Алексей Смирнов - Арабо-израильские войны
В его штабе работал молодой и очень способный начальник оперативного отдела, иорданец Васфи Телль. Он провел анализ сложившейся ситуации и написал рапорт, выводы которого гласили: "...с учетом удручающего состояния арабских сил, триумфальный марш на Тель-Авив может закончиться только катастрофой".
Ознакомившись с этим отчетом, Сафуат сделал только одну предосторожность - чтобы этот документ не попал в руки членов Лиги. А в частном порядке он заявил Теллю, что если бы арабские правительства знали об этих опасностях, ни одно из них не взяло бы на себя риск отправить своих солдат в Палестину. (А не такая ли была у нас ситуация в декабре 1994 г.?)
Одним из центров политической жизни в Дамаске в то время был старинный аристократический отель "Ориент палас". Помимо обычных постояльцев, в тот период он был заполнен загадочными личностями, включая, очевидно, шпионов, информаторов, доносчиков, агентов влияния, каждый из которых работал на своего хозяина или на нескольких сразу. Здесь для них было широкое поле деятельности. Но появлялись среди них и весьма значительные персонажи, в частности Муфтий Хуссейни. Вместе со своими сподвижниками он занял целый этаж. Хадж Амин не сидел на месте, активно посещая кабинеты высокопоставленных лиц. При этом он всегда имел таинственный вид, и его непременно сопровождали шестеро телохранителей, за вышитым поясом у каждого торчали по несколько кинжалов и пистолетов сразу. Сам Амин Хуссейни не снимал из-под халата пуленепробиваемый жилет - подарок фюрера, и для этого у него были весьма веские причины, т.к. врагов у него в Дамаске было с избытком.
Его безудержные амбиции превратить Палестину в свою собственную вотчину, таинственные убийства, сопровождавшие его восхождение во власть, упрямство и жестокость в достижении поставленных целей не давали ему шанса сохранить или обзавестись подлинными друзьями в арабском мире. Начиная с декабрьской конференции Лиги он неустанно требовал, чтобы все собранные деньги и оружие передавались именно ему. В принципе он вообще был против создания Армии освобождения с привлечением туда многочисленных добровольцев. "Зачем нужна эта армия иностранцев, когда у меня в Палестине есть тысячи мужчин, готовых вступить в бой, если им только дать оружие?.."
Но в Дамаске Хадж Хуссейни убедился, что он далеко не всесилен, и имел ряд весьма неприятных для его самолюбия сюрпризов. Первый удар - точнее "холодный душ" - он получил от Исмаила Сафуата. Их встреча была далека от сердечности. Иракский генерал впрямую обвинил его в разворовывании средств, краже оружия, коррупции, кумовстве и стремлении назначать на ответственные посты лиц, исходя из политической лояльности, а не военной компетенции.
Генеральный секретарь Лиги Аззам Паша зашел с другого конца, и вообще он действовал тоньше. Он заявил следующее: "...после раскрытия ужасов "Холокоста" мир полон симпатии к евреям, и этим объясняется почти единогласная резолюция спецсессии ООН по разделу Палестины... но будут ли европейские народы столь снисходительны к палестинским арабам, если узнают, что в свое время их руководитель
пользовался покровительством Адольфа Гитлера и Йозефа Геббельса?"
И наконец, дал о себе знать король Абдулла. Иорданский монарх впрямую заявил, что будет враждебно относиться к любому правительству в Палестине, если во главе его встанет Муфтий Хуссейни.
К этому времени в Армию освобождения записалось столько добровольцев, что ее уже невозможно было игнорировать. И произошел второй раздел Палестины. Было решено, что вся северная часть страны будет отдана Армии освобождения, Муфтию и его формированиям поручили сектор, где находится ось Иерусалим - Яффа.
И затем Амин Хуссейни потерпел самое серьезное крушение своих надежд. Он вообще-то надеялся если не впрямую подчинить себе Армию освобождения, то хотя бы поставить во главе ее своего человека. Этого не случилось; во главе Армии был поставлен его враг, которого звали Фавзи Эль-Каукджи. Он был уроженец северного Ливана, но со своим оплывшим лицом, толстой шеей и светлыми, коротко остриженными волосами он больше напоминал представителя германской расы. Этой расой он восхищался на протяжении многих лет, начиная со времен Первой мировой, когда молодым лейтенантом турецкой армии начинал свою службу под водительством генерала фон Кройсса. Тогда же на земле Палестины он заработал свою самую почитаемую им награду "Железный крест 2-го класса".
Когда Оттоманская империя рухнула, он работал на англичан против турок, затем против англичан в пользу немцев и т. д. Когда в 1941 году в Ираке разгорелось антианглийское восстание, он, естественно, очутился в гуще событий, получил под это дело "кредиты" в виде денег и оружия, затем он вовремя исчез, "проглотив", как утверждали сторонники Муфтия, "и деньги, и оружие".
Правда, к этому времени он очень вовремя получил ранение и под этим предлогом эвакуировался в Германию, где прошел курс лечения (очевидно, продолжавшийся и за столиками немногочисленных ночных ресторанов, которые еще существовали в стране, проигрывающей войну). Там он увидел очаровательную блондинку и, как восточный принц из "1001 ночи", послал ей на столик два продукта, наиболее ценимых в полуразрушенной столице рейха, бутылку французского шампанского "Вдова Клико" и пачку американских "Camel". С той минуты сердце белокурой Гретхен навсегда принадлежало ее Фавзи, и отныне фрау Эль-Каукджи везде следовала за ним как тень. Совсем другие отношения сложились у него с Муфтием. Хотя вроде бы последний был выше его по положению, "генерал" Эль-Каукджи демонстративно не желал показывать ему своей лояльности или подчиненности. От этого возникла взаимная неприязнь, которая с годами только усиливалась.
Назначение Эль-Каукджи на пост командующего АО объяснялось, видимо, теми соображениями арабских руководителей, что Муфтию и его устремлениям нужно было обеспечить хороший противовес, и во-вторых, армию должен был возглавить не просто политик, а подлинный генерал. И последний тонкий штрих: сирийские власти, очевидно, не совсем доверяли "генералу", поэтому все его выезды из предоставленной виллы контролировались и вообще ограничивались - похоже, сирийцы всерьез опасались, как бы под влиянием той или иной политической фракции Эль-Каукджи вместо киббуцев в Палестине не повел свои войска на министерский квартал в Дамаске.
А войска уже собирались. Радиоволны, объявления в газетах, проповеди в мечетях - все призывали арабов записываться в армию добровольцев для защиты "святых земель". Волонтеры прибывали из перенаселенных кварталов Каира, рынков Алеппо, берегов Тигра и Евфрата, побережья Залива и Красного моря.
Все они устремлялись в Дамаск.
Здесь были рафинированные франкоговорящие ливанцы, образованные сирийцы, египетские "братья-мусульмане", так же озабоченные желанием сбросить свой режим, как и маршировать на Тель-Авив, иракцы, пострадавшие в ходе восстания 1941 года, неграмотные йеменцы и афганцы, черкесы, друзы, курды.
Тут же были идеалисты, авантюристы, воры, грабители, шарлатаны, иными словами, те отбросы общества, которые ненавидели евреев, англичан, французов, свои правительства, для кого объявленный "джихад" был таким же приглашением к будущему грабежу, как и к защите мечети Омара.
Постепенно в бараках местечка Катана, в 40 км от Дамаска, собралась толпа где-то в 4 тысячи человек.
Питание, снабжение, оснащение, экипировка были организованы безобразно. То же самое и с обучением: волонтер, сделавший из своего ружья с десяток выстрелов и метнувший 1-2 учебных гранаты, считался обученным бойцом.
Но были среди них и вполне компетентные в военном отношении люди, а именно: небольшое количество дезертиров из английской армии, немецкие военнопленные, сбежавшие из союзнических лагерей, французы бывшего режима Виши, которые у себя на родине считались преступниками, и даже югославские мусульмане, которые служили в вермахте и прославились своими зверствами в Сербии и Словении. Возврата домой им не было, и они знали, что маршал Тито их всех заочно приговорил к смерти. Вот эти действительно были профессионалами своего дела, в том числе и по "еврейскому вопросу". В случае их успеха киббуцников в северной Палестине ожидала поистине незавидная судьба.
* * *
В те дни, когда Эль-Каукджи и его подчиненные с удовлетворением пересчитывали сотни и тысячи прибывающих добровольцев, в Тель-Авив пришла шифрограмма с другим подсчетом. Эхуд с гордостью извещал Давида, что ему удалось разместить заказы на 25 тысяч ружей, 5 тысяч легких и 300 тяжелых пулеметов, также 50 миллионов патронов. Вместо ожидаемой благодарности он получил телеграмму, которая гласила: "...срочно приступить к закупке танков, пушек и боевых самолетов. О деньгах не беспокойся..."
Авриель понял: за те полтора месяца его отсутствия что-то сильно изменилось на "земле обетованной", раз дело стало так, что винтовками и пулеметами уже не обойдешься.
