Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Со вступлением в Рим фанатика-победителя насильственно восстановленное язычество было немедленно и окончательно подавлено. Служители древнего культа были изгнаны, и открытые храмы вновь закрыты навсегда. Статуи Флавиана были низвергнуты, и только в 431 г. Феодосием II и Валентинианом III был издан указ, которым разрешалось почтить память знаменитого сенатора восстановлением его изображений на форуме Траяна. Торжество христиан не имело пределов. Дерзость их, как жалуется Зосим, дошла до того, что Серена, супруга Стилихона, ворвавшись в храм Реи, сняла с шеи богини ценное украшение и надела на себя. Со слезами отчаяния смотрела на это оскорбление весталка и именем богини прокляла Серену и весь ее род; проклятие сбылось. Священный огонь Весты погас навсегда; голос сивилл и дельфийский оракул смолкли; ни один оратор уже более не отваживался публично защищать осужденный культ. Мог ли такой усердный ревнитель благочестия, как Феодосии, оставить нетронутым в курии алтарь Победы? Нельзя отрицать возможности, что этот, ставший уже безвредным, символ национальных воспоминаний был оставлен Феодосием без всякого внимания, так как позднее поэт Клавдиан говорит о Победе, как о богине, присутствовавшей при торжестве Стилихона и Гонория. Статуя Победы и ее алтарь были низвергнуты, но изображение ее императоры продолжали чеканить на своих монетах.

Мы имеем достаточно сведений, чтобы утверждать, что в дни того же самого Феодосия, который насильственно сделал христианство государственной религией, несмотря на все эдикты, несмотря на то, что храмы были заперты, Рим все-таки сохранял еще свой языческий характер. В то самое время, когда монахи, ученики египетского анахорета Антония, начавшие посещать Рим уже с 341 г., шли мимо величественных храмов, чтобы поклониться едва только основанной базилике Св. Петра или могилам других мучеников, язычники еще продолжали совершать воспрещенные жертвоприношения и соблюдали древние празднества. Поэтому редкостным противоречием государственным эдиктам, воспрещавшим языческие жертвы, является то, что еще в V веке были назначаемы древние жертвенные жрецы (sacerdotes), в обязанности которых входило устройство для народа игр в цирке и амфитеатре. В кварталах также стояли еще капеллы лар (Lares compitales), и христианский поэт Пруденций печалился, что Рим признает не одного гения, а многие тысячи их, и изображения и символы их стоят всюду и в каждом углу: на дверях, в домах и в термах. Иероним также негодовал еще на лукавство римлян, которые ставили свечи и фонари перед древними богами-покровителями, утверждая, что это делается только ради охранения домов. Таким образом, энергические законы Феодосия не могли ни уничтожить языческой партии в Риме, представителями которой были Симмах и его благородный друг Претекстат, боготворимый народом, ни прекратить вполне почитания древних богов. И то, что эдикты, которыми приказывалось закрывать храмы и удалять алтари и статуи, повторялись, вполне доказывает, что даже в провинциях совершение службы в храмах упорно продолжалось. Гонорий и Аркадий, сыновья Феодосия, также продолжали издавать такие приказы в интересах охранения публичных памятников, и только с началом V века языческая религия спала с плеч Древнего Рима, как одеяние, которое было раньше блестящим, но теперь обветшало и поблекло. Говоря современным языком, изданный Гонорием в 408 г. закон является секуляризационным, и им были отобраны от языческих храмов все их имущества, а получаемые с податей, даней и налогов на недвижимые имущества доходы (annonae), которыми исстари покрывались расходы по совершению языческого культа и по устройству общественных празднеств, пошли в фиск. И тот же самый эдикт, которым у старой религии отнимались все средства существования и приказывалось уничтожать алтари и идолы, объявлял сами храмы собственностью государства и таким образом оберегал их от разрушения, как общественные здания. Еще через семнадцать лет последовал изданный в Константинополе эдикт императоров Феодосия и Валентиниана III, в котором объявлялось: «Все часовни, храмы и святыни, если они еще сохранились до настоящего времени, должны быть уничтожены и очищены водружением знамения святой христианской религии»; однако выражение «уничтожены» (destrui) не должно было пониматься буквально, и это доказывается тотчас же последовавшим и составившим эпоху дополнительным эдиктом, которым приказывалось обращать храмы в христианские святыни. И поскольку это было возможно, древние надписи и даже языческие изображения оставлялись нетронутыми на фризах храмов. Тогда-то Пруденций мог петь:

Торжествуйте, народы, все вместе,

Иудеи, римляне и греки,

Египтяне, фракийцы, скифы, —

Один царь царствует над всеми.

Язычество утратило свой официальный характер; немногие сплотившиеся почитатели Юпитера и Аполлона совершали запрещенную службу только на тайных собраниях, среди пустынной и дикой Кампаньи, в отдаленных ущельях гор. Но храмы в Риме стояли по-прежнему; это можно утверждать обо всех тех из них, которые по своему размеру и великолепию были под охраной национальной гордости и любви к искусству; и если из менее значительных святынь немалое число было разрушено, то большая часть их еще сохранялась в V веке, в чем мы можем убедиться даже в настоящее время. Бродя по развалинам Рима, смотришь с удивлением на хорошо сохранившийся небольшой круглый храм Весты и стоящий возле него храм Fortunae Virilis и досадуешь на несправедливость времени, которое по какому-то злому капризу сберегло эти небольшие часовни Древнего Рима, тогда как Капитолий, храм Рима и Венеры и все другие чудеса римского величия оно или уничтожило до основания, или сохранило их только в скудных остатках, как загадочные остовы прошлого, на которых, как мох на камнях, наросли сказания, невежество и наука. Но все храмы были закрыты; в скором времени, в противоположность термам и театрам, они совсем перестали открываться и, предоставленные разрушительным влияниям естественных сил и времени, пришли в упадок. Таким образом, фантазия одного из отцов церкви, жившего в Иерусалиме, могла создать картину, как в запустевшем Риме храмы покрылись копотью и паук закутал своими роковыми нитями лучистые головы покинутых богов, — образцовых произведений искусства.

Гораздо легче, чем храмы, могли быть разрушены хрупкие произведения греческих и римских ваятелей. Статуи в несметном числе украшали площади, дворцы и купальни, улицы и мосты, так как в этом огромном городе мало-помалу создался целый особый народ богов и людей из металла и камня. Разнообразие этих произведений искусства не поддается описанию; то была работа гения в течение веков, воплощение красоты и затем порождение фантазии. Константин, грабивший города Европы и Азии с той целью, чтобы обогатить новый Рим, Византию, всякого рода предметами поклонения и произведениями искусств, первый стал увозить из Рима статуи. На одном лишь ипподроме своего нового города Константин поставил 60 римских статуй, без сомнения, самых лучших, и в числе их статую Августа. Известно, что Константин приказал также перевезти на корабле из Рима в Византию монолитную колонну из египетского порфира, имевшую в вышину 100 футов. На эту перевозку потребовалось целых три года; этот громадный колосс был поставлен с громадными трудностями на форуме в Византии, а в основании его был заделан Палладиум, также взятый Константином из Рима; последнее, однако, маловероятно. Но произведений искусства было такое неистощимое множество в Риме, что грабеж не был бы заметен даже в том случае, если бы Константин похищал их за раз сотнями. При его преемниках немало прекрасных статуй богов пало жертвой ревностного благочестия христиан. Однако императоры вообще охраняли также и общественные статуи. Поэт Пруденций заставляет ревнителя церкви Феодосия произнести такую речь перед языческим сенатом;

О отцы, омойте отвратительно загрязненные мраморные статуи:

Пусть стоят они чистыми, — произведения великих мастеров;

Пусть будут они самыми драгоценными украшениями нашего города

Да не запятнает памятников искусства

Никакое позорное, безбожное деяние.

Таким образом, даже фанатический победитель языческой партии Евгения предписывал охранять, как общественное украшение города, статуи древних богов после того, как они перестали быть предметом поклонения. Мы имеем доказательства тому, что даже еще в конце V века попорченные статуи богов исправлялись по приказанию городского префекта. Писатели IV и V веков говорят, что площади, купальни и колоннады Рима были полны статуй. Общественные украшения Рима сохраняли языческий характер так же, как в Константинополе. В этой христианской столице Востока в V и VI веках тоже еще были свои императорский дворец, ипподром, купальни Зевксиппа, дворец Лавса, дворец сената и форумы с древними изображениями богов и героев. Оба города после того, как древняя религия была оставлена, представляли собой музеи искусств. Кроме того, дома знатных римлян славились собраниями произведений ваяния и живописи. Дворцы знатных родов Бассов, Пробов, Олибриев, Гракхов и Паулиниев, перешедших в христианство, еще долго могли радовать своих гостей видом обнаженных божеств древней мифологии. Но приближалось время, когда многие римляне из страха перед Христом или из боязни Алариха могли скрывать некоторые наиболее любимые, металлические или мраморные, изображения богов, закапывая эти сокровища в землю, откуда они были извлечены уже по прошествии многих веков. С той поры, как старые боги Греции стояли покинутые в запертых храмах, мастерские в Риме также опустели; небольшое число христианских мастеров занималось лишь украшением саркофагов библейскими сценами, а языческие — перестали воспроизводить Венеру и Аполлона и не создавали больше ни художественных фризов для храмов, ни колонн прекрасного стиля. Падение искусства было последствием падения древней религии; множество мраморных глыб из государственных каменоломен Греции, Азии и Африки оставались в древней Marmorata без всякого употребления. Еще и в настоящее время то здесь, то там находят при раскопках эти глыбы, и кажется, как будто какая-то ужасная катастрофа постигла те мастерские, для которых некогда назначался весь этот драгоценный материал.