Жан Ришар - Латино-Иерусалимское королевство
Эти латиняне Египта не замедлили раствориться среди египетского населения; в конце концов перестали следовать римскому церковному обряду, так как его сложно было соблюдать в одиночку, без священников, и присоединились к мелькитам или коптам. Возможно, один из них и стал коптским архиепископом Александрии: в патриаршьем списке Абу аль-Барака среди прелатов упоминается «Феодор, сын Рафаила, франк, шесть лет и шесть месяцев, с 10 авив 1010 до 5 тубаха 1016 (4 июля 1294 г. — 31 декабря 1299 г.)». Шла ли речь о потомке одного из пленных латинян, оказавшегося в рядах яковитского духовенства?{706}
Но среди латинян многие не имели достаточно храбрости, чтобы сохранить свою веру: Рикольдо со скорбью замечает, что «многие уцелевшие христиане выбрали закон, а точнее вероломство, Магомета».
«Общеизвестно, — писал автор одного из проектов крестового похода, — что в языческих землях живет много вероотступников, и надо полагать, они оставили христианскую веру вовсе не из-за того, что сочли закон Магомета лучшим, чем заповедь Христа. Одни отреклись из слабости, чтобы избегнуть наказания и страданий в темнице, другие под другим предлогом, и всех, кто разделил их неверие, сарацины снабдили оружием и лошадьми. И ежели эти люди, отрекшиеся от своей веры, увидят, как в этой стране появился могущественный сеньор, который намеревается там поселиться (автор проекта предлагал основать на Востоке военный орден)…, то вероятно, что многие среди них возжелают вернуться к католической вере, что причинит сарацинам великий ущерб, ибо подобные отступники являются лучшими бойцами, какие только есть у сарацин»{707}. В конце XIII в. миссионеры находили приют у вероотступников, занимавших высокие посты в султанской армии (например, француз по имени Жан, взятый в плен в Акре) или при дворе (трое драгоманов султана, в 1329 г., которые отреклись от своей веры «на словах, но не в сердце»; один из них был христианин римского вероисповедания, Ицц-аль-Дин, друг одного старого тамплиера, вероотступника, вступившего в брак, двое других — итальянцы, примкнувшие к яковитам){708}. Известно, какую удачу в последующие столетия стяжали в мусульманских государствах Средиземноморья франки-вероотступники, ставшие самыми грозными вождями берберских пиратов, которые в XVI–XIX вв. владычествовали на море.
Беженцы, рабы, вероотступники — такова была участь франков, обосновавшихся в Иерусалимском королевстве. Из немногочисленного французского населения в Сирии, помимо тех, кто смешался с коренными жителями, не выжил никто. Но, напротив, далеко не все плоды их деятельности погибли безвозвратно.
Святая Земля познала довольно активную интеллектуальную жизнь. Клирики и даже миряне (например, Рено Сидонский) интересовались мусульманской культурой: Гильом Тирский написал историю династий мусульманских правителей. Однако маловероятно, чтобы арабская мысль проникала на Запад через призму Иерусалимского королевства: с этой точки зрения Сицилия и Испания играли гораздо более важную роль. Во франкской Сирии проживало несколько переводчиков восточных философских трактатов; правда, не располагая точными сведениями об их числе, мы не можем заключить определенно, идет ли речь о настоящем литературном взаимодействии между франками и мусульманами в этой стране{709}. В большей степени была затронута восточно-христианская мысль: споры об объединении Церквей привели к плодотворному сближению; в 1237 г. братья-доминиканцы из монастыря в Иерусалиме вмешались в раздоры внутри яковитской (монофизитской) церкви, чтобы утихомирить враждующие стороны, и в 1247 г. яковитский патриарх присоединился к римской Церкви. Доминиканский приор Святой Земли{710} Филипп послал в 1237 г. папе отчет, в котором обрисовывал широту диалога между своими собратьями и восточными прелатами. По случаю пятого крестового похода появились переводы из коптской и сирийской литературы. Познание Востока положительно сказалось на развитии западной науки, и именно это являлось главным результатом крестовых походов в интеллектуальной области.
Но особенно распространенной в Святой Земле была литература на французском языке. Сирийские бароны поддерживали тесные контакты со знатью из франкоязычных стран и были прекрасно осведомлены о развитии литературного творчества на Западе. Сирийско-киприотская знать очень любила романы о рыцарях Круглого стола и цикл об античности; в 1286 г. во время праздников в Акре устраивали театральные представления, когда юные аристократы «подражали», то есть разыгрывали на сцене пассажи из своих излюбленных романов — Ланселота, Тристана или Паламеда. И Филипп Новарский, кипрский поэт, смог написать «Роман о Ренаре» — пародию на войну между Жаном д'Ибеленом и Амори де Барле — пародию, которая среди поэтических сочинений Филиппа пользовалась у франкских рыцарей наибольшим успехом{711}. До нашего времени не сохранились поэмы, написанные баронами Святой Земли, но у Филиппа Новарского, без сомнения, были свои подражатели среди таких же, как и он, аристократов. Но все эти бароны, сам Филипп и Жан д'Ибелен, Жоффруа ле Тор и многие другие, блистали на поприще юриспруденции: «Иерусалимские ассизы» заняли одно из первым мест во французской правовой литературе.
Эти образованные миряне не отставали от клириков и в иных областях литературной жизни. Если после Фульхерия Шартрского Гильом Тирский принялся писать историю завоевания франками Святой Земли (и бароны охотно ее читали), то продолжить его труд взялись Эрнуль, оруженосец Ибеленов, и Филипп Новарский, так же как и автор «Деяний киприотов», которого назвали тирским тамплиером (хотя он никогда не был тамплиером). Работу Гильома (сжатое изложение которой подготовил епископ Акры Жак де Витри) продолжили и другие лица. Эти продолжения, написанные на французском языке, стали известны под названием «Истории Эракля».
Если гибель библиотек и большинства архивов общин и сборников сеньориальных хартий Латинского королевства и не позволяет нам узнать больше о литературной деятельности франков Святой Земли, то монументальные сооружения, возведенные ими в Сирии, свидетельствуют о жизнеспособности западной цивилизации, перенесенной крестоносцами на берега Леванта. Речь идет о бесчисленных крепостях, Монфоре, Баниасе, Краке, Бофоре, которые, невзирая на столетия, прошедшие с тех пор, и поныне остаются самыми замечательными образцами военной архитектуры средневековья{712}. Две цитадели Сидона являются живым напоминанием о строительных работах, развернутых на Святой Земле Людовиком IX Французским. Мощные замки, при постройке которых учитывали и западные и местные традиции, — правда, часто преобладали последние, — уже одним фактом своего существования свидетельствуют о стойкости, с которой франки Сирии защищали свое королевство против мусульманской агрессии.
Наряду с укрепленными замками, франкские строители во множестве возводили на Святой Земле храмы. Церкви паломников, в основном построенные до того, как халифы захватили Сирию, постепенно уступили место романским и готическим соборам. Французские строители, которые возводили эти церкви — часто это были романские здания, перестроенные в XIII в., — познакомили Восток с архитектурными стилями западных и юго-восточных областей Франции, а также Бургундии. Строительные площадки никогда не пустовали: приток пилигримов и их дарения, богатства капитулов и аббатств было достаточно, чтобы работа не прекращалась; если Франция покрылась белым одеялом церквей в XI и XII вв., то Сирия XII–XIII вв. тоже обновила свой покров из храмов.
Архитекторам приходилось преодолевать трудности, с которыми они гораздо реже сталкивались на Западе. Им нужно было учитывать расположение предыдущих построек, как, например, в Назарете, или архитектурные особенности Церкви Гроба Господня, где со времен Константина сохранились остатки древних базилик. Тем не менее им удалось справиться с этими проблемами, и если возведенные ими церкви и не отличаются особой оригинальностью (исключение составляет Гроб Господень), то все же выдерживают сравнение с храмами, выраставшими в эту же эпоху во Франции.
К несчастью, мусульмане, нанеся удар по королевству, не только снесли несколько замков, но с особенным ожесточением ополчились на церкви. Бейбарс разрушил храмы Престола Господа в Назарете; Рикольдо Монте-Кроче с горечью упоминал, что прекрасная церковь в Магдале, посвященная Св. Марии — Магдалине, и собор в Вифании были превращены в конюшни{713}. Но после этого разрушения не прекратились: путешественники видели много церквей, которые впоследствии исчезли с лица земли. Кафедральный собор в Тире, где проповедовал Гильом Тирский, был еще очень внушительным в XVIII в.; когда же паша Джеццар повелел его частично разобрать, чтобы перевести колонны в Акру, от него осталось лишь одна стена и колонна. Церковь, построенная в XII в. в Магомерии, была снесена в 1915 г., а храм аббатства Св. Марии Великой — в 1901 г. В водовороте войны сгинула церковь Св. Иоанна в Газе, возведенная в XII в. тамплиерами. Церкви в Пюи де Жакоб (Источник Иакова) и Лидде (частично уцелевшая, несмотря на то, что в 1273 г. ее частично разрушили по приказу Бейбарса, но перестроили во время реставрации греками), Св. Иоанна в Наблусе также погибли. Огромный, с тремя нефами, собор Св. Андрея в Акре, где зародилось знаменитое собратство Св. Андрея, был еще невредим XVIII в., но теперь от него ничего не сохранилось.
