Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.
Руководители ВЧК были готовы к неизбежному сужению компетенции и могущества их ведомства после окончания гражданской войны. Дзержинский в январе 1921 года по своей инициативе вышел на Оргбюро с компромиссным предложением о том, чтобы при возбуждении в судебных учреждениях дел против коммунистов одновременно ставить об этом в известность местную организацию партии, которой предоставлялось бы право всестороннего ознакомления с делом и вынесения собственного суждения[816].
Оргбюро пыталось централизованно решить проблему в духе компромисса. Секретный циркуляр за подписями Молотова и Дзержинского от 4 апреля 1921 года указывал, что «губкомы и губчека должны составлять одно целое в деле своевременного предупреждения и пресечения контрреволюционных выступлений» и призывал парткомы создать вокруг органов ЧК атмосферу коммунистического доверия, оказывать им материальную и моральную поддержку. Со своей стороны руководители губчека обязывались держать губкомы в полном курсе своей работы, информировать о заданиях, поступающих из ВЧК, и «строго» согласовывать свою работу с директивами ЦК РКП(б), получаемыми губкомами[817].
По большей части чекисты проигрывали свою схватку с парткомами, авторитет парткомов никому не было позволено расшатывать. На уровне губерний партийцы безусловно выиграли этот тайм у чекистов. В 1921 году острие проблемы вражды партийных комитетов и чекистских органов проникло до уровня уездов. Отовсюду в Цека поступали протокольные свидетельства об отсутствии контактов между укомами РКП(б) и уездполитбюро ЧК. В Симбирской губернии обнаружилось, что некоторые уездполитбюро совершенно изолировали свою деятельность от укомов, заявляя, что они подчинены в контроле своих действий только губчека. «Подчеркиваем, — говорили в совместном циркулярном письме руководители симбирской парторганизации и губчека, — что такого рода конспирация недопустима»[818]. Уездные чекисты обязывались не проводить без ведома партии все свои «более или менее» крупные распоряжения, а также регулярно отчитываться перед парткомами. В Воронеже по докладу губчека губком указал, что «указания укомпартов по общим вопросам обязательны для уполитбюро», но в детали работы чекистов парткомы вмешиваться не должны[819].
Поскольку по определению философии в любом конкретном вопросе присутствует и общее и особенное, то нетрудно сообразить, что проблема делимитации границы общего и особенного в бессонной деятельности чекистов в каждом отдельном случае таила в себе неисчерпаемый источник конфликтов. Противоречия партийных и чекистских органов в начале нэпа перешли из острой в хроническую стадию. Парткомы упрямо наступали, чекисты затравленно огрызались, уже будучи не в состоянии применять свое самое эффективное оружие — угрозу ареста и арест советских и партийных чиновников за неискоренимые в их благородном деле злоупотребления. В то же время партийные комитеты неуклонно и бескомпромиссно продолжали использовать свои права и кадровую власть в отношении всех членов партии. 1921 год свидетельствует, что Всероссийская чрезвычайная коллегия неоднократно пыталась воздействовать на партийных князей по партийной линии, но как свидетельствует следующий 1922-й год — не всегда успешно.
В августе 1921 года Уншлихт вошел в кабинет к Молотову с проектом директивы ЦК РКП(б), вменяющим партийным органам производить все перемещения ответственных и рядовых чекистов только с согласия соответствующих органов чека. Понятно, что подобный порядок вещей гарантировал бы полную сохранность чекистских кадров от посягательств парткомов. Это совершенно не устраивало не только местные парткомы, но и Цека партии тоже, который в условиях государственных нестроений и партийного развала сам остро нуждался в надежных проверенных людях. Поэтому для Оргбюро ЦК оказался более приемлемым проект, подготовленный его аппаратом, в котором за губкомами, обкомами и областными бюро РКП(б) сохранялось право производить отзывы и перемещения всех сотрудников местных чека, за исключением перемещений председателей и членов губколлегий чека, которые допускались только с согласия ВЧК[820].
Давая такие указания, которые закрепощали чекистов в непривычном для них положении послушных членов партии, Цека мог только подсластить их горечь, обращением к сознательности парткомов и напоминанием об ответственности за «внимательное и бережное» отношение к аппарату ЧК. Но на практике никакого бережного и внимательного отношения не получалось. Оно даже стало менее внимательным после постановления IX Всероссийского съезда Советов в декабре 1921 года о сокращении компетенции органов ЧК и сохранении за ними только функций политической охраны.
В губерниях создалось «ликвидаторское настроение» по отношению к органам ЧК, как выразился председатель гомельской чрезвычайки Даниловский[821]. Чекистам было обидно и непривычно, что мысль о существовании чрезвычайных комиссий уже не так, как прежде, волновала и взбадривала умы обывателей. Руководитель гомельских чекистов характерно жаловался своему начальству на Лубянке о том, что губком партии намерен совершенно подмять под себя органы. Дескать, бюро губкома заявляет, что экономический отдел губчека теперь должен быть налоговым подразделением губфинотдела. «У меня создалось твердое убеждение, — продолжал Даниловский, — что бюро губкома исходит не из положения вещей в ЧК, а только использует свое партийное право. Вырывают тех, на кого распространяется их партийная власть, а она распространяется на всех, кроме членов коллегии. Но и тут губком находит выход. Губ кому потребовался член коллегии губчека тов. Пален на должность смотрителя за домами губкома и губисполкома. Палену предложили оставить ЧК, иначе он будет лишен партийного билета. Билет отняли, а мне заявили, что беспартийные не могут быть членами коллегии. Конечно, я был вынужден Палена отстранить, после чего Пален тотчас получил билет обратно. Обход циркуляра ЦК проделан артистически». Губком вторгается в чисто административные, внутренние дела губчека, вмешивается в назначения работников в уезды. «Губком до того обнаглел, что если им намечается работник для своих нужд, то лучше во избежание скандала откомандировать его, ибо все равно потом это проведут постановлением». А в самой партийной организации, в уездах «застой и гниение», меланхолически и как-то невпопад заключил свой доклад глава гомельских чекистов.
В течение 1922 году задачи спецорганов существенно усложнились. Карающий меч революции был вновь извлечен из тесных ножен. Кратковременный период пренебрежения интересами и даже шельмования органов сменился воодушевленным подъемом борьбы с контрреволюцией. Руководство партии задумало и развернуло широкомасштабные кампании против церкви, оппозиционных партий и инакомыслящей интеллигенции. Соответственно Цека партии пришлось внимательнее прислушиваться к запросам их непосредственных исполнителей.
16 мая 1922 года зампред ГПУ Уншлихт пожаловался секретарю ЦК Куйбышеву: «За последнее время в связи с реорганизацией ВЧК в Госполитуправление среди местных парторганов замечается тенденция к снятию ответственных работников органов ГПУ с занимаемых ими постов и переброска на другую работу. Это происходит в большинстве случаев без ведома и согласия ГПУ, всякое же сопротивление местных органов ГПУ вызывает меры репрессивного характера и не достигает цели. Так как произведенное сокращение штатов, чекистская и партийная чистка сократили до минимума число сотрудников наших органов, то всякие такие несогласованные переброски крайне вредно отражаются на работе и нарушают Положение о ГПУ, по которому сотрудники приравниваются к лицам, находящимся на действительной военной службе и отвечают как таковые».
Уншлихт просил продублировать уже имеющийся циркуляр ЦК РКП(б) о том, что сотрудники органов ГПУ не могут быть отозваны или переведены без согласия ГПУ. Тогда ему было отказано и предложено в случае нарушения парторганами положений циркуляра в каждом конкретном случае обращаться в ЦК за содействием[822]. Но поскольку дискриминационный стиль отношения партийных комитетов к спецорганам превратился в норму партийно-чекистской жизни, ЦК РКП(б) 23 октября 1922 года все-таки издал долгожданный чекистами внятный циркуляр, в котором разрешил ГПУ самостоятельно (по ведомственной линии) без предварительного запроса производить переброски своих сотрудников. Перемещения полномочных представителей ГПУ, начальников губотделов и их заместителей — по согласованию с парткомитетами и с ведома ЦК. Отзывать работников из гепеу разрешалось только в крайних случаях и только по согласованию с Госполитуправлением[823].
