Джеффри Хоскинг - История Советского Союза. 1917-1991
Это запутанное государственное устройство должно было дать власти Горбачева некую легитимность, источником которой был сам народ, и в то же время нешуточно ослабить политическую власть неономенклатурной элиты. Таким образом, двойное устройство новых законодательных собраний в некоторой степени сковывало их работоспособность, а задачи перед ними стояли огромные. Второй этап перестройки означал самые радикальные перемены во всех сферах жизни советского общества, что прежде всего относилось к установлению власти закона. XIX партийная конференция провозгласила “верховенство закона во всех сферах жизни общества”. В принятом ею постановлении говорилось о том, что “первостепенное внимание необходимо уделить правовой защите личности, упрочить гарантии осуществления политических, экономических, социальных прав и свобод советских граждан”. Советское государство уже провозгласило свою приверженность принципам Декларации прав человека ООН и начало с того, что освободило большинство “узников совести” в течение 1987 г. Оно также создало свою Комиссию по правам человека, во главе которой встал политолог-реформатор Федор Бурлацкий. Теперь были приняты законы, защищавшие граждан от произвольного ареста, гарантировавшие неприкосновенность жилища и частной корреспонденции, свободу слова и печати, право получать информацию и создавать любые добровольные ассоциации граждан, включая те, что преследуют политические и экономические цели. Следовало также реформировать судебную процедуру, чтобы добиться независимости судов от властей и обеспечить гражданам эффективную защиту в ходе следствия и. суда.
Другой важной инициативой партии, предпринятой в это время, было восстановление дружеских отношений с Русской Православной церковью и другими конфессиями. В апреле 1968 г. Горбачев принял патриарха Пимена и пятерых высших иерархов церкви. В беседе с ними он заявил, что верующие являются советскими гражданами и патриотами и имеют полное право исповедовать свою веру так, как они хотят. Горбачев хотел превратить в лояльных граждан СССР как можно большее число недовольных людей и одновременно попытаться с другой стороны подойти к не поддающимся лечению застарелым духовным проблемам советского общества. В результате в сентябре 1990 г. были отменены драконовские законы 1918 и 1929 гг. и принято новое законодательство, регулирующее взаимоотношения церкви и государства. Оно гарантировало свободу совести и вероисповедания и отменяло большинство запретов на религиозную деятельность. Таким образом, верующие снова получили право проводить процессии и похороны, создавать фонды, заниматься благотворительной и просветительской деятельностью, т.е., говоря коротко, свидетельствовать о своей вере не только во время церковной службы. Священнослужители снова стали руководителями религиозных ассоциаций и приходов, которые теперь получили право на собственность. Словом, религиозные организации всех типов могли теперь занять в обществе подобающее им место, которого они были лишены на протяжении жизни двух поколений. Но перерыв был настолько долгим и так велик был ущерб, нанесенный атеистической властью, что поневоле закрадывались сомнения, смогут ли эти конфессии, и прежде всего крупнейшая из них Русская Православная церковь, соответствовать возрождающейся духовности меняющегося общества.
В области внешней политики второй этап перестройки ознаменовался отходом от идеологических догм и отказом от опоры на голую вооруженную силу. Столь радикальной переоценке ценностей, несомненно, много способствовали и рост стоимости вооружений, и угроза ядерной войны, и не признающий государственных границ экологический кризис. “Новое мышление” Горбачева совершенно недвусмысленно принижало значение классовой борьбы и отдавало предпочтение “общечеловеческим ценностям”, “миру без насилия и войн”, “диалогу и сотрудничеству ради развития и сохранения мировой цивилизации”, движению к “новому мировому порядку”. Выполняя эти задачи, СССР в течение 1988–89 гг. поэтапно выводил войска из Афганистана и, таким образом, прекратил эту разорительную и позорную войну. Было достигнуто соглашение с США о сокращении стратегических и обычных вооружений и уничтожении ракет среднего радиуса действия. Варшавский договор был распущен. В ноябре 1990 г. Советский Союз подписал Парижскую хартию, где провозглашалось окончание эры разделения и конфронтации в Европе. Подписавшие Парижскую хартию стороны брали на себя обязательство строить, укреплять и защищать демократию, защищать права человека и создавать свободную рыночную экономику. Это соглашение делало Советский Союз действительно полноправным членом международного сообщества — ранее он рассматривался как нежелательная и почти обособленная его часть.
Все эти изменения означали, что партия по каплям выдавливала из себя примат классовой борьбы и строительства социализма. На их место приходили “общечеловеческие ценности”, власть закона и мир во всем мире. Время от времени сам Горбачев совершенно недвусмысленно отбрасывал старые догмы. Так, во время поездки в Сибирь в 1988 г. он столкнулся с очень серьезным юношей, который стал приставать к нему с вопросом: “На какой стадии социализма мы сейчас находимся?”. Горбачев в ответ пошутил, что все вы, мол, только об одном и думаете, молодой же человек, а в голове одни стадии. Эта реплика у окружающих вызвала взрыв смеха. “Я думаю, — продолжил Горбачев, — что мы находимся на той стадии перестройки, которую создали. На этой стадии мы и находимся”.
Столь веселый по форме отказ от ясных целей не мог не настораживать старых членов партии, которых вообще тревожили многие аспекты второго этапа перестройки. Юрий Бондарев, секретарь Союза писателей РСФСР, сравнивал перестройку с самолетом, который взлетел, но не знает, где находится место его посадки. И действительно, понятие о расположении этого “места посадки” было слишком общим. Федор Бурлацкий, например, говорил, что у социализма есть одна простая и ясная цель: благосостояние и культура трудящихся. Все же прочее — промышленность и социализация — являются лишь средствами для достижения этой цели. Даже в ленинских работах теперь нельзя было найти готовых рецептов. Неясные рекомендации “Государства и революции”, как мы уже имели возможность убедиться, не содержали четкого плана построения социалистического общества. Но Ленин по крайней мере очень остро ощущал поступательный ход истории, и если уж он шел на компромисс, то совершенно ясно сознавал, что делает. Симптоматично, что самый главный компромисс ленинской политики, а именно введенный в 1921 г. НЭП, Горбачев теперь считал идеалом. Он упрямо игнорировал тот факт, что Ленин в качестве противовеса сделанным уступкам ужесточил политическую систему.
В результате перестройки в Советском Союзе возник неведомый там до сих пор вариант социализма — отныне отличительными его чертами стали плюрализм и готовность заимствовать чужой опыт. Термины, которые употреблялись в ходе развернувшейся в СССР дискуссии, — децентрализация, народное представительство, свобода слова, доступ к информации — скорее напоминали о Джоне Стюарте Милле[30], чем о Карле Марксе. Это лишний раз доказывает, что марксизм тоже был отпрыском (правда, незаконнорожденным) буржуазного либерализма. Философ А. Цнпко заявил, что единственный способ уберечь марксизм от рецидивов сталинизма — это возвращение к его истокам. Главенство закона — утверждал Ципко — является наследием буржуазной культуры, там же родилось и понятие свободы совести. Вадим Медведев, возглавлявший Идеологическую комиссию ЦК, отказывался с порога отметать накопленный капитализмом опыт и советовал вместо этого серьезно изучать опыт современной социал-демократии по защите социальных и демократических завоеваний трудящихся.
Все это не было лишь словесной мишурой, предназначенной для того, чтобы сорвать аплодисменты на Западе. Горбачев и Шеварднадзе действительно готовы были воплотить в жизнь эти заявления, там, где это действительно имело значение, — в странах Варшавского договора. Они поняли: заставлять народы этих стран жить в системе, которую они ненавидят, неразумно — это не укрепляет безопасность СССР, но, напротив, угрожает ей. Распространение на эти страны гласности и перестройки вызвало бы там начало серьезных политических перемен. Не столько говоря об этом прямо, сколько, скорее, не говоря многого, советские лидеры дали понять, что не будут иметь ничего против подобных перемен.
Поскольку запрещение “Солидарности” лишило поляков вообще какой-либо политической организации, способной ясно выразить их разочарование и гнев, Польша еще долго после отмены военного положения пребывала в том тупике, куда оно ее завело. Кончилось тем, что серия рабочих забастовок 1988 г. выявила полную недееспособность режима Ярузельского. Правительство с неохотой вновь легализовало “Солидарность”, рассчитывая получить таким образом союзника в деле оживления экономической и политической жизни страны. Через некоторое время правительство и “Солидарность” пришли к соглашению, по которому в июне 1989 г. были проведены свободные выборы. В Сейме, нижней палате законодательного собрания, 65% мест было гарантировано коммунистам, но верхняя палата, Сенат, была открыта для партий любой политической ориентации. Выборы окончились полным поражением коммунистов — в Сенате они вообще не были представлены. Что же касается выборов в Сейм, то коммунистические кандидаты в первом туре голосования часто не набирали необходимого минимума в 50% голосов. Генералу Ярузельскому едва хватило голосов, чтобы стать президентом. После продолжительных переговоров было создано некоммунистическое правительство, во главе которого встал Тадеуш Мазовецкий, издатель газеты католического направления. Таким образом, в странах Советского блока после 1948 г. появилось первое некоммунистическое правительство, которое приступило к выполнению программы демократизации и перехода к рыночной экономике.
