Митрофан Довнар-Запольский - История Беларуси
История белорусского хозяйства дает нам прекрасные иллюстрации к только что сказанному. В течение ряда десятилетий трудовой класс отбил у нетрудового целый ряд благ. Он превзошел своего противника размерами поземельной площади, размерами посева, размерами сбора хлебов, он, наконец, стал сравниваться с нетрудовым хозяйством по уменью пользоваться улучшенной техникой. Все это выясняется на прилагаемой диаграмме. Она отчетливо рисует создавшиеся в предреволюционный момент экономические соотношения деревни. Не будем разъяснять этой диаграммы, скажем только, что читатель, внимательно следивший за предыдущим изложением, найдет в ней некоторые условные допущения, к сожалению, вызываемые состоянием наших статистических данных.
Обладание материальным базисом непреложно подводило белорусское крестьянство к борьбе с нетрудовым элементом, к борьбе за власть, за дальнейшее направление политикой страны. Крестьянский класс сделал громадные успехи. И этот успех дал ему право требовать уничтожения всякого рода остатков старых производственных форм и перехода к новым.
Командующий нетрудовой класс не мог без борьбы пойти на уступки, он не был пригоден на проведение в жизнь новых начал и он долженствовал быть сметенным. Революционный подход к борьбе оказался более пригодным и практичным, нежели эволюционный. Настоящим победителем из революции вышел крестьянский трудовой класс, господствующий в стране по своей численности и по отбитым у земельной буржуазии материальным благам. Ставя так вопрос, пишущий эти строки понимает, что вызовет длинный ряд возражений, которые будут сводиться к защите превалирующего значения в революции рабочего класса. Сейчас здесь, в заключении к исторической книге не приходится оспаривать возможные возражения и подробнее аргументировать вышесказанную мысль. Но мысль эта сводится к тому, что основным революционным элементом, конечно, был крестьянин, как поставщик рабочей силы и поставщик революционной армии. Как элемент, выдвигавший целый ряд чисто крестьянских правительств. По внешней форме победившее революционное направление было рабочим, по существу настоящим революционером и настоящим победителем явился трудовой элемент деревни. И если были моменты, когда уже советская власть в пылу революционных успехов в своих строительских исканиях пыталась строить экономическую политику страны на производственных отношениях, где господствовал бы фабричный рабочий, то в конечном исходе эти искания привели ее к созданию и строительству производственной политики на базе трудового крестьянства. А это означает, что к последнему элементу фактически и переходит власть, руководящая и направляющая власть в стране. Иначе и быть не может. И революционная крестьянская Россия, разбившаяся теперь на национальные, близкие прежде всего к крестьянскому миросозерцанию части, дает направление хозяйственной и административной политике страны, т. е. получила то, что ей принадлежит по праву победителя. И белорусское прошлое, в силу того, что эта страна в основе своей крестьянская, дает наиболее рельефное объяснение только что высказанной мысли.
ГЛАВА ХХ. НАЦИОНАЛЬНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ ПЕРИОДА ПОДГОТОВКИ К ВОЗРОЖДЕНИЮ
§ 1. Общие условия работы
Год восстания 1863 был последним годом, когда появились печатные литературные произведения на белорусском языке. Это была агитационная литература, выпущенная как восставшими поляками, так и их противниками. Обе стороны как бы спохватились в год восстания и вспомнили о том, что ими забыт главный элемент края, коренное его население, белорусский мужик. Мы видим несколько брошюр, изданных восставшими: «Мужыцкая праўда», «Гутарка старога дзеда», «Добрыя весцi» и нек. др… Противная сторона тоже выпустила несколько брошюр антипольского характера. Такова, напр., выпущенная в Вильне в 1863 г. брошюра под заглавием «Рассказы на белорусском наречии», в которой речь идет об унии, и которая в общем направлена против панов. Пущено в обращение несколько песен того же характера: «Был на Руси черный бог», «Из-за Слуцка, из-за Клецка» и др. В Варшаве появился первый букварь на белорусском языке.
Но обе стороны опоздали в своем обращении к белорусскому народу. С тех пор белорусская литература, как и вся интеллектуальная жизнь в нашем крае замирает на некоторое время, благодаря цензурным стеснениям и разгрому.
В 80-х годах, особенно на рубеже 90-х, с немалым трудом пробивается нарастающая белорусская интеллигенция. Так как она выходит из крестьянской среды, из мещанства, из среды убогой шляхты, то немало труда и усилий стоило первым ее представителям пройти через суровые гимназии нашего округа, даже при тяжелом режиме Сергиевского, не любившего людей из народа и вообще даже остерегавшегося местных белорусов, затем той же интеллигенции без средств приходится пробивать себе дорогу в университетских городах. Это было очень трудно. Однако, к этому времени все же белорусы пробились сквозь горнило тогдашних учебных заведений, появились в университетах, а позже и в родном крае, конечно, на второстепенных мало заметных административных местах, в качестве учителей гимназий, секретарей статистических комитетов и т. п. Высшая администрация систематически не давала хода белорусским уроженцам. Попечитель Сергиевский белорусам или не давал места, или давал захудалые места, а назначив на место, на всякий случай, держал в подозрении белоруса учителя и вообще с открытой неприязнью относился ко всем тем, которые выказали интерес к научному изучению края. Почти до конца 90-х годов местным людям, состоящим на службе, трудно было писать о «Северо-Западном крае», если они не выказывали себя рьяными приверженцами официальной доктрины. Кое-как удалось некоторым, как А. П. Сапунову, или Е. Р. Романову и некотрым другим, издавать тяжеловесные научные материалы, но и за это они были в большом гонении от учебного округа.
Однако, сила вещей, и крепкое белорусское национальное чувство брали свое и пробивали бреши в этом официальном антагонизме ко всему белорусскому, иногда принаравливались к общему тону. Иногда светочи белорусского возрождения проявлялись вдали от родины.
§ 2. Зачатки национального возрождения
В Петербурге кружком студентов издается нелегальная газета «Гомон». Это был первый предвозвестник. С 1887 г. начинается работа киевского кружка. Его попытка издавать что-нибудь в Киеве и на белорусском языке потерпела крах. Издана была только брошюра М. В. (Довнар) — Запольского «Белорусская свадьба и свадебные песни». Общий ее тон национально-научный. Тем же кружком в Москве два года издавался — на 1889 г. и 1890 г. — «Календарь Северо-Западного края» под редакцией М. (Довнар) — Запольского. Особенностью этого календаря, на который при всех обзорах белорусского возрождения указывают обыкновенно, как на первый его предвозвестник, как было понято в белорусской провинции, было стремление провести некоторые литературные произведения на белорусском языке, что редакции и удалось сделать, поместив несколько стихотворений. Затем, в этом «Календаре» встречается ряд научных статей по истории и этнографии, причем в качестве сотрудников встречается несколько крупных имен профессоров В. З. Завитневича (белорус), профессора Э. А. Вольтера (литовец), В. Б. Антоновича (ст[атья] «Брагинская волость»), В. П. Голубовского (статья «О Владимире Святом»), переиздан был «Гапон», наконец, в этом «Календаре» появляются впервые подробно составленные статистические сведения о Белоруссии. Таким образом, под видом «Календаря» появился альманах, посвященный различным сторонам изучения Белоруссии. Зарождающееся движение отдавало себе ясный отчет о той конечной цели, к которой оно стремилось, о тех идеалах, которые оно хотело возбудить среди белорусов. В 1891 г. поэт Богушевич, известный под псевдонимом Мацея Бурачка, писал в предисловии к изданному им в Кракове сборнику «Дудка беларуская», обращаясь к землякам: «Я сам калiсь думаў, што мова наша — „мужыцкая“ мова i толькi таго!» Но потом автор предисловия говорит о себе, что он много читал и со многими познакомился и тяжелое раздумье стало его брать: «Божа ж мой, божа! Што ж мы за такiя бяздольныя». Маленькая Болгария, Хорваты, Чехи и другие имеют свою литературу, говорят на своем родном языке. Но разве наша мова не такая, чтобы на ней можно было писать. «Ой не! Наша мова для нас святая, бо яна нам ад бога даная, як i другим добрым людцам i говорым жа мы ею шмат i добрага, але так ужо мы самi пусцiлi яе на здзек». И сам автор решается писать на белорусском языке, призывая в то же время своих сородичей беречь родную мову: «Шмат было такiх народаў, што страцiлi [найперш] мову сваю, так як той чалавек прад скананнем, катораму мову займе, а потым и зусiм замерлi. Не пакiдайце ж мовы нашай беларускай, каб не умёрлi!»
