М. Воробьев - Русская история. Часть II
Если внимательно прочесть книгу Флоровского «Пути русского богословия», то можно увидеть, что богословия как системы научных знаний у нас действительно не было. Было начетничество, благочестие, были какие-то отдельные послания, выступления по отдельным вопросам — и все. А народ российский пребывал в определенном смысле в невежестве. Благочестие ценилось, но знаний не было — они были не нужны. Неграмотный мужик неплохо ориентировался в утренних и вечерних молитвах, мог определить, какая икона где висит, и более или менее толково объяснить ее содержание. На этом все кончалось.
3. Славяно-Греко-Латинская Академия
Петр с его практическим умом считал, что дело надо изменять, и изменять кардинально. К началу его реформ у нас было только одно учебное заведение: Славяно-Греко-Латинская Академия. Если вспомнить о привилегии, данной царем духовной академии, то станет ясно, что это было учреждение чисто светское, а назначение его было — готовить кадры чиновников для государственной службы, т. е. людей абсолютно светских. Если посмотреть на то, как был выстроен курс Славяно-Греко-Латинской Академии, то это была типично иезуитская школа, которая к нам пришла через Киев. Программа была абсолютно точно списана с программы Киево-Могилянской Академии, а та, в свою очередь, повторяла иезуитскую коллегию, где богословие изучалось только в самых старших классах, причем невероятно формально, со всеми схоластическими вывертами, свойственными латинской традиции, и, как показала практика, это богословие изучали единицы. До старших классов доходили немногие, большинство училось год, два, четыре, шесть — и хватит. Дальше их приглашали на службу, и они с удовольствием туда шли. Шли в экспедиции, на Камчатку, в Оренбургские степи изучать восточные языки, поступали на государственную службу, продолжали образование в гимназии при учреждаемой Академии наук (вспомните Ломоносова). Десятками уходили в хирургическую академию.
И получалось, что образованного духовенства оттуда выходило очень мало. Системы подготовки духовенства так и не было, она оставалась в прежнем своем состоянии, а времена менялись. Тогда и возникла в голове у Петра (а он был неравнодушен к проблеме образования) идея об изменении сложившейся ситуации. Первые попытки Петра выбрать человека, который мог бы стать на уровень запросов времени, были неудачными. Стефан Яворский не стал делать то, чего хотел Петр. Он остался консерватором, хотя и был человеком образованным.
Тогда-то и появился Феофан Прокопович, который в вопросе образования был человеком невероятно эрудированным. О Феофане говорят очень много, сейчас вышла популярная книжка о нем, полная неточностей, но лучше всего прочитать книгу Морозова. Она наиболее исчерпывающа с точки зрения подбора материала и наиболее солидна.
4. Отмена патриаршества
Дальше — вопрос об отмене патриаршества. Умирает патриарх Адриан. Это было самое первое время Северной войны, и Петр переписывался по вопросам управления Церковью из лагеря под Нарвой с теми, кто остался в Москве. Не впервые Церковь оставалась без руководителя, надо было подумать, кто станет следующим. Но Петр не видел людей, которые могли бы занять это место. Не то чтобы их не было — ряд архиереев пользовались большим расположением Петра, он чтил их как людей и честных, и достойных. Тех, кто был бы не прочь возглавить Церковь, Петр неплохо знал и понимал, что еще одного Адриана видеть на этом посту он не хочет.
Время шло. И вот, уже после Полтавы, у Петра рождается мысль о том, что надо изменить принцип управления Церковью. Замысел об этой реформе выразился в его работе, совместной с Феофаном, который написал Духовный регламент — документ, положенный в основание реформы. Реформа была проведена в 1721 году — был издан манифест о Духовной Коллегии, которая просуществовала недолго и почти сразу же была заменена Святейшим Синодом с его президентами, вице-президентами и т. д. Наступил период, который мы называем синодальным. Синод — слово чисто латинское, и пустил его в обиход тот же Феофан Прокопович — при том, что он ненавидел католицизм всеми силами своей весьма темпераментной души.
{17}
5. Оценка Синодального периода
Мысль о том, что нарушение канонов — значит, плохо, а если плохо, то и весь период никуда не годится, лежит на поверхности. Но обратимся к Карташеву:
«У читателя этих обширных и серьезных критических материалов может слагаться впечатление о периоде синодальном, как о периоде генерально дефективном, стоящем ниже уровня пережитых более благочестивых периодов в истории русской церкви. С этой аберрацией пора покончить. Вне всяких пристрастий, мы поставлены в положение уже историков действительно минувшего неповторимого прошлого. И тогда, опять-таки помимо всяких пристрастий, мы вынуждаемся видеть в пережитом периоде действительно такое количество черт положительного характера, что именно, в сравнительном сопоставлении их с прежними периодами русской церкви, мы обязуемся признавать объективно синодальный период русской церкви — периодом ее восхождения на значительно большую высоту почти по всем сторонам ее жизни в сравнении с ее древним теократическим периодом» [10].
«…По сравнению с предыдущим патриаршим периодом, Русская Церковь почти десятикратно возросла количественно за время синодального периода. На 21 миллион всего населения России при Петре Великом, с приблизительно 15-ю миллионами православных, Россия времени Николая II, по последней переписи 1915 г., числила в себе 182 миллиона, из них 115 миллионов православных. В патриаршем периоде Россия имела 20 епархий с двадцатью епископами. Кончила свой императорский период Русская Церковь при 64 епархиях и приблизительно 40 викариатствах, возглавляемая более чем 100 епископами. Числилось в ней: свыше 50 тысяч церквей — 100 000 духовенства, до 1 000 монастырей с 50 000 монашествующих. Она обладала 4-мя Духовными Академиями, 55 Семинариями, со 100 Духовными Училищами, 100 Епархиальными Училищами, с 75 000 ежегодно учащихся [11]».
Вот что дал синодальный период. От себя добавлю, что наши епископы-мученики XX века, наши пастыри-мученики — все они вышли из синодального периода. Я не говорю уже о святых, которых нам дал синодальный период. Поэтому существует дилемма: или мы рассматриваем абстрактный вопрос о каноничности или неканоничности, или по плодам пытаемся определить достоинства всего дерева.
6. «Духовный регламент» об образовании
Разберем вопрос о том, что в Духовном регламенте говорится об образовании — именно о духовном образовании. Славяно-Греко-Латинская академия выпускала хоть как-то образованных людей на протяжении всего XVII века. Они были и учителями, и переводчиками, и врачами, и канцеляристами. Академия не выпускала систематически разве что кадры духовенства, и Петр не мог считать подобное положение нормальным. Не случайно в Духовном регламенте чрезвычайно тщательно был разработан вопрос именно о постановке дела духовного образования.
Самое лучшее исследование истории Духовного регламента и Духовной коллегии было напечатано в 1916 году. Автор — профессор Императорского Варшавского университета Верховской [12]. Это чрезвычайно тщательное исследование истории создания Духовного регламента и Духовной коллегии плюс публикация документов. Духовному образованию в России посвящен ряд параграфов во второй части Духовного регламента; озаглавлен этот раздел следующим образом: «Домы училищные, в ннхже учители, ученики, такоже и церковные проповедники». Преамбула:
«Известно есть всему миру, каковая скудость и немощь была у воинства российского, когда оное не имело праведного себе учения. И как несравненно умножилась сила его и надчаяние велика и страшна стала, когда державнейший наш Монарх, Его Царское Величество Петр I, обучил оное изрядными регулами. Тож разуметь и об архитектуре, и о врачевстве, и о политическом правительстве, и о всех прочих делах. И наипаче тое ж разуметь о управлении Церковью. Когда нет света учения, нельзя быть доброму в Церкви поведению и нельзя не быть нестроению и многим смеха достойным суевериям, еще же и раздорам и пребезумным ересям. Дурно многие говорят, что учение виновно есть в ереси. Ибо кроме древних, от гордого глупства, а не от учения бесновавшихся еретиков Валентинов, Манихеев, Кафаров, Евтихов, Донатистов и прочих, которых дурости описуют Ириней, Епифаний, Августин, Феодорит и иныя; наши же русские раскольщики не от грубости ли и невежества столь жестоко возбесновались? А хотя и от ученых человек бывают ересиархи, каков был Арий, Несторий и нецыи иные. Но ересь в оных родилась не от учения, но от скудного Священных Писаний разумения, а возросла и укрепилась от злобы и гордости, которая не допустила им переменить дурное их мнение». Так начинается вступление этого раздела, где речь идет о задачах образования.
