Джоан Флетчер - Клеопатра Великая. Женщина, стоящая за легендой
К ноябрю 311 года до н. э. строительство Александрии продвинулось настолько, что она уже могла стать новой царской столицей. При незначительном числе видимых ориентиров на береговой линии возникла потребность в сооружении огромного маяка на острове Фарос. Между островом и материком предполагалось насыпать мол протяженностью в одну милю, который разделял бы городскую гавань на восточную и западную части, а третья, меньшая по размерам гавань, соединяющая Средиземное море с озером Мареотисом и Нилом, давала бы возможность совершать плавания из города по реке.
Греки и иудеи селились в различных районах города, но египтяне предпочитали западный сектор, который они называли Ракед, что значит «строительная площадка» (в греческом произношении Ракотис). Они называли своих греческих соседей «носителями поясов». Межэтническая напряженность не возникала благодаря уникальному сочетанию греческих, египетских и еврейских законов, поскольку греки не навязывали своего законодательства местному населению. Такая же терпимость наблюдалась в религиозной сфере, после того как Птолемей объединил египетского Сераписа — древнего сочетания Осириса и Аписа — с греческими богами Зевсом, Асклепием и Гадесом. В результате получилось божество с греческими чертами, но египетского происхождения, устраивающее всех как государственный бог. Хотя культ Сераписа приобрел главенствующее положение во многих храмах Александрии, Птолемей I задумал создать храм муз, или мусейон (музей), в котором науки были бы возведены до уровня религии. В этом огромном научном центре, финансируемом из царской казны, предполагалось собрать ведущих ученых, которые проводили бы исследовательские работы на благо империи и для укрепления ее положения в мире. Организовать библиотеку поручили ученику Аристотеля Деметрию Фалерскому. Убедительным подтверждением могущества нового государственного бога сочли то, что у Деметрия восстановилось ухудшившееся зрение, после того как тот обратился с молитвами к Серапису.
Птолемей I также привлек группу греческих и египетских экспертов в качестве советников по вопросам культуры и религии. Пока новый режим продолжал строить и восстанавливать храмы повсюду в Египте, возрождались древние мелиоративные методы, в результате чего повысилась урожайность, появилась возможность наделять землей воинов-ветеранов. Стали возникать новые греческие города, а существующим египетским населенным пунктам давали другие названия, основанные на именах греческих богов, но близкие к местным культам. В процессе переименований, когда такое древнее поселение, как Хененнесу, стало Гераклеополем, «городом Геракла», Шедит — Крокодил ополем, «городом крокодилов», и Эдфу — Аполлонополем, «городом Аполлона», Древний Египет медленно отступал под натиском нарождавшегося царства Птолемеев.
За долгую жизнь и во время разных странствий Птолемей I родил многих детей. После непродолжительного супружества со знатной персиянкой по имени Артакама и любовных похождений с несколькими куртизанками он женился на дочери Антипатра, Эвридике, потом на его внучатой племяннице Беренике, которая, «превосходя остальных жен Птолемея добродетелью и разумом, пользовалась у царя наибольшим влиянием»[48]. Несмотря на то что он имел девятерых детей от разных женщин, в том числе шестерых от Эвридики, дети, родившиеся от Береники I, составят основу династии. Когда Эвридика и их старший сын Птолемей Керавн (что значит «гром и молния») были отправлены в ссылку в 287 году до н. э., престарелый царь провозгласил своего добродушного младшего сына Птолемея II регентом, позволившего ему проводить оставшиеся годы в праздности во дворце. Последний из великих диадохов, Птолемей I, умер в своей опочивальне в возрасте восьмидесяти четырех лет, прожив на полстолетия дольше, чем его любимый Александр, но был похоронен с ним. В исполнение воли Птолемея I его кремировали по македонским обычаям, собрали прах и поместили в недавно построенную алебастровую гробницу, когда Птолемей II «перевез прах Александра из Мемфиса (в Александрию)»[49] для совместного захоронения.
Покойный царь успел договориться о женитьбе своего двадцативосьмилетнего преемника на дочери своего давнего союзника Лисимаха Фракийского. С сознанием долга она произвела на свет троих детей, после чего брак был внезапно расторгнут из-за необузданных амбиций своенравной сестры нового царя Арсинои II. Наиболее одаренная из детей Птолемея I, она была выдана замуж в шестнадцатилетнем возрасте за шестидесятилетнего Лисимаха, родила ему троих сыновей, за что ее провозгласили царицей Фракии и Македонии. Однако, жадная до власти, она с помощью ложного обвинения добилась отстранения пасынка-престолонаследника, сторонники которого бежали к Селевку за помощью. После того как Селевк сразил Лисимаха в сражении, его убил Керавн, чьи притязания на Фракию, Македонию и Египет были подкреплены женитьбой на его единокровной сестре Арсиное II, теперь вдове Лисимаха. Но даже она возмутилась, когда ее новый муж принялся устранять соперников, начав с ее сыновей. Она бежала на остров Самофракия и находилась там, пока Керавн не погиб в сражении, после чего она вышла замуж в третий раз.
Арсиноя, претендовавшая на египетский трон, пожаловала в Александрию и, устроив интригу, добилась изгнания первой жены своего брата Птолемея II. После этого она сама вышла за него замуж в 275 году до н. э. и стала регентшей вместе с ним — первой в длинном ряду птолемеевских цариц, имевших равный со своими мужьями статус. Хотя некоторых греков привело в изумление если не совместное регентство, то такой брачный союз, Арсиноя II уже состояла в браке с единокровным братом Керавном. Браки между близкими родственниками были традицией у фракийских, эпирских и македонских правителей, а браки между братом и сестрой — обычным явлением в персидской царской семье и, конечно, для некоторых прежних царских династий в Древнем Египте.
Арсиною II, несомненно, вдохновлял пример Хатшепсут, ее предшественницы XV века до н. э., которая вышла замуж за своего единокровного брата и сама стала обладать фараоновской властью[50]. Арсиноя II присвоила себе эпитеты Хатшепсут «дочь Ра» — женский эквивалент традиционного фараоновского титула «сын Ра» — и «дочь Геба» — бога Земли и отца Исиды. Как и Хатшепсут, она носила характерную красную двойную корону Геба, украшенную рогами овна-Амона, перьями, а также коровьими рогами и солнечным диском Хатхор-Исиды. Головной убор с аналогичной символикой можно видеть и на ее портретах, выдержанных в греческом стиле. На большой камее с изображением свадебного торжества ее брат в греческом шлеме, а сама Арсиноя II с венцом Диониса поверх пучка светлых волос и под свадебной вуалью Геры, сестры-жены Зевса. Помимо светлых волос все отпрыски имели длинный нос, пухлые щеки и большие глаза, которые можно принять за признак экзофтальмического зоба, а скорее всего это — преувеличенная характерная черта, такая же, как у их мнимого дядюшки Александра. Это внешнее семейное сходство Арсиноя II эксплуатировала в своих политических целях. Активно навязывая имидж династии, имеющей божественное происхождение, супружеская пара представляла своих покойных родителей Птолемея I Сотера и Беренику I как богов-спасителей, которым поклонялись наряду с Александром на новом празднике Птолемейи, рассчитанном на то, чтобы продемонстрировать силу династии.
Проводившиеся раз в четыре года, Птолемейи, вероятно, были самым пышным празднеством из тех, что когда-либо устраивались в Древнем мире с таким невероятным расточительством, ставшим визитной карточкой Птолемеев. Во время этого фестиваля, основанного на традициях древнегреческих дионисийских мистерий, богом птолемеевского дома представлялся Дионис, возвращающийся из Индии подобно Александру с несметными сокровищами. Шествие продолжалось целый день. По свидетельствам очевидцев, в сверкающих на солнце доспехах проходили восемьдесят тысяч воинов, за которыми шли толпы людей в роскошных нарядах, вели слонов и верблюдов, нагруженных экзотическими товарами из Африки, Аравии и Индии. Не виданные до сего времени жирафы и носороги вызывали такой же испуг, как и большие механические фигуры, поднимавшиеся, чтобы получить выпивку среди моря вина. Проносили золотые статуи богов и огромных размеров золотые доспехи и короны. Украшенный драгоценными камнями миртовый венок диаметром сто двадцать футов[51] (в слово «венок» в древности вкладывали вульгарное понятие «женские гениталии») везли в сопровождении золотого фаллоса длиной восемьдесят футов со звездой на конце, что служило не слишком тонким намеком на механизм престолонаследия.
Вслед за родителями обожествлялись и их дети: греческое прозвище Арсинои II Филадельфия, то есть «любящая брата», полученное за якобы примерную любовь к мужу-брату, было перенесено и на Птолемея II в мужском варианте — Филадельф, и они, таким образом, стали богами-близнецами вроде Зевса и Геры. Им даже больше подходило сравнение с египетскими Исидой и Осирисом, поскольку богиня Исида выступала в качестве активной партнерши в их альянсе. Подобно тому как Арсиноя II, сокрушая все на своем пути, пробилась наверх, Исида присвоила роли всех других женских божеств, включая Хатхор, богиню любви, которую греки называли Афродитой. Рожденная из морской пены, Афродита была идеальной богиней для новой, расположенной на морском побережье столицы. Ее земное воплощение описывалось как «восходящая из сверкающего моря, смеющаяся и словно молнией поражающая своей красотой»[52].
