Олег Соколов - Битва двух империй. 1805–1812
Кроме всего прочего, офицер должен был экипироваться на свои деньги, а стоимость полного обмундирования составляла не менее 200 рублей, то есть равнялась годовому жалованью капитана!
Даже свитский офицер H. Н. Муравьев вспоминает, что ему не хватало денег на самое необходимое: «Мундиры мои, эполеты, приборы были весьма бедны; когда я еще на своей квартире жил, мало в комнате топили; кушанье мое вместе со слугою стоило 25 копеек в сутки; щи хлебал деревянною ложкою, чаю не было, мебель была старая и поломанная, шинель служила покрывалом и халатом, а часто заменяла и дрова. Так жить, конечно, было грустно, но тут я впервые научился умерять себя и переносить нужду»43.
Конечно, сказанное относится к простым армейским офицерам. Их товарищи по оружию из гвардии, выходцы из богатейших семей российской аристократии, могли себе позволить блистательную униформу и траты на безумные кутежи, ставшие источниками для многих литературных произведений, которые ввели в массовое сознание расхожий штамп русских офицеров — кутил и повес.
Увы, жизнь простого армейского офицера и его тяжелое материальное положение было таковым, что ему подчас сложно было даже заказать хорошие эполеты. Если до войн с Наполеоном и вызванной гонкой вооружений инфляции жалованье русских офицеров можно было считать скудным, то в результате безудержного увеличения армии и сопутствующего печатания ассигнаций доходы офицеров, живших только на жалованье, стали ничтожными. И можно только диву даваться, как армейским офицерам удавалось выживать.
В этом смысле реформы Барклая де Толли ничего не могли изменить вследствие катастрофической нехватки финансовых средств.
Что касается образовательного уровня офицерского состава, подобно тому, как это было и во многих других армиях тогдашней Европы, лишь меньшая часть имела военное образование. Только 25–30 % русских офицеров войны 1812 г. закончили военные учебные заведения.44 Что же касается основной массы офицеров, она готовилась прямо в полках. В основном производились унтер-офицеры из дворян, прослужившие в этом чине не менее года.
Несмотря на все эти недостатки, с которыми министр был бессилен бороться, в русской армии с 1810 г. велась огромная работа по увеличению численности вооружённых сил, по улучшению их снабжения, совершенствованию организации и боевой подготовки войск.
Добавим в качестве курьёза, что именно в этот период в российской армии появился обычай отдавать честь. До этого только при встрече с императором генералы и офицеры обязаны были останавливаться и, вставая по стойке «смирно», снимать головной убор. Приказом военного министра от 23 июня 1808 г. было предписано головных уборов не снимать, а остановившись, поднимать левую руку к шляпе. Также было предписано приветствовать и генералов, а при встрече с другими офицерами лишь приложить, не останавливаясь, левую руку к головному убору.
Возвращаясь к масштабным преобразованиям, отметим, что далеко не все замыслы Барклая де Толли удалось реализовать до конца, но в общем и целом армия усилилась не только в количественном отношении. Конечно, за счёт массовых рекрутских наборов произошло ухудшение рядового состава, но зато в целом войска теперь были лучше подготовлены к боевым действиям, чем в предыдущие войны.
В 1811 г. армия, готовая к бою, стояла на границе. К концу года ее дислокация была следующей.
Корпус графа Витгенштейна (5-я и 14-я пехотные дивизии, 1-я кавалерийская дивизия) — 34 290 человек — в Лифляндской и Курляндской губерниях.
Корпус генерал-лейтенанта Багговута (1,4, 17-я пехотные дивизии, 1-я кирасирская, 2-я кавалерийская дивизия) — 47 520 человек — в Виленской и Витебской губерниях.
Корпус генерал-лейтенанта Эссена I (3,11,23-я пехотные дивизии, 3-я кавалерийская дивизия) — 41 045 человек — в Гродненской, Минской и Могилевской губерниях.
Армия генерала от инфантерии Багратиона (2, 7, 12, 18, 24, 26-я пехотные дивизии, 2-я кирасирская, 4-я, 5-я кавалерийские дивизии) — 104 322 человека — на Волыни и в Подолье.
В общем, на западных границах было сосредоточено около 227 тысяч человек (речь идет только о строевых).
По флангам этих сил и в тылу располагались:
На севере, в Финляндии, — корпус генерал-лейтенанта Штейнгеля (6, 21, 25-я пехотные дивизии и два драгунских полка) — 30 653 человека.
В Петербурге — корпус великого князя Константина (гвардия конная и пешая, два гренадерских и один пехотный полк) — 28 526 человек.
На юге, на Дунае, находилась Молдавская армия генерала от инфантерии Кутузова (8, 9 (частично), 10, 15, 16 и 22-я пехотные дивизии, 6-я и 7-я кавалерийские дивизии) — 87 026 человек.[71]
В Крыму — корпус генерал-лейтенанта герцога Ришелье (13-я и 9-я (частично) пехотные дивизии, кавалерия, впоследствии сведённая в 8-ю кавалерийскую дивизию) — 19 501 человек.
На кавказской линии — корпус генерал-лейтенанта Ртищева (19-я пехотная дивизия, 1 драгунский полк) — 9928 человек.
В Грузии — корпус генерал-лейтенанта Паулуччи (20-я пехотная дивизия и два драгунских полка) — 23 745 человек.
В Москве формировалась 27-я пехотная дивизия генерал-майора Неверовского — 10 641 человек.45
В начале 1812 г. войска еще ближе подтянулись к границе. Гвардия выступила из Санкт-Петербурга, а Кутузов получил приказ отослать обратно 9-ю и 15-ю дивизии из Молдавской армии, вернувшиеся к ней в конце 1811 г. Они должны были присоединиться к левому флангу армии Багратиона.
В результате в первой половине апреля 1812 г. русские войска заняли позиции вдоль границы (см. рисунок на с. 580–581) на фронте более чем 800 км от окрестностей Шавель в Литве до Кременца в Тернопольском округе.
Приведённая схема составлена на основании двух документов из Российского государственного военно-исторического архива, показывающих квартирное расположение Российской армии весной 1812 г. Один датирован 17 февраля (1 марта), другой — 25 марта (8 апреля). Тот, что имеет более раннюю дату, на самом деле является приказом о выдвижении ряда частей к границе. С учётом того, что некоторые полки, согласно этому документу, должны были сделать многодневный переход (некоторым предстояло идти более 40 дней), чтобы занять означенные квартиры, он, как и последующий, описывает размещение Российской армии примерно к середине апреля 1812 г. Поэтому эти документы дополняют друг друга и позволяют достаточно точно обрисовать расстановку Российских войск на данный период.
Как видно из документов, русские войска на западной границе располагались двумя группами дивизий: Первая и Вторая армии. Причём Вторая армия к этому времени начала дробиться на две части — одна севернее, другая южнее реки Припять и окружающих её болот.
Первая армия в этот период включала 9 пехотных (вместе с Гвардией) дивизий, Вторая армия — 8 пехотных дивизий, наконец, Дунайская (бывшая Молдавская) армия, не обозначенная на схеме, насчитывала 4 пехотные дивизии. Расположена она была в Валахии (территория современной Румынии) примерно в 800 км к югу от левого фланга Второй армии.
Обращает на себя внимание, что и размещение русской армии, и распределение сил явно носят следы плана Фуля. Как и желал того «величайший» теоретик, российские войска на западных границах были разделены на три армии: «Двинскую» (1-я Западная), «Днепровскую» (2-я Западная) и «Днестровскую» (Дунайская). Последняя, как и было прописано в планах экстравагантного генерала, имела в своих рядах 4 дивизии. Вторая армия была несколько меньше того, что предполагал Фуль, в ней было 8 пехотных дивизий вместо предписанных планом 9. Что же касается Первой армии, она была явно многочисленней того, что было определено Фулем, — 9 дивизий вместо 5.
Отметим для начала, что Дунайская армия находилась далеко на юге и поэтому была совершенно не связана с остальными войсками. Впрочем, дело здесь не только в Фуле. Мир с Турцией ещё не был подписан, и, хочешь не хочешь, необходимо было держать войска на Дунае.
Что же касается главных сил, их распределение не может не изумлять. Если столь растянутое расположение ещё кое-как подходило для наступления, то для обороны оно было верхом абсурда. Подобную 800-километровую линию легко можно было бы разорвать в любом пункте. Если же планировалось отступление, то подобное положение было чревато катастрофой, так как отдельные потерявшие связь с командованием группы войск обрекались на беспорядочное бегство.
Уточнение изначального расположения русских войск очень важно, потому что оно лучше всего отражает то, как виделась будущая война русскому командованию. Если бы Барклай де Толли с самого начала планировал оборонительную войну с изматыванием неприятеля в ходе отступления, он не мог бы допустить такого расположения! Вытянуть стоящие в первой линии войска кишкой в 800 км в длину, притом что в некоторых местах они были удалены от границы всего на несколько километров!
