Джеки Чан - Я - Джеки Чан

Я вдруг почувствовал, как кто-то коснулся моей спины. Это был один из мальчиков - тот, который несколько недель назад показывал мне, как делать сальто, и при этом сам едва не заработал порцию цзянцзян мянь от Старшего Брата. Он держал в руках полотенце, смоченное холодной водой из душевых.

- Положи это на задницу - станет легче, - посоветовал он. - Мне можешь поверить.

Я выдавил улыбку и взял у него полотенце.

Той ночью я спал на животе, но уже не в своем уединенном уголке зала. Теперь пространство между мной и другими учениками было заполнено маленькими телами - и это означало, что я принят в семью.

На следующее утро Учитель вывел меня в центр зала и официально представил ученикам.

- Это наш новый ученик, - торжественно объявил Учитель. - Он пришел к нам как Чан Кон Сан, но теперь, когда он стал частью нашей семьи, ему нужно новое имя. Пожалуйста, познакомьтесь со своим братом Юань Ло.

Ученики сгрудились вокруг меня - одни похлопывали меня по плечу и по спине, другие гладили по голове, третьи пожимали руку. Они знакомились со мной. Я стал одним из них.

И знаете, что?

Когда в Академии появлялись новые мальчики и девочки, наслаждавшиеся своей временной исключительностью, я тоже напускал на себя равнодушный вид и безмолвно ждал, пока они впервые испробуют нашей острой лапши. И когда наступал этот день, я криво усмехался вместе со всеми.

Добро пожаловать в наш клуб.

Казалось, характер Учителя Ю переменился в одну ночь. Перед моим "посвящением" он был для меня защитником и единственным другом - мы проводили вечера, попивая чай, похрустывая печеньем и беседуя на самую интересную для меня тему: обо мне самом. Однако после наказания я будто превратился в невидимку - я стал просто еще одной проблемой, решением которой были безжалостные тренировки, томительные нотации и периодические порки.

Я быстро научился внимательно присматриваться к другим ученикам. Я вставал, когда они вставали, и садился, когда садились они. Я повторял все то, что они говорили и делали. Это не только снижало вероятность того, что Учитель обратит на меня внимание и накажет, но и помогало создать между мной и моими новыми братьями и сестрами тесную связь. Я завел дружбу со многими младшими детьми, и даже злейшие враги, Юань Лун и Юань Тай, уже не делали из меня постоянной мишени для своих придирок.

Жизнь налаживалась. Она была тяжелой, но простой, и я постепенно привык к новому распорядку.

Вот каким был типичный день в Академии: в 5 часов утра нас будил Самый Старший Брат - сначала он кричал, а если мы не вскакивали сразу, резко встряхивал за плечо. Затем мы сворачивали и уносили свои одеяла и выходили на лестницу, которая поднималась вдоль стены здания к самой крыше. Стараясь поменьше шуметь, чтобы не потревожить тех, кто жил по соседству и еще спал, мы пробегали по крыше несколько кругов - просто для того, чтобы окончательно проснуться.

Все еще мокрые от пота после пробежки, мы спускались вниз к завтраку. Времени на то, чтобы умыться и привести себя в порядок, не было, так как, по теории Учителя, потребность сходить в туалет утром означала лишь то, что мы недостаточно энергично тренировались. По его словам, все лишние вещества должны покидать организм вместе с потом во время утренней пробежки... не зная этого, я совершил ошибку и попросился в туалет, что стоило мне десяти дополнительных кругов (честно говоря, лучше уж было обмочиться прямо в штаны, - но не дай Бог, чтобы об этом узнал Учитель).

Завтрак едва ли можно было назвать трапезой - просто миска с конги, жиденькой рисовой кашей. Идея заключалась в том, чтобы успокоить желудок обманчивой наполненностью, но при этом не наедаться до такой степени, чтобы это помешало тренировке, длившейся пять-шесть часов, в течение которых лишь изредка выдавалась возможность передохнуть. Занятия состояли из разминочных упражнений, тренировки ног, уроков боевых искусств и акробатики - мальчики и девочки занимались вместе, выстроившись тесными рядами в центральном зале Академии.

Самыми суровыми были уроки воздушной акробатики, придающей китайской опере ее внешнее великолепие: сальто и кувырки приходилось осваивать без сеток и креплений. Понаблюдав за легкими и изящными сальто других учеников, я очень захотел освоить их. Порадовавшись моему энтузиазму, Учитель велел Юань Тину и Юань Луну научить меня этому трюку.

Они без церемоний схватили меня за пояс и перевернули в воздухе. Комната вокруг: меня внезапно завертелась, а пол оказался в опасной близости к голове.

- В следующий раз отводи руки подальше назад, - сказал Самый Старший Брат.

- Держи шею и голову прямо, - добавил Юань Лун. И они предложили мне попробовать самому. Это был единственный, полученный мной урок столь эффектного и опасного - трюка.

После нескольких самостоятельных попыток, выполненных под пристальным наблюдением Учителя, мне удалось неуклюже приземлиться на ноги, пережив перед тем несколько болезненных и пугающих падений. Впрочем, я был счастливчиком, так как отделался лишь несколькими ушибами, ударами головой и случайно вывихнутой ногой. Так везло далеко не многим. Даже если случалась по-настоящему серьезная травма, рядом просто не было врача, который мог бы предотвратить опасные последствия.

В целом, Учитель рассматривал травмы и болезни как попытку увильнуть от занятий; он считал, что если ученик в состоянии ходить, то может и прыгать. Все, кроме полной искалеченности инвалида, было для него, так сказать, просто слабой отговоркой.

Однажды во время выполнения кувырков в воздухе один из младших мальчиков отошел в угол и присел там, что немедленно привлекло внимание Учителя. Еще рано утром этот малыш жаловался Самому Старшему Брату на головокружение. Тот успокоил его, заверив, что все объяснит Учителю.

Однако Учитель не захотел выслушивать никаких оправданий.

- Почему ты сидишь, мальчик? - ледяным, презрительным тоном спросил он.

- Учитель, он предупредил меня, что плохо себя чувствует, - сказал Юань Тин, встав между мальчиком и Учителем, Учитель взглянул на Самого Старшего Брата с удивлением: Юань Тин никогда прежде не становился на пути Учителя. Впрочем, этого не делал никто.

Жестом отстранив Юань Тина, Учитель поднял заболевшего ученика на ноги.

- Сделай дюжину кувырков, и тебе станет лучше, - предложил он.

Совет Учителя был равнозначен приказу, и потому мальчик потер лоб и попытался перевернуться в воздухе.

Ему удалось сделать два неловких кувырка, а на третьем его занесло вбок он ударился головой об угол стола и рухнул на пол без сознания. Все в ужасе замерли. Из раны на виске мальчика сочилась кровь. И он не шевелился.

Вы можете решить, что за такой серьезной травмой, без сомнений, последовал немедленный звонок в больницу. Однако вместо этого Учитель наклонился и проверил пульс ученика.

- Юань Тин, принеси мою сумку, - спокойным голосом потребовал он.

Самый Старший Брат с побледневшим лицом направился в комнату Учителя и вернулся с небольшой кожаной сумкой, где Учитель держал аптечку первой помощи, пригодную для всех случаев жизни. Из сумки была извлечена горсть табачных листьев, которые Учитель прижал к ране, чтобы остановить кровотечение.

- Перенесите его в сторону, - сказал он Юань Луну и Юань Таю. Старшие братья молча подняли тело мальчика и уложили его к стене. Вскоре занятия продолжались, как обычно. Через четыре часа мальчик пришел в себя, морщась от головной боли.

- Учитель, он очнулся, - сказал Юань Тин.

Учитель подошел к мальчику и помог ему подняться на ноги.

- Пока ты спал, остальные тяжело трудились, - резко произнес он. После обеда ты покажешь им, что может делать тот, кто хорошо отдохнул.

Мальчик слабо кивнул и вместе со всеми отправился на обед, опираясь о плечо Самого Старшего Брата. Я заметил выражение лица Юань Тина. Его взгляд был суровым.

Он был полон ненависти.

Школьный обед был существеннее завтрака: суп из тофу и свежих овощей, а на второе - рис с рыбой. После еды нас наконец-то отпускали в уборную, а затем начиналась самая важная - и самая мучительная - часть наших тренировок: упражнения на развитие гибкости. Оперные артисты должны уметь выполнять полный шпагат, как горизонтальный, на полу, так и вертикальный, когда нога поднимается к голове. Мы осваивали шпагаты, растягивая ноги у стены, на полу - повсюду. Как только начинались занятия, комната наполнялась стонами - следует признать, это было невероятно больно.

Хуже всего было то, что, если ты не мог выполнить шпагат самостоятельно, Учитель наказывал Самому Старшему Брату прижимать твое тело к полу, пока не начинало казаться, что все кости вышли из суставов. Если Самый Старший Брат не справлялся с этим сам, он подзывал других старших учеников, и те разводили твои ноги в стороны, а он продолжал давить сверху. Крики и слезы не имели никакого значения: рано или поздно ты все-таки оказывался в шпагате.