Курс новой истории - Сергей Михайлович Соловьев
Другим важным препятствием к усилению центральной власти служила избирательность королей (императоров) германских, тогда как в других государствах установилась наследственность. В начале образования новых европейских государств всюду господствовала избирательная форма, ибо государства были основаны дружинами, а в дружине вождь всегда избирается: чтоб дружина в своих походах и предприятиях имела успех, вождь должен отличаться пред всеми своими личными достоинствами, должен выбираться храбрейший из храбрых; Тацит, описывая быт древних германцев, говорит, что у них есть цари по происхождению, по благородству и вожди по храбрости. По занятии страны дружина усаживается в ней; вождь становится самым богатым землевладельцем и получает чрез это новое значение, прокладывающее путь к наследственности, ибо по смерти вождя, хотя преемник ему избирается воинами, прежними товарищами умершего, но избирается обыкновенно сын или ближайший родственник последнего как богатейший и сильнейший человек, обладающий большими средствами, причем, разумеется, имеют значение и заслуги отца, дающие благородство детям. Таким образом, чрез несколько избраний сыновей после отцов или вообще членов одного рода наследственность устанавливается, избирательность является только пустою формою и наконец совсем исчезает. Но, если случится, что владельческий род прекращается часто, то избрание, повторяясь, получает силу чрез такое повторение и становится господствующею формою, хотя и тут обыкновенно выбирается сын после отца. Это именно случилось в Германии, где династии скоро прекращались; скоро прекращается Саксонская династия и сменяется Франконскою; скоро прекращается и эта; опять Саксонская на короткое время, I ютом Гогенштауфены и т. д. Ни одна династия, следовательно, не имеет времени усилиться и чрез это усиление сообщить единство стране.
В то же время важным препятствием к объединению Германии служила борьба императоров с папами, борьба, возникшая из того, что с достоинством короля германского соединялось достоинство императора римского; последнее достоинство давало германскому королю право на Италию, притягивало его в эту страну, где он необходимо сталкивался с папою, который против сильного и враждебного ему императора старался возбудить восстание внутри самой Германии и таким образом ослаблял власть императорскую. Императоры из разных династий, стремясь к усилению своей власти и не находя к тому средств внутри страны, ищут их вне Германии: так Гогенштауфены хотят утвердиться в Италии, императоры из Люксембургской и Габсбургской династий стараются усилиться на Востоке и Западе, вне Германии. Габсбургам, по-видимому, удалось достигнуть цели.
Новый европейско-христианский мир не допускает образования громадных государств посредством завоеваний, как допускал то мир древний, языческий, в котором государства, народы жили отдельною жизнию, и потому завоевателю легко было покорять их по одиночке. По разрушении колоссальной империи Рима, образовавшейся путем завоевания, в Европе явилось одновременно несколько государств, одинаково сильных и, главное, живущих общею жизнию, связанных единством Церкви, римских преданий (императорская власть), участием в общих предприятиях (крестовые походы), общими учреждениями (рыцарство); эта общая жизнь новых европейских народов, общие интересы произвели то, что один народ не может усилиться чрез меру на счет других; увидав грозящую опасность, народы соединяются и союзом своим сдерживают завоевателя.
Так мало-помалу образовалась система политического равновесия, имеющая такое великое значение в новой истории. Но если в истории новых европейских народов мы не видим, чтоб какое-нибудь государство овладевало другими насильственно, посредством завоевания, то есть примеры соединения больших областей и целых государств под одну власть посредством брачных союзов и наследств — это путь, по-видимому, мирный, но столь же насильственный для народов, как и завоевание, ибо здесь отдельные народы насильно связываются друг с другом, отдаются в приданое, переходят по наследству. Так, английские короли приобрели себе (впрочем, ненадолго) большие владения во Франции; но еще поразительнее был пример Габсбургов, которые успели посредством брачных союзов составить обширнейшее владение в Европе: император Максимилиан вследствие брака на Марии Бургундской, дочери Карла Смелого, приобрел Нидерланды; сын его, Филипп, женился на Иоанне Испанской, дочери и наследнице Фердинанда Католика и Изабеллы Кастильской; внук Максимилиана и сын Филиппа Карл V наследовал поэтому австрийские владения в Германии, Нидерланды, Испанию (вместе с нею Неаполь, Сицилию и новооткрытую Америку).
Император с таким небывалым могуществом, казалось, был бы в состоянии подчинить себе немецких князей и тем способствовать объединению Германии; но тут является Реформация, которая разбивает и без того уже раздробленную Германию на две части, протестантскую (Северную) и католическую (Южную), и тем выставляет новое неодолимое препятствие к ее слиянию: тщетно Карл V искал примирения, думал, что собор может уничтожить религиозную рознь; тщетно после торжества своего над главами Смалькалденского союза велел сочинить Интерим, которым думал угодить и католикам, и протестантам и не угодил никому; враждебная Габсбургам Франция воспользовалась религиозною рознью Германии, подняла протестантов против Карла; и могущественнейший из императоров должен был спасаться бегством из Тироля. Разъединение Германии было закреплено.
Поведение Карла V по окончании Смалькалденской войны, составление Интерима всего лучше показывают, что он понимал необходимость преобразования Римской Церкви, необходимость сделки между католицизмом и протестантизмом, хотел уничтожения злоупотреблений Римской Церкви, папства, но не хотел еретического отступления от Церкви, к какому повели немецкие и швейцарские реформаторы. Сделки вроде Интерима хотел Карл и от Тридентского собора. Но собор этот пошел другою дорогою и кончился в 1563 году не только без сделок вроде Интерима, но даже с отвержением соборной формы церковного управления, о которой хлопотали еще до Реформации, с утверждением папства как неограниченной церковной монархии. Тридентскому собору не нужно было прибегать к сделкам вроде Интерима: католическая реакция усиливалась.
Мы видели, что протестантизм, восставая против злоупотреблений авторитета, деспотизма пап, указывая на чер-11ые стороны католицизма, отсюда происходившие, не сумел удержаться и впал в противоположную крайность, предоставив каждому право свободно изучать и объяснять Священное Писание, что повело сейчас же к совершенному высвобождению из-под авторитета Церкви, к своеволию и анархии. Ересь была узаконена. Явились разные толки, реформаторы вступили друг с другом в соблазнительную борьбу и шли все дальше и дальше покатою дорогою отрицания; в короткое время пройден был путь от тезисов Лютера против продажи индульгенций до учения Мюнцера, Франке, Бокольда. Люди, желавшие иметь в деле веры твердую почву под собою, ужаснулись этой страшной смуты и начали поворачивать на старую дорогу к авторитету;
