Понсон дю Террайль - Похождения Валета Треф (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - V)
Сопротивляться было бесполезно, и Нанси спокойно предоставила себя воле похитителей, не тратя времени на лишнюю борьбу и только стараясь как можно подробнее воспринять все доступные ей впечатления, по которым можно было бы судить о том, что с нею собираются сделать.
После того как похитители с Нанси несколько раз поднимались и опускались по лестнице, она почувствовала, что ее кладут на какое-то зыбкое ложе. Вдруг последнее заколыхалось еще более, и Нанси поняла, что ее везут кудато. В тот же момент кто-то склонился к ее уху и прошептал:
— Если вы хотите избавиться от маски, от которой вам трудно дышать, ее снимут. Но помните: стоит вам только крикнуть, и вас убьют на месте. Сообщите знаком свое согласие.
Нанси утвердительно кивнула головой. Тогда незнакомец просунул руку под капюшон и отстегнул завязки маски.
Теперь Нанси стало немного легче, но только очень немного. Правда, она могла дышать гораздо свободнее, могла слышать и говорить, но зато не могла видеть, так как плотный капюшон закрывал ей лицо, а связанные за спиной руки лишали ее всякой свободы действий.
Мы уже достаточно знакомы с этой хитрой, пронырливой девушкой, чтобы представить себе ее дальнейшее отношение к этой истории. Досада Нанси была очень велика, но она понимала, что теперь не время выражать в резкой форме свое негодование и что всякая форма сопротивления равно окажется вредной и даже опасной для нее самой. Поэтому она прежде всего захотела отдать себе отчет в происходящем и, откинувшись с удобством на спину, принялась думать.
Кому могло понадобиться это похищение? Личных врагов у нее не было, как не было и пламенных отвергнутых поклонников. Следовательно, это похищение не было актом мести против нее лично. Для чего же оно предпринималось? Для того, чтобы на время устранить ее. Значит, она комунибудь мешала? Но кому и в чем?
Не надо было обладать даже такой ясностью и логичностью мышления, которой отличалась Нанси, чтобы догадаться, в чем тут дело. Из подслушанного ею разговора Лагира с Ноэ она знала, что герцогиня Монпансье решила поссорить наваррскую королевскую чету и вновь свести своего брата с Маргаритой. Эта ссора могла быть достигнута возбуждением в наваррской королеве ревности, для чего надо было отыскать и подсунуть Генриху Наваррскому скрывшуюся красотку-еврейку. Теперь Генрих нашел Сарру. Ясно, что это стало известно Гизам, и они решили "ковать железо, пока оно горячо". Для большего успеха задуманного предприятия они решили отстранить ту, которую весь Лувр звал "тонкой бестией" и которая горячо стояла на страже интересов наваррской четы.
"Так — думала Нанси под плавное покачивание экипажа. Значит, меня приказал похитить герцог Гиз? Что же, это по крайней мере галантный человек, и от него мне нечего опасаться для себя лично!"
Затем она сказала своему соседу: — Я не знаю, куда вы
увозите меня, я не настаиваю на том, чтобы вы разъяснили мне это. Но вы должны согласиться, что в конце концов я только слабая, беззащитная женщина, с которой грех обращаться настолько сурово, как это делают сейчас.
— Я действую в силу полученных приказаний, — ответил незнакомец.
— Но, быть может, вы все-таки развяжете мне руки? А то мне страшно больно от веревки!
— Извольте, но при условии, что вы не будете делать попыток к бегству.
— Клянусь вам! — К тому же это могло бы стоить вам жизни.
— Как? Вам приказано убить меня?
— Только в том случае, если вы окажете сопротивление.
— Ну так я обещаю вам вести себя тихо, смирно!
Незнакомец развязал руки Нанси.
— А вы не снимете с моего лица этого противного капюшона? — вкрадчиво продолжала Нанси.
— Нет, потому что вы не должны видеть, куда вас везут.
— Ах, этот капюшон душит меня!
— Ваше мученье продлится недолго; ведь менее чем через час мы прибудем на место.
— А! Тем лучше! — и Нанси снова откинулась на сцинку сиденья. Мулы, несшие повозку, бежали веселой рысцой, и путники быстро подвигались вперед. Прошло менее часа, и экипаж вдруг остановился.
— Вот мы и приехали, — произнес незнакомец, вылезая первым из экипажа, а затем, подав Нанси руку, сказал ей: — Обопритесь на мою руку и следуйте за мной!
Нанси знала, что пленник, рассчитывающий бежать из плена, главным образом должен проявить полную покорность и послушание. Поэтому она покорно пошла за своим похитителем. Сначала ей пришлось подняться на пять ступенек кверху, затем по хлопанью дверей она поняла, что ее ведут через ряд комнат. В одной из этих комнат, где пол был покрыт пушистым мягким ковром, ее спутник остановился и снял с нее капюшон.
Нанси первым делом кинула вокруг себя пытливый, жадный взгляд. Она была в небольшом, но кокетливо убранном салоне, который удивительно подходил к описанию, сделанному Лагиром в рассказе Ноэ о его пребывании у герцогини Монпансье.
"Так! — подумала девушка. — Теперь я знаю, где я. Остается еще узнать, что предполагают делать со мной!"
Она перевела взор на своего похитителя. Это был высокий человек, фигура которого скрывалась монашеской рясой, а лицо широкой бархатной маской.
"Сразу видно осторожных, предусмотрительных людей!" подумала насмешливая девушка.
Таинственный незнакомец постучал в дверь; та сейчас же открылась, и на пороге показался юноша в костюме пажа с небольшой маской на лице. Паж вежливо поклонился Нанси; она ответила ему изящнейшим реверансом.
Предполагая, вероятно, что Нанси не понимает понемецки, незнакомец обратился к пажу со следующими словами на этом языке:
— Где госпожа?
— Она собирается в Париж.
— Значит, мы останемся одни?
— Вернее сказать, здесь останусь я один, так как вы должны сопровождать ее.
— Ты уверен в этом?
— Совершенно.
— Но известно ли тебе, что ты отвечаешь за эту девушку?
— О, будьте спокойны! Затем господин в маске подошел к Нанси, которая сделала вид, будто не поняла ни слова из немецкого разговора.
— Итак, милочка, — сказал он, — вы предупреждены и знаете, что попытка к бегству может стоить вам жизни.
— Я и не думаю о бегстве. Но все же мне хотелось бы знать, сколько времени меня продержат здесь.
— Несколько дней.
— А потом?
— Потом вас отправят обратно в Лувр.
Нанси сделала незнакомцу кокетливый реверанс и промолвила: — Крайне признательна вам за доставленные мне сведения! Незнакомец ушел. Тогда Нанси внимательно посмотрела на пажа. Последний тоже был замаскирован, но его маска очень мало закрывала лицо и не скрывала ни красивого белого лба с голубыми прожилками вен на висках, ни аппетитного подбородка, ни прелестных голубых глаз, горевших страстью, томностью и нежностью.
По существу Нанси была совершенно неиспорченной девушкой. Но она была женственна, кокетлива и проказлива по натуре, да и жизнь в развратном Лувре многому научила ее. Поэтому она в совершенстве умела использовать все чары чувственного женского обаяния.
Присмотревшись повнимательнее к пажу — это был уже знакомый нам Амори, — Нанси нашла, что он должен отлично подойти к задумываемому ею опыту. Видно было, что мальчик еще никогда не любил, что он только еще становится мужчиной и переживает пору первых страстных, хотя и бесформенных грез о любви. Это опасный период в жизни мужчины. В этом возрасте все существо мальчика-юноши безудержно стремится к восторгам страсти, но недостаток жизненного опыта мешает разумно отнестись к объекту ее; отсюда вытекает та масса ошибок, даже несчастий, которыми заканчиваются эти первые попытки реализовать свои страстные грезы. Нанси, зная это, подумала, что не трудно будет увлечь мальчика, вскружить ему голову, заставить забыть обо всем на свете, и решила сейчас же приняться за это.
Амори уселся в дальнем уголке салона и оттуда любовался девушкой. Она сразу произвела на него сильное впечатление, заставив сильнее забиться его влюбчивое сердце. К тому же она была еще и несчастна! Ее грубо похитили, ее везли связанной, ей было душно под тяжелым капюшоном!.. Заставить страдать такое милое, нежное, красивое созданье!.. О, как жестоки люди!..
А Нанси раскинулась на оттоманке и приняла бесконечно скорбный, бесконечно страдающий вид, не забыв при этом положением тела повыгоднее подчеркнуть все изящное богатство своей фигуры. Незаметно наблюдая за пажом, она видела, что его взор все более сверкал страстью, и время от времени она горестно вздыхала, что заставляло бедного юношу вздрагивать всем телом.
Прошло несколько времени в этом молчании, прерываемом лишь скорбными вздохами Нанси. Наконец Амори не выдержал и сказал дрожащим голосом:
— Боже мой, барышня, как видно, вас мучает сильное горе! Нанси ничего не ответила; она закрыла лицо руками, и Амори подумал по вздрагиванию ее плеч, что она плачет.
