Николай Шпанов - Заговорщики (Книга 2, Перед расплатой)
- Просто болезнь какая-то: боятся хоть один вылет пропустить.
- Истребитель действительно не девица, - с улыбкою сказал Джойс.
- А человек с пулевым ранением в пятку, по-моему, и не истребитель.
- Это, конечно, тоже верно, но если человек чувствует, что может вести машину...
- Это уж предоставь мне знать: может он вести машину или не может.
- В общем, видно, отличный народ, а вы его портите.
Мэй удивленно посмотрела на Джойса.
- Что ты сказал?
- Нежности! Парень хочет летать, значит летать может...
- Я делала и делаю то, что мне велит долг.
- Ты не фельдшерица где-нибудь в миссурийской воскресной школе для фермерских невест.
- Да, я военный врач. Я в боевой части Народно-освободительной армии, где каждый летчик на учете. Я это знаю не хуже, чем ты. Именно поэтому я обязана следить, чтобы каждый летчик был годен для работы, для боя.
Мэй в раздражении отвернулась и пошла в пещеру. Джойс нагнал ее и взял за руку.
- Не сердись, все обойдется... Я действительно не вправе вмешиваться, но летчик, с которым я приехал, на деле покажет, что вы тут не правы...
- Ах, не все ли мне равно, с кем ты приехал!
- Это Чэн.
Джойсу показалось, что при этом имени Мэй переменилась в лице.
- Чэн?! - переспросила она.
- Ну да, Чэн.
Словно удивленная и даже немного испуганная этой вестью, она снова растерянно, почти про себя повторила:
- Чэн!..
- Конечно, тот самый Чэн, - заставив себя улыбнуться, сказал Джойс. Он сделал вид, будто не понимает причины растерянности Мэй, хотя эта растерянность говорила ему больше, чем если бы Мэй сказала ему все о нем и о Чэне.
А Мэй порывисто высвободила свою руку из пальцев Джойса и, делая вид, будто очень занята, стала перебирать инструменты.
Когда Джойс ушел, Мэй вздохнула с облегчением. Она хорошо понимала, что отношения, возникшие между ними в Штатах, не налагали на нее никаких обязательств, и тем не менее что-то похожее на стыд овладевало ею всякий раз, когда приходилось над этим задумываться... А в сущности, кем была она тогда в Америке? Одинокой китайской девушкой на далекой, враждебной чужбине, где на нее смотрели, как на чужую не только и не столько потому, что она была иностранкой, сколько потому, что цвет ее кожи был не совсем белый; потому, что она была дочерью народа, который янки привыкли эксплуатировать, как скот, народа, который они не считали и не хотели считать равным себе.
Любила ли Мэй Джойса? Не уцепилась ли она тогда за протянутую ей большую ласковую руку потому, что та была так сильна и так ласкова, не больше?.. И виновата ли Мэй в том, что думала о Джойсе лишь до тех пор, пока не встретила в Китае Чэна?.. Вероятно, она не виновата ни в этом, ни в чем-либо другом перед Джойсом и тем не менее... Да, тем не менее при всяком свидании с Джойсом досада овладевала ею потому, что возвращалось это беспричинное чувство стыда... Уж не происходило ли это из-за того, что она всем своим существом чувствовала, что негр ее любит, попрежнему любит. Быть может, даже больше, чем любил прежде, за океаном. Вероятно, ведь здесь у него нет никого, решительно никого, кроме нее...
Мэй с досадою отбросила пинцет, который машинально вертела в руках. Ударившись о край ванночки, инструмент громко звякнул. Мэй вздрогнула и провела рукой по глазам, - этот резкий звук привел ее в себя...
Сидя в прохладной пещере штаба, Чэн ждал командира полка. Чтобы не терять времени, он попросил у начальника штаба последние сводки и стал знакомиться с боевой обстановкой, о которой со времени отъезда из школы имел лишь общее представление.
Пристроившись на ящике у входа в пещеру, он углубился в чтение. Время от времени он прерывал сам себя сдержанным возгласом радости: события развивались самым успешным образом. Соединение Дунбейской народно-освободительной армии генерала Линь Бяо, которому и был придан 1-й авиационный полк НОА, успешно продвигалось к югу, пробиваясь к берегам Ляодунского залива, чтобы закрыть миллионной армии гоминдановцев выход из мукден-чаньчуньского мешка. Шли ожесточенные бои за Цзиньчжоу. Если бы НОА располагала бомбардировочной авиацией, то Цзиньчжоу как исходному пункту авиационных ударов противника, наверно, давно уже пришел бы конец. Теперь же 1-му полку было приказано парализовать действия американо-гоминдановских самолетов, продолжавших еще базироваться на Цзиньчжоу и отбивать налеты вражеской авиации, пытавшейся прийти на помощь Цзиньчжоу с юга. Из разведсводок и из анализа боевых донесений командиров эскадрилий 1-го полка было ясно, что противник вводил в бой свежие авиационные силы. Повидимому, это были истребительные формирования, созданные на базе американской и японской техники. По данным разведки, их назначением было подавление активности 1-го полка и уничтожение его личного состава и техники на земле и в воздухе.
Для Чэна, за время долгой школьной работы привыкшего воспринимать такого рода сообщения как нечто очень интересное, но более или менее отвлеченное, теоретическое, все звучало теперь по-новому - жизненно ярко. От чтения его оторвал возглас начальника штаба Ли Юна:
- Командир!
Чэн поднял голову и услышал за дверью пещеры четкие шаги.
Ли Юн уже вышел. Следом за ним и Чэн пошел навстречу командиру полка.
Лао Кэ прервал представление Чэна радостным возгласом:
- Рад, очень рад! Нам давно нужен такой человек, как вы. Мы свалим на вас всю молодежь. Чудесный народ, изумительный, но порой бывает сыроват. А с вашим инструкторским опытом вы сделаете из них таких бойцов!..
Чэн с трудом заставлял себя следить за словами командира. Он едва скрывал охватившее его удивление: рядом с Лао Кэ стоял... Фу Би-чен. По его виду никак нельзя было сказать, что он хозяйственник или штабист. Значок летчика виднелся и на его выгоревшем комбинезоне, перепоясанном ремнем с пистолетом. Его кобура имела тот характерный вид потертости, какой приобретают кобуры летчиков после долгого пребывания за их спинами в полетах. Рукава комбинезона Фу были немного закатаны и обнажали худые запястья, из-под шлема с завернутыми наверх ушами и немного сдвинутого на затылок торчала прядь прямых непослушных волос. Да, это был Фу Би-чен. Его почерневшее от солнца и ветра лицо выглядело строгим. Он без улыбки смотрел на Чэна.
- ...Вот и прекрасно... - словно издалека доносился до Чэна голос Лао Кэ. - Немного отдохнете и возьметесь за работу.
Но вот командир умолк. Нужно было отвечать. Чэн с трудом собрал мысли, стремительно уносившиеся в прошлое, к школе, к незадачливому учлету Фу. Чэн ответил, стараясь попасть в добродушный тон командира:
- Я не устал. Могу сразу за работу. Только позвольте доложить: мне учебная работа очень надоела в школе. Я предпочел бы в бой.
- Боев здесь хоть отбавляй.
- Вот и хотелось бы...
Лао Кэ весело перебил:
- Придет время, придет! А пока за учебу. Других будете учить и сами поучитесь. - Лао Кэ обернулся к начальнику штаба: - Что ж, может быть, прямо и дадим ему вторую эскадрилью?
- Вы хотите сделать для летчика Чэна исключение? - спросил Ли Юн.
- Исключение?..
- Вы же сами приказали: каждый новый человек, прибывающий на летную работу, независимо от звания и назначения, проходит ознакомление с обстановкой и с боевой работой в качестве рядового летчика.
- Ли Юн всегда прав! - сказал Лао Кэ. - На то он и начальник штаба, чтобы все помнить. Такой приказ действительно существует, и выходит, что дать вам сразу эскадрилью против моих правил. Значит, прежде чем вы начнете учить других, придется вам самому кое-что усвоить: обстановка тут не простая, сразу не разберетесь. - При этих словах Лао Кэ бросил взгляд в сторону молча стоявшего в течение всего разговора Фу Би-чена. - Придется вам, товарищ Фу, новичка вывозить.
Повидимому, заметив, как при этих словах краска прилила к щекам Чэна, Лао Кэ поспешил ответить:
- Обижайтесь не обижайтесь, а должен же я подчиняться собственным приказам: в нашей стае даже старый волк считается новичком, пока не привыкнет к местным условиям. Но товарищ Фу быстро введет вас в курс дела он у нас первый мастер на этот счет. Вывезет в бой раз, другой - и сразу вывод: годен или нет. И притом предупреждаю: экзаменатор строжайший.
Лао Кэ на мгновение свел брови и окинул Чэна коротким испытующим взглядом, потом обратился к Фу Би-чену, дружески положив ему руку на плечо:
- Что это вы сегодня такой молчаливый?
- Товарищ Чэн - мой школьный инструктор, - так же спокойно ответил Фу Би-чен. - У него начал переобучение...
Лао Кэ, не задумываясь, весело сказал:
- Был учителем, побудет учеником... То была школа, а то война.
5
Горячий воздух поднимался от земли. Его струи взлетали дрожащими столбами. Развалины монастыря казались сквозь них сделанными из тонкой бумаги, колеблемой дуновением ветерка. Стены кумирни изгибались и меняли очертания. Многоярусная крыша то делалась совсем низкой, почти распластывалась по земле, то вдруг острым шпилем тянулась к небу.
