Анатолий Терещенко - Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ

Как и ожидалось, на поставленные вопросы военных контрразведчиков он дал сразу же соответствующие пояснения.

— Я давно… я давно хотел вам все рассказать, но времени свободного не было, хотя ждал, всегда ждал, что этот черный день для меня наступит, — проговорил заарканенный перевертыш. Он тут же добровольно стал перечислять сохранившиеся аксессуары шпионской экипировки и указывать места ее хранения.

Не надо забывать, что «Бурбон» был американским агентом с великим опытом. Он прекрасно понимал, что после его задержания начнутся обыски и непременно будут обнаружены улики, а поэтому шпион решил сыграть на вероятном получении смягчающих обстоятельств, — дескать, «чистосердечное» признание зачтется на следствии.

«Найдут ведь, все равно найдут, а может, уже знают, где эти „игрушки“ находятся, и водят меня за нос, — рассуждал Поляков. — Но надо четко заявить, что работал на ЦРУ только за границей, и то из-за неприятия реформ Хрущева. Действовал как социал-демократ, чьи идеи мне всегда были ближе, чем коммунистические. Тем более Горбачев, по-моему, заигрывает с социал-демократией. Это важно на будущем следствии и судебном процессе».

Выстроенную тактику поведения в этом ключе он и пытался навязать следователям, которых больше всего интересовала истина, а не его жизненные идеи и партийно-политическая идеология.

Следствие неоспоримо доказало сотрудничество Полякова с американскими спецслужбами и представило тому вещественные доказательства.

Среди них фигурировали:

инструкция агенту «Бурбону» по связи с американскими разведцентрами как на территории США, так и в западных странах, закамуфлированная в подложку брелка для ключей;

двадцать листов тайнописной копирки, замаскированной в книге американского издания и в конвертах для грампластинок;

два кадра микропленки с текстом инструкции по радиосвязи и схемой постановки графического сигнала в районе Воробьевского шоссе, находившиеся внутри дюралевой трубки;

специальное устройство для подзарядки аккумуляторов быстродействующего приемопередатчика, вмонтированного в бытовую радиотехнику;

четыре контейнера для хранения и транспортировки шпионской экипировки, оборудованные в обложках книг и футляре для рыболовных принадлежностей;

шифроблокноты, закамуфлированные в обложку дорожного несессера;

две приставки к малогабаритному фотоаппарату «Тесина» для вертикальной и горизонтальной съемки;

несколько катушек фотопленки «Кодак», рассчитанной на специальное проявление;

шариковая ручка, головка зажима которой предназначалась для нанесения тайнописных текстов;

транзисторный приемник иностранного производства, предназначенный для приема односторонних радиопередач, и ряд других предметов.

Находясь в камере следственного изолятора, Поляков часто обращался к прошлому — этому ведру праха, которое он считал виртуальным, потому что его уже не было рядом. Но ведь и будущее для него в той ситуации, в которой он оказался, тоже было призрачно, потому что его еще нет и, возможно, никогда не будет. Сокамернику он говорил:

— О многом, что я делал, чекистам почему-то известно, словно из первых уст. Наверно, американцы меня заложили ради спасения более важной и молодой птицы. Где же верность долгу? Я же на них проработал столько лет, и вот такое свинское отношение. Никто из-за океана не поднял голос в мою защиту! Сволочи они все! Сколько из них на моей информации выросло, легко, без риска, в тиши кабинетов сделав себе карьеру?!

Здесь с «Бурбоном» можно лишь частично согласиться. Карьеру янки и ему делали, основательно лепили ее за предательство интересов противостоящей разведки. На дрожжах этой искусственной карьеры он рос и вырос до генерал-майора, получая высокие должности и такие же правительственные награды за «героизм, проявленный на полях сражений незримого фронта».

Не здесь ли лежит ответ на вопрос: почему само бытие без нравственного бытия есть проклятие? Чем значительнее такое преступное бытие, тем значительнее и его проклятие обществом — это парадигма причинно-следственного порядка.

Стержень нравственности предатели вырывают из души, становясь бездуховными отщепенцами, после чего наступает кара за содеянное ими зло при нарушении закона в ходе преступного бытия.

Сразу после своего ареста Поляков заявил:

«Я практически с самого начала сотрудничества с ЦРУ понимал, что совершил роковую ошибку, тягчайшее преступление. Бесконечные терзания души, продолжавшиеся весь этот период, так изматывали меня, что я неоднократно сам был готов явиться с повинной. И только мысль о том, что будет с женой, детьми, внуками, да и страх позора, останавливали меня, и я продолжал преступную связь или молчание, чтобы хоть как-нибудь отсрочить час расплаты».

Как все округло, как все безобидно сказано, — виновен не так он, как сама невменяемая жизнь, загнавшая его в тупик.

Когда мною читались эти слова «признания» Полякова, сразу после его ареста, в душе включались катализаторы возмущения. Слишком много знал я об этом человеке обратного — грязного, подлого, не подтверждающего защитные обоснования шпиона.

Я думаю, тут сработала генетическая память страха за содеянные преступления, и надо было как-то отскребаться. Синдром искусственного идиотизма не подействовал на следователей.

Они действовали в одном направлении — добиться того, чтобы подследственный неторопливо развертывал картину минувших событий, воссоздавая фактическую основу совершенного им зла, объективно, без эмоциональной окраски событий. Он двигался в другом русле — ему хотелось выставить себя путем ухода от истины жертвой политических обстоятельств, толкнувших его на борьбу с тоталитарным режимом.

Следователи своего добились, он — нет, и не потому, что таким клиентам не доверяют, — ложь ему постоянно подставляла подножки.

Глава 18

Суд над шпионом и приговор

Давно, еще в начале XIII столетия, итальянский писатель Николо Уго Фосколо изрек один примечательный афоризм: «Когда исчезает суд совести, обществу остается суд, в котором председательствуют тюремщик и палач».

О суде совести не могло быть и речи, потому что эта самая совесть у подсудимого отсутствовала, он ее выбросил за ненадобностью, поэтому общество прибегло к праведному суду.

На скамье Позора сидел согбенный, постаревший сразу лет на десять и осунувшийся до неузнаваемости в серой арестантской униформе человечишка. Это был вор секретов — «крот» или «оборотень» Отчизны, ее предатель — бывший сотрудник центрального аппарата Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР генерал-майор в отставке Поляков Дмитрий Федорович.

Судила шпиона Военная коллегия Верховного суда СССР — судила за измену Родине в форме шпионажа в пользу США.

На судебном процессе он сразу включился в борьбу за жизнь, смысл которой по мере осознания содеянного плавился, как воск на солнцепеке. Трудно было узнать в нем недавнего энергичного, подвижного, как ртуть, генерала, словоохотливого на охотничьи и рыбацкие побасенки говоруна.

На вопрос государственного обвинителя — военного прокурора, что его, офицера-фронтовика, толкнуло на предательство, Поляков, позабыв об откровениях на следствии и в беседах с сокамерниками, заученно ответил: неприязнь к существовавшему строю и социал-демократическая ориентация моей личности.

Зная, что в это время генсек Горбачев уже заявлял о своей приверженности социал-демократическим принципам словами и делами, шпион рассчитывал на снисхождение, направив процесс в сторону политического русла, — дескать, смотрите, граждане судьи, я рассуждаю так же, как и Генеральный секретарь правящей в стране партии коммунистов.

Но материалы следственного дела высветили совершенно иную картину: Поляков пошел на предательство в основном из-за материальных, корыстных соображений. Принимая сначала деньги, а потом дорогостоящие подарки, он как разведчик прекрасно понимал, что это плата за преданных коллег и проданные секреты страны, сделавшей его разведчиком и направившей на боевое задание за рубеж.

«Бурбон» же передал заокеанским хозяевам все, что знал и что мог узнать, используя свое высокое служебное положение. Вот лишь незначительная часть шпионского товара, полученного ЦРУ от своего агента:

данные об организационной структуре Генштаба, ГРУ и других управлений ВС СССР;

о личном составе разведывательных аппаратов ГРУ в США, в Бирме, в Индии;

о наших разведчиках-нелегалах в США, методах их подготовки и способах поддержания с ними связи;

о составе агентурных сетей разведаппаратов ГРУ в странах его пребывания;

материалы оперативной переписки за период его нахождения в Бирме и Индии;