Виктор Баранец - Ельцин и его генералы
Военное ведомство РФ возглавил в июле 1996 года.
В мае 1997 года указом президента России освобожден от занимаемой должности…
Его послужной список вызывал уважение даже у недоброжелателей. По должностям «через ступеньку» не скакал, в теплых местах не засиживался. Бывшие до него министрами обороны Язов, Шапошников и Грачев пользовались особой расположенностью президентов. У Родионова все было наоборот: попал в немилость к Горбачеву после событий в Тбилиси, а Ельцин упорно его «не замечал» аж до лета 96-го. Когда же стал министром и про него заговорили как о «человеке Лебедя», ворчал и обижался на прессу за этот «лебедейбл». Быть «ничьим» — его принцип.
Уже вскоре после того, как Родионов занял свой кабинет в Минобороны, вместо портрета Ельцина над рабочим столом министра появился российский герб.
Родионов сказал:
— Служим не президентам, а народу…
Его сорок с лишним лет службы Отечеству вместили в себя гигантскую мощь и нищету Вооруженных Сил, афганскую войну и трагедию Тбилиси (в которой его сделали крайним), многолетнюю «ссылку» в академии Генштаба и развал Союза, растаскивание армии по национальным квартирам и горькую обиду за незаслуженную опалу. И как запоздалый знак торжества справедливости, как признание весомости его авторитета, профессионального опыта и морального права быть первым генералом в армии — пост министра.
У кресла министра обороны есть несколько особенностей: в него садятся либо слишком рано, либо слишком поздно. В нем либо засиживаются, либо не успевают толком посидеть. В России ничего не делается вовремя и в меру. И редко что делается по справедливости.
ХАРАКТЕРЕще с лейтенантских пор Родионов прослыл среди начальства человеком ершистым и самостоятельным в суждениях. Часто то в упрек, а то и в вину доводилось ему слышать о себе: «Больно уж умный».
В армии ум иногда относится к категории человеческих недостатков.
Родионов не соглашался с легендарной армейской пословицей «Я начальник — ты дурак», пытаясь доказать свое: «Ты — начальник, но я тоже не дурак».
Многие сослуживцы Родионова по знаменитой Железной дивизии до сих пор помнят случай, когда высокий московский инспектор распекал строптивого заместителя командира танкового полка за «самодеятельность» в выполнении поставленной на полигоне задачи. Но вместо того, чтобы виновато опустить голову и повторять: «Виноват, товарищ генерал!» — майор Родионов пытался доказывать правоту своих действий. Такая дерзость воспринималась как хамство.
— Хреново тебя учили в академии, майор!
Когда же майор сообщил проверяльщику, что академию он, между прочим, закончил с золотой медалью, инспектор пришел в ярость:
— Я тебя вместе с золотой медалью сгною на этом полигоне!
Конечно, встречались на пути Родионова люди, которые умели по достоинству оценить и самостоятельность его решений, и умение творчески обучать подчиненных тому, что необходимо на войне. Железная дивизия была в ту пору особым соединением. Туда регулярно приезжало высокое московское военное начальство, чтобы во время учений апробировать все самые передовые оперативные и тактические замыслы. Однажды в Железку прибыл министр обороны СССР маршал Гречко. Дивизия, что называется, была поставлена «на уши». От того, как она сработает на учениях, во многом зависела дальнейшая карьера многих окружных и дивизионных начальников.
На министерских учениях полку подполковника Родионова была поставлена сверхзадача — это когда в экспериментальных целях дается заранее невыполнимый приказ, а начальство смотрит, до какого рубежа войска его могут выполнить. Затем анализируются их действия и делаются выводы о том, как повысить их боеспособность.
В установленное время министру доложили, что полк Родионова задачу выполнил полностью.
— Вы мне бросьте тут ерундой заниматься! — обрушился на представителя штаба военного округа Гречко.
Тогда штабист протянул маршалу бинокль:
— Можете сами посмотреть.
Министр убедился, что танки находятся на «сверхрубеже».
— Командира полка ко мне!
На командном пункте учений в присутствии окружного начальства Гречко сказал:
— Этот подполковник осенью должен прибыть на учебу в академию Генштаба.
Но приказ министра обороны не был выполнен: окружное начальство рассудило, что подполковнику Родионову «надо еще поднабраться опыта». Дорога в академию Генштаба открылась ему, только когда стал уже командиром Железки.
Закончив академию ГШ и пройдя несколько командных должностей, генерал Родионов получил назначение в Афганистан. К тому времени даже в высоких кремлевских кабинетах знали, что стали водиться за Родионовым различного рода «грешки»: на многих, даже очень высоких, совещаниях костерил он застой в армии и призывал к ее конструктивному реформированию с учетом меняющихся внутренних и геополитических условий. Он громко стал говорить об ответственности государственных политиков всех рангов за положение в Вооруженных Силах, о необходимости перестройки всей оборонительной инфраструктуры государства.
Но критика — дело нехитрое. Этому и без академии Генштаба генералы успешно учатся сами. Разница лишь в том, что одни бесплодно брюзжат, а другие предлагают конструктивные варианты исправления недостатков. Родионов предлагал конкретные планы спасения армии от намечающегося развала. Предлагал не безликой «власти», а конкретной, называя по именам всех, кто эту власть олицетворял. И тогда в Кремле на него стали посматривать, как на «опасного» генерала. В конце концов с ним поступили так же, как в стародавние времена поступали с неугодными генералами — сослали подальше от столицы на очередную войну — афганскую…
«За Черную речку» (так тогда в телефонных разговорах кодировался наш ограниченный контингент в ДРА) ехал в качестве командующего 40-й армией и одновременно — уполномоченного правительства СССР по делам временного пребывания советских войск в Демократической Республике Афганистан. Уполномоченный правительства не имел даже собственного угла и потому, довезя жену до Ташкента, оставил ее там в военной гостинице. В ней Людмила Ивановна и прождала его всю войну.
Когда Родионов вырвался на несколько дней из Афганистана в Москву (на партийный съезд), то захватил жену в самолет по пути из Ташкента — иначе так и не увиделись бы.
На съезде он должен был выступать. В те времена было принято согласовывать тексты с минобороновским начальством. У фронтовика Родионова текста выступления не было — только написанные от руки тезисы. А начальникам он честно признался, что будет настаивать на выводе его армии из ДРА. И хотя в то время идея эта уже гнездилась даже в самых тупых головах, озвучивать ее раньше первых партийных бонз считалось грехом. Выступить ему не дали. Но тезисы забрали. Позже Родионову стало известно, что документ этот все же попал в руки Горбачева и дал ему важный «позитивный капитал», когда вырабатывалось решение о выводе наших войск из Афгана.
После войны генералу Родионову места в московских штабах не нашлось. Он все также требовал реформы в армии и государстве, критиковал высшие власти за невнимание к Вооруженным Силам, предлагал свои концепции. Короче, афганская ссылка нужной воспитательной роли не сыграла. Требовалось «повторить». Родионов получил назначение на должность командующего войсками Закавказского военного округа. Штаб стоял в Тбилиси. Там же генерал был избран депутатом Верховного Совета.
Тогда в Грузии его любили. Он был, пожалуй, первым командующим, который прислушивался к просьбам грузин передислоцировать несколько частей, чтобы сохранить исторические памятники республики. До него некоторые начальники тупо твердили: «Интересы обороны региона превыше всего…»
Родионов несколько раз обращался к министру обороны Язову с просьбой уважить грузин. Эти просьбы были удовлетворены. Родионов признавался потом, что ему иногда было страшно стыдно за варварское отношение подчиненных к бесценным грузинским реликвиям. «Пример» такого варварства иногда показывали не только дивизионные и полковые командиры, но и генсеки…
Однажды раздался звонок по ВЧ. Министр обороны Язов приказал Родионову бросить все и мигом мчаться в Пицунду — проконтролировать, как ремонтируется дача Генерального секретаря. То была задача «особой государственной важности». Бросил все. Помчался. Оказалось, Раиса Максимовна, намедни побывавшая на «объекте», устроила разнос строителям. Увидел: солдаты выламывают ломами двери во дворце. Специалисты сказали: одна такая дверь стоит почти три миллиона рублей… Родионова чуть не хватила кондрашка. Когда возвратился в штаб округа, поделился своими впечатлениями об «объекте» с сослуживцами: «Рыба гниет с головы». Нашлись сексоты, просигнализировали в Москву об «опасных настроениях командующего».
