) Игоря, а это свидетельствует о том, что Игорь говорил по-славянски и славянский язык был государственным языком Руси.
Династия Игоря была несомненно новгородского происхождения. Об этом говорит то обстоятельство, что в Новгороде сидел его сын Святослав, о чем сообщает Константин Багрянородный, а также и то, что жена Игоря — Ольга была родом из Пскова («от Плескова»), который, таким образом, вошел в состав Киевского государства.
Внешний облик и характер ее сына Святослава заставляют предположить, что Ольга была еще более славянизированным потомком «находников»-варягов, чем ее муж, что подтверждается и деятельностью ее самой, тесно связанной с интересами не норманской вольницы на Руси, а местной, славянской знати.
В договоре 944 г. упоминаются 26 послов и 24 купца. Из них 14 послов отправлено в Византию представителями «всякого княжья», всех этих Турдов (pórdr), Гунарей (Gunnarr), Бернов (Björn) и других, носящих скандинавские имена.
Но среди «всякого княжья» и «бояр», «слы» которых заключали договор 944 г., в отличие от их предшественников времен договора 911 г. встречаются и не норманские имена. О славянских именах членов семьи Игоря мы уже говорили. Важно отметить, что многие из «княжья» и бояр, из «слов» и купцов носят не скандинавские имена. Среди них несомненные чудины (Каницар, Искусеви, Апубьскарь) и литовцы (Явтяг, Ятвяг), люди, имена которых, вопреки Томсену, можно объяснить и из тюркских (Алдан, Адулб), и из славянских (Воист, Войк, Вузлеб, Олеб), и западнофинских языков (Либи, Либь)[524].
Это говорит за то, что норманский элемент ослабевает, растворяется среди туземного населения, славянизируется.
Под своей властью Игорь объединяет это пестрое и многоязычное «княжье». Члены его семьи, быть может, сидели по городам и землям, правя от имени «великого князя Рускаго», а может быть, как предполагал А.Е. Пресняков, сидели гнездом в Киеве «на одном хлебе», имея свои «уделы»[525]. Так, уделом Ольги был Вышгород. «Бе бо Вышегород град Вользин». Часть варяжских конунгов сидела на вполне самостоятельных престолах, быть может, лишь эпизодически выступая в роли союзников великого князя. Такими «светлыми» и «великими князьями» из варяжских викингов были Рогволод в Полоцке и, по-видимому, полулегендарный Туры в Турове. Другие варяги выступали в роли наместников великого князя в разных землях, о чем говорит Эймундова сага, имея в виду, правда, более поздние времена[526].
Но не они определяли собой внутреннюю государственную жизнь Руси. К этому времени сложилось уже местное управление, находившееся в руках русских, славянских элементов. Во многих местах еще оставались племенные княжения и племенные князьки, но на территории, вошедшей прочно в состав «империи Рюриковичей»
