Елена Васильева - 100 знаменитых памятников архитектуры
Так или иначе, молодому архитектору представилась счастливая возможность реализовать свои самые дерзновенные творческие планы. В частности, он намеревался воплотить идею тотального дизайна, то есть здание со всей его «начинкой» вплоть до мебели и деталей внутренней отделки должно было стать целостным объектом, все элементы которого предполагалось выдержать в стилевом единстве.
Из-за нехватки средств строительство растянулось на целых двенадцать лет. Сначала была возведена башня главного входа на северном фасаде, а затем появилось западное крыло с эффектно взмывающим вверх торцевым фасадом и великолепной библиотекой. Макинтош сумел органично вписать современный дизайн в исторический контекст, соединив в напряженно-выразительном облике здания аскетичную монументальность и чувственность, богатство декора со сдержанностью форм.
Школа искусств построена в форме буквы Е и похожа на прямоугольную башню с асимметричным фасадом, почти без декораций, со строгим фундаментом, без традиционных архитектурных украшений и скульптурных декораций, присущих классицизму. Рисовальные студии и архитектурные мастерские в основном расположены вдоль северного фасада Школы. Другие учебные и служебные помещения находятся в восточном крыле. На запад выходят главный лекционный зал, библиотека и несколько студий.
Размеры сооружения довольно внушительны. Его длина составляет 75 м, ширина – 28 метров. Кроме пяти основных этажей, возведен чердачный этаж для мастерских. Перепад высот, составивший с севера на юг десять метров, помог создать эффектную вертикаль западного фасада. А некоторая асимметрия во всех частях здания придает композиции живописность, свойственную народной архитектуре. Например, на северном фасаде два крайних окна на одну панель уже, чем остальные проемы. Большие окна-витражи обеспечивают хорошее освещение. Контрастируя с массивным каменным фасадом, они напоминают одновременно и о стиле эпохи Елизаветы I, и о крупных стеклянных плоскостях, характерных для современной архитектуры. Для естественного освещения подвального этажа вдоль северного фасада был вырыт глубокий ров, куда выходят окна нижних помещений.
В мощной композиции западного фасада жесткость сочетается с асимметрией, характерной для традиционной шотландской архитектуры. Особенности внутренней структуры здания выражены и снаружи – в контрастном противопоставлении крупных стеклянных витражей с массивом глухой стены.
Дверь первого этажа украшена цветным витражом. Рисунок включает характерные для Макинтоша элементы – стилизованное «древо жизни», которое превращается в женское лицо и бутоны роз.
Особое внимание Макинтош уделил деталям, словно отдавая дань своим художественным и дизайнерским увлечениям. Правда, некоторые из современников пытались упрекнуть архитектора в том, что он компенсирует неполноценность в одной области искусства незаурядными способностями в другой. Но тем, кто пользовался плодами его творчества, такое внимание к деталям приносило немалую пользу. К примеру, дети в Школе искусств всегда ходили в сухих пальто, потому что позади вешалок в школьном гардеробе были спроектированы водопроводные трубы с горячей водой.
Известно также, что Макинтош интересовался и японской архитектурой и не преминул использовать некоторые ее элементы в здании Школы искусств. Так, в металлическим заборе черного цвета вокруг северного фасада по верху вставлены орнаменты в форме хороводов из загадочных зверей и насекомых, напоминающих геральдику японских кланов.
Тематика и стилистика работы Чарльза Макинтоша определили принадлежность к так называемому «космополитическому» направлению модерна. Особенностями этого английского варианта «ар нуво» были особая изысканность и вместе с тем сдержанность, что выделяло его из ряда ему подобных на континенте. Однако даже такой сдержанный вариант «ар нуво» не получил признания среди английских специалистов того времени. Зато в континентальной Европе оплеванные в Англии работы шотландца были приняты с восторгом. Уже в 1898 г. немецкий пропагандист модерна и издатель Александр Кох поместил в своем журнале иллюстрированную статью о Макинтоше, в которой высоко оценил его творчество. Точку в этом соперничестве идей поставил видный немецкий архитектор и теоретик искусства Генрих Мутезиус, сказавший: «В каком бы то ни было списке творческих гениев современной архитектуры имя Ч. Р. Макинтоша должно стоять среди первых».
«Ласточкино гнездо» в Крыму
Легкий ажурный замок бесстрашно повис на головокружительной высоте одной из отвесных скал Ай-Тодорского мыса в Мисхоре. Внизу шумит море, а прилепившееся к скале небольшое двухэтажное здание с башенками, резными флюгерами, окнами и дверями, словно скопированными с кукольного домика, лишь каким-то чудом удерживается над каменистым обрывом. Его размеры и в самом деле птичьи – ширина 10 м, длина 20 м, высота 12 метров. Здание зрительно облегчает стрельчатая форма оконных проемов, а его масштаб подчеркивают зубцы-мерлоны, башенки, балюстрада и прочие декоративные детали фасада…
Таким с моря и с суши предстает «Ласточкино гнездо» – своеобразная визитная карточка не только Южного Крыма, но и всего черноморского побережья полуострова. Трудно найти в мировой практике сооружение, где с такой очевидностью проявилась претензия на оригинальность, столь удачно воплощенная в архитектурных объемах. Восхищает и смелая посадка изящного сооружения над обрывом Аврориной скалы, а сама мысль о строительстве в таких условиях кажется вообще противоестественной.
Как же появилось на свет это архитектурное диво? Первое упоминание о «Ласточкином гнезде» встречается в старинном справочнике по Крыму (1895 г.) этнографа Г. Москвича: «Дача “Ласточкино гнездо” построена чрезвычайно смело на отвесной скале». Когда построена дача и кому она принадлежит, не указывается, но ясно, что к 1895 г. постройка уже существовала.
Из других источников известно, что в конце XIX в. на крутой Аврориной скале Ай-Тодорского мыса для тяжелораненого в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. генерала, оставшегося безымянным, был построен небольшой деревянный домик, из окон которого были видны только море и небо. Дача называлась «Генералиф», или «Замок любви». Однако на открытке 1901 г., скопированной с картины русского живописца и акварелиста XIX в. Л. Ф. Лагорио, дача уже представляет собой разрушающееся здание почти без кровли, с полуразвалившейся верандой.
Вторым владельцем уже отремонтированной дачи стал гласный земства, придворный врач Тобин (Товбин) Адальберг Карлович, который скончался в 1899 году. Об этом в справочной книге В. Святковского «Южный берег Крыма от Ялты до Алупки», изданной в 1902 г., говорится: «Над самым обрывом мыса прилепилась дача покойного врача Тобина, называемая “Ласточкино гнездо”, напоминающее каменные гнезда осетинских деревушек на Военно-Грузинской дороге».
От вдовы Тобина «Ласточкино гнездо» перешло во владение москвички Рахмановой (по некоторым источникам, купчиха, по современным справочникам – актриса). По-видимому, здание к тому времени еще раз отремонтировали, поскольку на открытке того же Лагорио 1903 г. дача выглядит обновленной, выкрашенной в белый цвет, с красной крышей над главным корпусом и пристройками и с верандой.
В 1911 г. Рахманова продает «Ласточкино гнездо» бакинскому нефтепромышленнику барону Штейнгелю, который решил возвести здесь романтический замок. Осуществил проект известный архитектор Л. В. Шервуд, сын знаменитого зодчего В. О. Шервуда, автора проекта Исторического музея на Красной площади в Москве. Постройка, скопированная с немецкого рыцарского замка, была закончена в 1912 году. Дача получила одно из первоначальных своих названий – «Замок любви», – которое, впрочем, не прижилось. Рядом с этим строением оставался еще небольшой участок земли, скорее всего, сегодня там, наверное, был бы сад, но при землетрясении 1927 г. этот участок обрушился в море.
В 1914 г. Штейнгель, который, по слухам, был немецким шпионом, распродал всю свою собственность и уехал в Германию. В годы Первой мировой войны замок оказался заброшенным. «В настоящее время здание пришло в ветхость. Бродить по его полуразрушенным балконам и террасам, висящим над морской пучиной, доставляет жуткое, но вместе с тем приятное чувство», – писал в середине 1920-х годов историк Л. Г. Годфейль.
Вероятно, замок вскоре отреставрировали, поскольку на снимке, сделанном сразу после землетрясения в сентябре 1927 г. (в книге «Крымские землетрясения», 1928, Крымгиз), «Ласточкино гнездо» изображено с разбитой башней, отсутствующими башенками, частью зубцов, провалом под опорной площадкой, но над входной дверью видна крупная, четкая надпись «Ресторан». В этой книге дается детальное описание случившегося: «На балконе, висевшем над морем, ужинало довольно много посетителей из соседнего дома отдыха “Харакс”. Публика разошлась за 10 минут до главного толчка, от которого разрушилась башня этой затейливой дачи. Упавшие на балкон камни разбили столы и стулья, сломали перила и сбросили часть этой мебели в море, куда последовали бы и посетители, если бы они задержались на 10 минут. В башне, построенной из желтого евпаторийского камня, образовались две бреши, как будто ее прошило огромное ядро». Кроме того, из-под фундамента откололся и упал в море огромный кусок скалы. Балкон повис над морской бездной. В море сорвалось четыре башенки шпиля – одно из основных украшений замка, – а в стенах образовались трещины.
