Эдмон Поньон - Повседневная жизнь Европы в 1000 году
Таким образом, если местные наречия были бесконечно более многочисленны и разнообразны, чем сегодня, то для свершения великих дел, как божественных, так и человеческих, а также и для дел не совсем великих, существовал единый язык. Из этого рождалось ощущение христианского единства. Западная империя осталась лишь в воспоминаниях, формирование европейских наций еще было скрыто завесой тайны будущего. Существовал лишь узкий местный патриотизм, и в особенности процветало соперничество, постоянное столкновение интересов, порождавшее кровавые конфликты. Однако все знали, что повсюду на Западе люди обращаются к Богу с одними и теми же словами. Это заменяло национальные чувства, и именно это сделало в дальнейшем возможным зарождение духа крестовых походов.
Глава VII ПРОСТРАНСТВО
Раздробленное на кусочки диалектами, но объединенное латинским языком пространство, с одной стороны, казалось человеку X-XI веков полным неизвестности, а с другой — воспринималось очень остро.
Пространство — это также вещи. Например, сегодня это слово может вызвать в нашем сознании и образ межзвездного пространства, и образ типа «пространство Кардена»… В 1000 году этим словом пользовались не очень часто. Связанная с ним идея была еще не совсем ясна.
Вселенная
Бесконечное — или искривленное — пространство современной астрономии еще никому не было известно. Наиболее обобщенным представлением о Вселенной был образ сферы, в центре которой находится Земля. Следует ли говорить о том, что и эти представления были достоянием лишь интеллектуальной элиты: учителей и учеников нескольких епископских школ? В 80-х годах X века Герберт Орильякский, «учитель богословия», то есть глава епископской школы в Реймсе, который впоследствии стал папой под именем Сильвестра II, материализовал эту идею в виде трех сферических моделей: сферы, на которой он отметил точки, где восходят и заходят звезды; модели, состоящей из многочисленных «кольцевых сфер», то есть из соединенных вместе колец, показывавших движение звезд по небу; и наконец полой сферы, снабженной множеством трубок, из которых одна позволяла определять положение полюсов, а другие вращались вокруг нее, направляя и фиксируя взгляд на определенных точках. Так это нам описывает Ришер, преданный ученик Герберта. Не будем притворяться, будто полностью поняли описание последней сферы. Но предположим, что эта трубка, позволявшая определять полюса, была чем-то напоминавшим устройство, которым пользовались для определения положения на небе Полярной звезды и ориентации по ней солнечных часов. Что бы это ни было, всем известно, что до Коперника, чья книга «О вращениях небесных сфер» вышла только в 1543 году, считалось, будто Земля находится в центре мира, состоящего из концентрических сфер, каждая из которых соответствует орбите Солнца, Луны и других планет, а последняя поддерживает совокупность неподвижных звезд. Приблизительно так мы можем представить себе Вселенную глазами ученых, живших в 1000 году.
Земля
Сразу бросается в глаза, что, согласно данной концепции, сама Земля также сферична. Вопреки широко распространенной противоположной точке зрения, следует отметить, что это открытие древнегреческой науки в Средние века было забыто не всеми. Вместе с тем, хотя идея сферичности Земли сохранялась в астрономии, она никоим образом не отразилась на географических представлениях. Впрочем, можно ли назвать географами тех авторов так называемых mappae mundi[59] (плоской карты мира, в отличие от глобуса), которые условно изображали Землю в виде диска, разделенного на три части подобием буквы Т? Полукруг, образованный горизонтальной линией, считался Азией, из двух четвертей круга левая была Европой, а правая Африкой. Вертикальная полоса должна была изображать Средиземное море, горизонтальная — Танаис (Дон) и Нил… На пересечении располагался Иерусалим как центр мира. Эти «монастырские карты Т-О типа»[60], как их называют историки картографии, традиционно иллюстрируют в рукописях определенные отрывки из часто копировавшихся трудов, таких как «De natura rerum» и «Etymologiae» Исидора Севильского, «De ratione computandi» Беды, «De bello Jugurthino» Саллюстия[61]. Но один отрывок из «Историй» нашего незаменимого Рауля показывает, что они представляли собой теологическую схему.
Отметив, что христианство завоевало «области Аквилона(Север) и Запад», но не «противоположные им восточные и южные части мира», он добавляет: «Именно это было истинно предсказано положением креста Господня <…>: в то время, как за спиной Распятого находился Восток и его кровожадные народы, перед Его глазами простирался Запад, готовый наполниться светом веры; и в то же время Его всемогущая десница, открытая для трудов милосердия, была протянута к Северу, познавшему сладость веры в святое слово; левая же рука указывала на Юг, кишащий варварскими народами».
Этот текст могла бы проиллюстрировать карта мира Т-О типа, и это имело бы больший смысл, нежели соседство таких карт с текстами, рядом с которыми они обычно находятся.
Естественно, имелись различные варианты этой схемы, а приблизительно со времен 1000 года появляются менее схематичные изображения Земли. Карта, обнаруженная в рукописи комментария к Апокалипсису, приписываемого монаху Беату[62] (рукопись относится ко времени после 1027 года), предлагает нашему вниманию некоторые детали, уже точнее отражающие реальность. С ней можно сравнить и некоторые другие карты более позднего происхождения.
Таковы были представления ученых монахов о нашей планете в целом. Что касается того, как они представляли себе отдельные страны, то упоминания об этом крайне редки. Вот пример, принадлежащий перу того же Рауля: «Согласно мнению большинства тех, кто рассуждает о форме земного глобуса, территория Галлии вписывается в квадрат; однако, несмотря на то что от Рифейских гор до границы с Испанией слева от нее находится Океан, а справа вдоль нее простирается цепь Альпийских гор, ее продолговатая форма не укладывается в пределы фигуры квадрата. Ее нижняя оконечность, во всех отношениях наиболее достойная презрения, называется Галльским Рогом. Столицей ее является Ренн; с давних пор здесь обитает бретонский народ, который изначально освобожден от налогов на имущество и имеет в избытке молоко. Абсолютно чуждые цивилизации, бретонцы характеризуются дикими нравами, склонны к гневу и говорят нечленораздельно на бестолковом наречии».
Оставим без внимания это замечание из области «человеческой географии», которое дает представление о том, какую нежность испытывали друг к другу различные этнические группы, населявшие «Галлию». Однако мы не поскупимся на комментарии в отношении других утверждений этого удивительного текста. Во-первых, слово «глобус», которым, за неимением более подходящего, я перевел латинское «orbis», — это слово отнюдь не подразумевает, что Рауль считал Землю сферичной; orbis означает также «кольцо, круг», а рассуждения Рауля об ориентации распятия Христа весьма точно соответствуют смыслу карт мира Т-О типа, из чего следует, что он использовал слово orbis именно в последнем значении. Рифейские горы, которые в данном контексте представляют собой границу Франции, противоположную границе, образуемой Пиренеями («до границы с Испанией»), являются задачей с двумя неизвестными. Во-первых, этим именем обычно обозначаются горы, расположенные на севере Скифии, то есть, грубо говоря, на территории современной России[63]. Во-вторых, на северной границе Галлии вообще трудно найти какие-либо «горы». Чтобы сказать, что слева Галлия граничит с Океаном, а справа с Альпами, нужно сориентировать карту так, чтобы Север находился наверху, как это принято сейчас, в то время как известные mappae mundi располагают Север слева. Но в таком случае «Галльский Рог« (от этих слов, возможно, образовалось название Корнуайль[64]), являющийся нижней оконечностью этой продолговатой Галлии, должен оказаться на южной границе, а речь несомненно идет о Бретани… Так по какому принципу мы можем оценить степень географической просвещенности нашего монаха, который, кроме всего прочего, помещает Везувий в «африканскую страну», считает Африку театром военных действий между сарацинами[65] и христианами (эти действия на самом деле могли происходить только в Испании) и иногда называет Лотарингию Рецией (а это имя одной из альпийских областей)?
Так что же, Рауль совсем не знал географии? Нам практически не с чем сравнивать. Позволю себе высказать точку зрения, относящуюся ко всему Средневековью в целом, но вполне применимую и к описанию 1000 года: люди того времени не чувствовали особой потребности ни в географических, ни в топографических картах. Мореплаватели создали (вероятно, уже в XIII веке) навигационные карты, с удивительной точностью воспроизводящие конфигурацию берегов Средиземного моря с указанием названий мест, по которым можно ориентироваться. Наиболее старая из таких карт, называемых обычно портоланами, или портуланами, относится к периоду около 1300 года. Однако подобных изображений суши мы не имеем, и в текстах они не отмечены, за исключением одного упоминания о некой «карте земной поверхности», а также о планах Рима и Константинополя, выгравированных на серебряной доске, которая, по свидетельству Эйнгарда[66], принадлежала Карлу Великому. Можно не сомневаться, что рано или поздно эта доска была переплавлена на серебряные монеты. Это отсутствие документов или молчание тем более удивительно, что в Средние века и, в частности, в 1000 году, было не менее важно, чем в другие эпохи, иметь точное представление о земной поверхности: о ней спорили, ее делили. И делили не абы как. Когда по Верденскому договору в 843 году Лотарь, Людовик Немецкий и Карл Лысый разделили на три части империю Карла Великого, они, как это ясно показал в наши дни Жак Пиренн[67], очень внимательно отнеслись к тому, чтобы каждый получил в свою долю более или менее одинаковые площади лесов, пахотных земель, виноградников, одинаковое число крупных городов. В наши дни трудно представить себе столь продуманный раздел земли без пользования очень точными картами. Однако ни в одном из документов, относящихся к подготовке этого договора, таковые не упоминаются. В течение всего Средневековья, начиная с каролингских «политиков» и кончая «свидетельствами и переписями» XV века, в документах, имевших юридическую силу, даже наиболее сложные территориальные вопросы разбирались посредством словесного описания. Сегодня для того, чтобы хорошо их понять, мы в первую очередь стараемся соотнести их данные с картой; но ни к одному из этих текстов вплоть до XVI века не прилагались ни карты, ни планы. Следует предположить, что люди того времени обладали чувством ориентации, способностью интуитивно и конкретно воспринимать окружающее пространство (причем, видимо, включая весьма отдаленные области), и подобная зрительная опора была им не нужна.
