Анатолий Уткин - Дипломатия Франклина Рузвельта
Как пишет американский историк М. Шервин, "соглашение, достигнутое в сентябре 1944 года, отражает отношения цели и предпосылки, которые определяли взаимозависимость между атомной бомбой и американской дипломатией на протяжении основного периода войны". Из двух альтернатив сделать атомное оружие подотчетным международному контролю, основой системы международной безопасности или сохранить его в качестве "резервного аргумента" послевоенного мироустройства - президент Рузвельт выбрал вторую. Цитируя М. Шервина, можно сказать, что Рузвельт "признал уникальную значимость создания бомбы для соотношения военной силы и увидел в ней мощное дипломатическое оружие". Система "четырех мировых полицейских" начала противоречить складывающемуся положению, при котором двое из них решили вооружиться атомным оружием.
Когда президент Рузвельт призвал 22 сентября 1944 года для беседы в Белый дом В. Буша, он уже принял решение. Рузвельт не упоминал "гайд-парковской" памятной записки, но основные ее идеи выражал полностью. Буш записал: "Он указал на необходимость сохранения сильной Британской империи и рассуждал о методах, какими это может быть достигнуто".
У Буша, по его словам, после полуторачасовой беседы сложилось впечатление, что президент намерен сохранить американо-английскую монополию после войны. Буш полагал, что эта цель недостижима, а стремление к ней опасно. Поэтому через несколько дней он начал обсуждение данной проблемы с военным министром Стимсоном, подчеркивая ту идею, что любые попытки монополизировать атомное оружие скорее всего стимулируют русских начать полномасштабные усилия по секретному созданию собственного атомного арсенала. Это приведет к расколу коалиции и, возможно, к войне в будущем. Стимсон согласился, что нужно предпринять усилия по предотвращению такого оборота событий, вечером записав в свой дневник: "Очевидно, что президент обсуждал эту проблему без предварительного внутреннего анализа ее с тремя главными в этой сфере советниками".
Главной идеей Стимсона было: оповестить СССР до того, как атомное оружие станет реальностью, и сделать это до окончания войны. В это время можно было еще объяснить секретность односторонних усилий общими военными целями. Сейчас мы можем с уверенностью сказать, что Стимсон, Буш и Конант были изолированы от выработки атомной дипломатии президента и узнали об официальном курсе лишь из констатации президентом того, что в послевоенном мире будет существовать англо-американская монополия на атомное оружие.
Активизировавшиеся Буш и Конант в течение следующей недели послали Стимсону два меморандума о значимости атомного оружия для будущих советско-американских отношений. Главная идея: они сомневались, что американо-английская монополия может удержаться более трех-четырех лет; нация с достаточными ресурсами, каковой является СССР, быстро догонит своих конкурентов; особенности развития науки могут позволить ей даже выйти вперед. Да к тому же атомные бомбы представляют собой лишь первый шаг на пути развития этого рода оружия. На горизонте уже видна возможность создания тысячекратно более мощного оружия - водородной бомбы. Безопасность следует искать не в секретности и не в контроле над сырьевыми ресурсами.
В окружении президента в конце сентября - начале октября 1944 года царил оптимизм по поводу будущего, связанный с очевидным успехом конференции в Думбартон-Оксе, где обсуждался вопрос создания ООН. Союзнический успех укрепил намерения ряда советников Рузвельта добиваться более благоприятных условий сотрудничества с СССР. Но эта тенденция имела и противоположный полюс, олицетворяемый в данном случае прибывшим в США послом Гарриманом: СССР пытается завладеть основными политическими рычагами в освобождаемых странах. Гарриман полагал, что реформы в СССР пока не предвидятся, а Сталин постарается укрепить свое влияние на Восточную Европу. Общение с Гарриманом охладило решимость, по крайней мере Стимсона, стремиться к созданию организации международного контроля над атомным оружием.
На короткое время в конце декабря 1944 года возник вопрос о возможности подключения к западному атомному проекту Франции, но Рузвельт (как и его окружение) решительно воспротивился.
К этому времени опасения в отношении овладения немцами атомным оружием рассеялись. Напомним, что Гитлер постоянно говорил о некоем секретном сверхоружии, что создавало у участников проекта "Манхеттен" недобрые предчувствия. В 1944 году нацисты дали три новых вида оружия - Фау-1, реактивный истребитель фирмы "Мессершмитт" и подводную лодку класса "Шноркель". Американцы готовились к худшему.
Осенью 1943 года они создали особое разведывательное подразделение под названием "Алсос" (что было греческим переводом фамилии Гроувз). Сотрудники "Алсоса" носили белый значок "Альфа". Перед ними стояла задача определить, до какой степени продвинулись немцы в атомных исследованиях. Главным научным советником "Алсоса" был голландец доктор С. Гудсмит, известный как физик-экспериментатор и имевший прежде в качестве хобби практику участия в уголовных расследованиях.
Двадцать третьего ноября 1944 года танки генерала Паттона вошли в Страсбург, и "Алсос" немедленно завладел кабинетом ведущего немецкого физика Вайцзеккера. Гудсмит читал записки Вайцзеккера под названием "Ураниум ферайн" при свете свечи. Рядом американские солдаты играли в карты. Когда стало ясно, что рейху не хватило установок для производства плутония и урана-235, немедленно последовал звонок в Вашингтон. Там предположили, что атомные работы, возможно, ведутся в других частях Германии. На это Гудсмит ответил: "Расклейщик плакатов может возомнить себя военным гением, продавец шампанского может замаскироваться под дипломата. Но подобные люди никогда не овладеют достаточными знаниями, чтобы создать атомную бомбу".
В последний день 1944 года Рузвельт обсуждал со своим военным министром проблему взаимоотношений с СССР. Как записал Стимсон в дневнике, Рузвельт сказал: "Сталин использует прежнее английское желание иметь санитарный кордон вокруг СССР в качестве предлога для современных русских намерений владеть контролем над Чехословакией, Польшей и другими странами".
Поскольку речь зашла об СССР, Стимсон, воспользовавшись моментом, решил связать политику в отношении СССР с атомной политикой. Он полагал, что в СССР уже что-то знают о манхеттенском проекте и на некоем этапе в будущем сохранять в тайне процесс создания бомбы окажется невозможным. Стимсон считал, что сведения об этом оружии придется сообщить русским, но сделать это надо на основе qui pro quo, требуя от русских уступок в Восточной Европе. Рузвельт однозначно одобрил линию размышлений своего министра.
1945
В Ялте президент пожертвовал значительную долю своего здоровья. Но он не пожертвовал ничего другого.
У. Манчестер. 1973 г.
Авраам Линкольн был печальным человеком потому, что он не мог получить всего сразу. И никто не может... Вы не можете, просто крича с крыши дома, все время получать все, что вы желаете.
Ф. Рузвельт. 1933 г.
В 1944 году Рузвельт успешно выдержал "национальный экзамен" - он был в четвертый раз избран на пост президента. Голоса выборщиков: "за" - 432 и "против" - 99. Существенно отметить, что оппозиция, которой Рузвельт боялся все эти годы - традиционные изоляционисты, была сокрушена и в палате представителей, и в сенате. Ее лидеры, такие как Г. Фиш и Дж. Пай, потеряли места в сенате. Это означало, что президент получил полномочия от своего народа на более активную политику на мировой арене. Теперь Рузвельт мог смело экспериментировать, мог взять видимый им оптимальным для Америки курс в мировой политике.
У Рузвельта в столь важном, определяющем 1945 году было чувство, которое хорошо выразил известный американский журналист Т. Уайт: "Мир был флюидным и готовым к перестройке". Ощущение безграничных американских возможностей придавало Рузвельту силы тогда, когда его физические возможности подходили к пределу. Охватившее его чувство не было лишь его достоянием. В Вашингтоне, как вспоминал Д. Ачесон, царило убеждение в том, что "должно быть создано нечто новое", и Соединенные Штаты взяли на себя задачу попытаться сформировать тот мир, который придет на смену старому.
Рузвельт полагал, что резко сокращается число подлинно великих держав, что в бывших французских, бельгийских, голландских и итальянских колониях создается вакуум силы, и заполнить этот вакуум могут лишь сверхгиганты послевоенного мира - США, СССР, Великобритания. Но России, принявшей на себя главный удар германской военной машины, нужно будет время, чтобы восстановить из руин свои города. Англия, ослабленная военными испытаниями, направит энергию на сохранение своей империи - одна лишь проблема Индии требует всех ресурсов Лондона.
Разумеется, рискованно предсказывать будущее в двадцатом столетии, но одно казалось несомненным вашингтонским политикам: Соединенные Штаты, обладающие гигантским военным и промышленным потенциалом, возьмут на себя руководство ввергнутым в хаос и разруху миром. Веку прежних колониальных империй пришел конец - потрясения мировой войны способствовали нарастанию национально-освободительного движения, и это обещало изменить политическую карту мира. Свобода - это экономическая независимость, а такую роскошь в расстроенном мировом хозяйстве, полагали в Вашингтоне, могут позволить себе немногие. Половина мирового промышленного производства - основа влияния куда более надежная, чем крошечные анклавы крепостей в море туземного населения. Вашингтон готовился принять "мировую ответственность".
