Владимир Горончаровский - Спартаковская война: восставшие рабы против римских легионов

Он вступил в армию Попликолы добровольно, что для представителей «золотой молодежи» того времени было большой редкостью, из-за своего сводного брата, Квинта Сервилия Цепиона, назначенного на должность военного трибуна. В биографии Катона Плутарх приводит некоторые детали этой кампании, отчасти объясняющие причины постигших римлян неудач и на контрасте с его поведением демонстрирующие состояние римской армии на тот момент: «…начальники вели войну плохо, все же среди изнеженности и страсти к роскоши, которые владели тогда солдатами, он обнаружил такое умение повиноваться, столько выдержки, столько отваги, неизменно соединявшейся с трезвым расчетом», что «Геллий отметил его наградами и славными почестями» (Plut. Cat. 8).

В ходе военной кампании каждая консульская армия должна была решать самостоятельную задачу без реального единого командования, хотя, как говорил Наполеон, в данной ситуации один плохой генерал лучше двух хороших. И в этом он был абсолютно прав, так как разделение всего войска на две части, двигавшиеся различными путями, подвергало ту из них, на которую обрушились бы главные силы противника, чрезвычайному риску. План консулов, насколько об этом можно судить по развитию событий, заключался в согласовании действий против Спартака, с тем чтобы вернее зажать его в клещи у побережья Адриатического моря в районе Гарганского полуострова. Эта местность славилась коневодством и овцеводством, а также тем, что в изобилии производила зерно и плоды. Следовательно, можно было полагать, что восставшие задержатся там на неопределенное время. Лентул, судя по всему, двинулся самым коротким путем по Via Tiburtina Valeria, протянувшейся на расстояние около 200 км через Апеннины до города Атерн (совр. Пескара) на побережье Адриатики, тогда как Геллий — в юго-восточном направлении по Аппиевой дороге через Капую и далее по долине реки Ауфид (совр. Офанто) в Апулию — туда, где в 216 г. до н. э. у г. Канны римляне потерпели сокрушительное поражение от карфагенского полководца Ганнибала. Через десять дней после выступления в поход при средней скорости передвижения 35 км в день оба консула должны были оказаться у намеченной цели на небольшом расстоянии друг от друга. Сведения о передвижении вражеских армий, видимо, заранее стали известны командирам повстанцев из рассказов перебежчиков и донесений собственных разведчиков, и чтобы избежать разгрома основные силы под командованием Спартака скрытно двинулись ускоренным маршем в северо-западном направлении. При этом от них отделился двадцатитысячный отряд Крикса (Liv. Per. 96) [52] , занявший на поросших лесом пологих склонах горы Гаргана выгодные во всех отношениях позиции (рис. 33). Они находились примерно в двух днях пути от устья Ауфида и в 25 км к востоку от дороги, по которой должны были пройти легионы под командованием Геллия. Тем самым создавалась потенциальная угроза для их правого фланга или тыла в случае продвижения вперед. Предполагать в такой сложный момент, когда больше всего требовалось единство руководства, сознательный раскол в армии рабов из-за принципиальных разногласий между ее вождями [53] нет никаких оснований. Скорее всего, действия Крикса, якобы вышедшего из подчинения, были намечены заранее для достижения тактического преимущества [54]. В случае разгрома восставшими сил под началом Лентула, армия Геллия, следуя вдоль Адриатического побережья, могла сама оказаться между двух огней.

Спартак нарушил все расчеты своих противников. Стремительно преодолев путь до выхода Via Tiburtina Valeria к Атерну, он успешно реализовал первую часть своего плана. Судя по всему, предпринятое затем нападение на два легиона Лентула в тот момент, когда они еще не завершили свой путь через Апеннины (Flor. III. 20. 10), стало для римлян полной неожиданностью. Сражение с Лентулом должно было начаться, когда войско Геллия находилось в пяти днях пути от горы Гаргана. Эта гора отстояла от Атерна на довольно внушительное расстояние, около 160 км. Таким образом, при удачном исходе дела Спартак вполне мог успеть оказать помощь Криксу. Его основная задача, очевидно, заключалась в том, чтобы с далеко не самой боеспособной частью войска, не вступая в открытый бой, продержаться необходимое время в укрепленном лагере.

Планируя сражение с Лентулом, Спартак явно рассчитывал, что в условиях пересеченной местности не сработает применявшаяся римской армией тактика «парового катка», когда легионеры, сражаясь в сомкнутом строю, все сметали на своем пути. В данной ситуации без достаточных вспомогательных сил они оказывались беззащитными против сплоченных действий противника. Римляне явно поленились выслать вперед разведчиков и попали в ловушку. Предводитель гладиаторов и рабов сначала разбил неудачно пытавшихся окружить его легатов Лентула, а затем, когда они совершенно утратили инициативу, захватил и весь его обоз.

При реконструкции возможного хода этого сражения нужно помнить, что на марше консульская армия следовала определенному порядку. Обычно впереди двигались вспомогательные войска, затем первый легион и его обоз, потом второй легион со своим обозом и, в качестве арьергарда, снова солдаты вспомогательных войск. В случае опасности атаки справа обоз размещали слева от колонны и наоборот, если угроза возникала с другой стороны. На пути через горы армия Лентула неизбежно должна была растянуться на расстояние около 15 км [55] . Соответственно, скорее всего, она подверглась внезапному нападению одновременно на разных участках. При этом воины Спартака могли уничтожать отдельные подразделения римлян и исчезать среди холмов в случае попыток римлян совершить обходной маневр и окружить их. В этой ситуации легионы не могли действовать эффективно, и командование постепенно теряло контроль над ними. Обоз, для прикрытия которого войска обычно сосредоточивались более плотно, видимо, был атакован в нужный момент из засады и захвачен собранными в единый кулак силами восставших. Острота ситуации заключалась в том, что командующий в окружении своей личной охраны следовал сразу за обозом, потеря которого могла породить панику в связи с возможной смертью полководца.

Как развивались события дальше, можно хотя бы отчасти представить по одному из сохранившихся фрагментов «Истории» Саллюстия (Sallust. Hist. III. 106). Там говорится, что Лентул, дабы поддержать боевой дух своих легионеров, облачился в легко узнаваемый даже издалека палудамент — длинный пурпурный плащ полководца с золотой вышивкой. С оставшимися людьми он занял одну из возвышенностей и развернул когорты в двойную боевую линию (acies duplex), скорее всего, спиной друг к другу [56] . При этом обороняющиеся несли большие потери, видимо, подвергаясь атакам со всех сторон. Судя по дальнейшим событиям, окончательного поражения этой консульской армии не последовало, но она перестала быть способной к активным действиям. Спартак отвел свои войска и двинулся назад, к горе Гаргана.

Криксу повезло меньше: он погиб в ожесточенной битве с римлянами, чему мог предшествовать разгром вторым консулом Геллием одного из отрядов восставших, целиком состоявшего из германцев (Plut. Crass. 9). Сообщение Тита Ливия о том, что разбил воинов Крикса и убил его самого претор Квинт Аррий (Liv. Per. 96), один из легатов Геллия, позволяет предположить, что два легиона этой консульской армии передвигались отдельно и решали одновременно две задачи.

Известие о гибели Крикса и потере в общей сложности двух третей его войска стало тяжелым ударом для Спартака, опоздавшего, вероятно, буквально на один день. Тем не менее он вновь проявил себя как блестящий военачальник, и вскоре, после следующей упорной схватки, уже недавним победителям пришлось спасать свои жизни. Римляне отошли с поля боя в полном беспорядке, многие попали в плен. Тремстам из них пришлось на деле познать, какие чувства испытывали люди, выходившие сражаться на арену амфитеатра. В данном случае все они были вынуждены биться между собой как гладиаторы, чтобы стать своеобразной жертвой для Крикса, тело которого доставили в лагерь Спартака [57] . Флор, достаточно злобно относившийся к рабскому предводителю, по этому поводу писал: «Он совершал погребения своих павших вожаков — с почетом, подобающим полководцам, и приказывал пленным сражаться вокруг погребального костра, как будто хотел искупить позор гладиаторской службы, став устроителем игр» (Flor. III. 20. 9). С точки зрения римлян, смертельные поединки на глазах у тысяч беглых рабов были еще большим унижением, чем проигранная битва. Возможно, это было не столько проявлением мести по отношению к ненавистным угнетателям, сколько данью традиционным представлениям соплеменников Крикса о проводах в загробный мир героя, покрывшего себя славой и обеспечившего себе вечную память [58] . Характерный пример связан с Вириатом, предводителем восстания против власти Рима лузитан — группы племен кельтского происхождения, живших на территории современной Португалии. После гибели этого вождя в 139 г. до н. э., воины у огромнейшего погребального костра пели песни, прославляющие его подвиги, а затем, совершив погребение и насыпав могильный холм, устроили рядом гладиаторские бои (Арр. Iber. VI. 72). Как уже подчеркивалось, таким образом, хотя бы отчасти решалась проблема содержания пленных. Каким бы жестоким нам ни казалось это сегодня, в случае предстоящего форсированного марша с ними особенно не церемонились и просто уничтожали.