Евгений Кукаркин - Техас-сити 47 года
И тут вопли не дали ему досказать фамилию, звуковой эффект потрясающий, будь-то бы все любят меня и знают давно. Организатор пожал плечами и сполз за канаты. Рефери проверяет перчатки и кивает головой.
- Готовы, - он поднял руку и вот зазвучал гонг, - начали.
Я танцую, это такой термин, когда ноги ни секунды не находятся в спокойном состоянии, легкие прыжки, непрерывное движение корпусом. Руки не у головы, как у всех боксеров, а у живота, расслабленно мотаются, соблазняя противников бить в лицо. Не стою на месте и каждый сантиметр ринга кажется моим достоянием. Мой партнер по-прежнему гибок и пытается провести разведку боем. Вот его первый взмах в сторону головы, мимо, еще несколько ударов в воздух и тут я в его глазах увидел уважение. Без конца кручусь вокруг него, выделывая невиданные вензеля по ковру. Такое создается у всех ощущение, что это не маленькая площадка, отделенная канатами, а огромная площадь, где можно свободно... танцевать. Джонсон теперь становится очень осторожным. Иногда по-американски, он решительно бросается на меня и пролетев мимо, тут же одергивает себя и продолжает редкие взмахи перчаткой. Я еще не шевельнул рукой, он же сделал около двадцати выпадов перчаткой и не задел меня не разу. В зале много недовольных, они шумят и орут всякую ерунду, подталкивая нас к развязке. Идут секунды первого раунда и вот гонг. Зрители недовольны. Я в своем углу и слышу с двух сторон голоса. Слева Петр.
- Да врежь ты ему, что это за бокс. Все же видят, что ты лучше его.
Справа тренер.
- Не спеши. Попробуй хотя бы задеть его, когда он расслабится. Этот один удар сразу все решит.
- Что ты там говоришь, старый верблюд, - возмущается Петр. - Надо добивать противника, видно же, что тот уже давно понял с кем имеет дело.
Опять удар гонга. Я по прежнему танцую на ковре. Видно тренеры здорово накачали негра и он отважно пошел на сближение. Его мелькающие перчатки прошли в нескольких миллиметрах от моей кожи, а я опять уклонился и нахожусь за его спиной. Теперь Джонсон впал в ярость, он прыгает по рингу и без конца идет в атаку. Еще взмах в пустоту и... я его поймал. Клевок от живота в нос, откинул беднягу на канаты. Это был мой первый удар. Зал затих. Я не иду на добивание, по прежнему танцую недалеко. Кровь поползла по темной коже лица и первые капли блямбочками расползлись по ковру. Джонсон вытер нос тыльной стороной перчатки, размазав красную жидкость на синем фоне и принял стойку. Рефери не дает сигнала об остановке, только взмахивает двумя руками, продолжайте бой. Теперь Джонсон парализован, это поняли все, лицо прикрыто перчатками, в глазах - поражение. Спасительный гонг, развел нас по своим углам.
- Так его, - вопит Петр, - еще два удара и заканчивай.
- Думаю, - шепчет тренер, - что теперь он все время будет стремится войти в клинч. Не давай сближаться, Джонсон и все другие ребята ради победы смогут сделать какую-нибудь подлость или пакость...
Опять нас призывает в бой гонг. Негр, все также в глухой защите, вертится почти по центру ковра. Я коварно подставляю ему свое лицо, но он даже не бьет. Хотя нет... соблазн уж очень велик и выждав момент, он вкладывает в взмах всю силу удара. Перчатка со свистом проносится мимо носа и тут Джонсон подломился и рухнул на ковер. Никто сначала ничего понял, только тренер поднял большой палец к верху. Он видел этот коварный удар, с поворотом корпуса вбок и в левую скулу. Рефери склонился над Джонсоном и считает секунды.
- ... восемь, девять, десять.
Я гляжу на негра, а душе ужас, почему он не шевелится...? Но вот дернулась голова, бессмысленный взгляд пошел по рингу. Слава богу, все в порядке. А в зале творится черт знает что.
В раздевалке возбужденный Самохин комментирует матч.
- Ну надо же как здорово. Всего то несколько ударов и конец. Но как ты уклонялся, потрясающе...
Тренер смотрит на меня тепло.
- Знаешь, Николай, мне с тобой было работать легко. Ты многому обучен в Европе и я старался, чтобы ты сохранил все самое лучшее от туда и не переходил в этот грубый американский стиль. Очень хорошая работа. Я восхищен.
Катя и Глаша сидят здесь же в раздевалке на скамейке. У Кати от восторга огромные круглые глаза, Глаша, тепло улыбаясь, смотрит на меня. В дверь просовывается голова охранника.
- Господин Самохин, здесь пришли ваши... Не могли бы вы выйти...
- Иду.
Петр уходит и все оставшиеся бурно переживают прошедший матч. Я уже помылся и только натянул трусы, как в раздевалку ворвался Самохин.
- Девочки, Николай, смотрите сколько телеграмм.
Он вываливает на стол охапку конвертов. Я взял ближайший и у меня неприятно прошли мурашки по спине: "Куклуксклановская организация города Детройта гордится истинным американцем страны. Смерть евреям, смерть неграм..."
- Петр, что это такое?
- Не видишь что ли? Все настоящие американцы, все патриотические отделения и организации страны поздравляют тебя.
- Черт знает что творится.
- А ты что хотел? Без нашей поддержки ты бы ста долларов не собрал. А так, мы не скрываем, откуда финансируется твоя подготовка.
- Я вообще не хотел заниматься этим.
- Мальчики, хватит, - это Глаша. - Мы победили и не хватало нам по этому поводу еще рассорится. Предлагаю всем отправится в какое-нибудь заведение и отпраздновать первую победу.
Этот призыв имел у всех успех, мы стали поспешно собираться. Я оделся и под усиленной охраной все двинулись на выход.
- Только не вздумай пить, - тихо говорит мне тренер уже в коридоре.
- Сейчас не имею на это право.
Утром наш номер навещает Глаша. Она приносит кучу газет. Везде обо мне хвалебные статьи, только две или три, с явно либеральным уклоном преподнесла читателям злобные выпады. Здесь все: и то, что я нехороший русский; и то, что я открыто примкнул к расистам; и то, что нанес побои одному из корреспондентов и вообще, какой я национальный герой, просто один из портовых служащих, которому повезло при нелепой трагедии в Техас-Сити.
- Какая скотина, - комментирует Катя статью, лежа в кровати. - Здесь подписался какой то Ирвин Мэтью.
- А вот еще, - вторит ей Глаша, - Корреспондент газеты Дейли после того, как был избит мистером Кулешовым в раздевалке, отказался подавать на него в суд. Он не хочет, чтобы это было новым поводом для выступления расистов.
- Слава богу, - Катя стала выбираться с кровати, - не хватало нам трепать нервы перед следующим боем.
Откровенно говоря, мне все статьи не нравятся и хвалебные, и ругательные. Что то здесь везде попахивает националистическим душком.
С новым противником сложнее. Когда он появился на ринге, я понял, что это будет самая трудная ступень к моему восхождению на олимп. Мощный торс, развитая грудная клетка, бычья шея и маленькие глазки на низко лобном лице, все это вместе с энергией ненависти и представлял знаменитый Том Челенджер, по кличке Бык Убийца. Он сразу же пошел в атаку. Перчатки Тома мелькали, то справа, то слева. Я танцую и уклоняюсь, для пробы сумел нанести два мгновенных удара в лицо, но для этого типа такие удары, словно комариные укусы. Фактически какая то карусель, где мне приходится все время выходить ему за спину. Вот и сейчас, ловко обхожу его выпады и опять у него сзади. Том разворачивается и в эти секунды успевают послать перчатку вперед. Точно, брызги пота веером разнеслись от лица. Бык Убийца словно споткнулся и замотал головой. Но тут прозвучал гонг. В своем углу, опять слышу восхищенный треп Петра и осторожные наставления тренера.
- Судя по всему, - шепчет тренер, - у него что то с почками. Видишь под глазами набрякшие мешки. Для проверки пощупай его левую сторону, чуть ниже ребра. Если скорчит рожу, то это значит, что Бык скоро выдохнется, он подозрительно быстро потеет... Потом постарайся сыграть перчатка в перчатку. Тогда он будет выкладываться в удары и к концу третьего раунда просто на него будет печально смотреть.
Идет второй раунд. Челенджер опять месит воздух перчатками. Для острастки отбиваю его несколько ударов и, поймав момент, сильно бью ниже ребра. Том отпрыгивает и я вижу как скривился его рот. Но боец опять в атаке. Несколько ударов в голову совсем не остановили его пыл. Да это же машина, хорошо, черт, подготовлен. Опять удар под ребра. Сегодня ты, голубчик, будешь писать кровью. Мой соперник просто истекает потом. Я машинально отбиваю его несколько ударов и стараюсь поймать эту мокрую лужу еще раз ниже пояса. Опять гонг. Мы расходимся по углам и тут тренер говорит.
- Похоже он готов...
- Почему?
- Ты посмотри на его.
Челенджер сидит на скамеечке выпучив глаза, рот широко открыт. Его обтирают мокрым полотенцем и пытаются влить воду в горло. Петр толкает меня в колено.
- Добей его, сукиного сына.
Идет третий раунд. Бык ушел в защиту, медленно ворочается и еле-еле топчется на месте. Я не торопясь обрабатываю его корпус и между перчаток вижу мучительный взгляд боли. Он продержался до конца раунда и с трудом добрался до стула. Петр недоволен.
