Гульельмо Ферреро - Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи

Инстинкт самосохранения, который во все эпохи представляет такое большое сопротивление историческому движению и стремится избегнуть необходимых болезненных проявлений прогресса, пришел в смятение; со всех сторон поднялись жалобы, которые мудрые люди повторяют во все времена, когда меняются цивилизации. Многое хорошее и дурное гибнет вместе по высшему закону, смысл которого часто ускользает от современников. Последние судят о событиях по их первым результатам; они по инстинкту противятся разрушению того, что хорошо; они страшатся всегда окончательной гибели среди смены цивилизаций, которая напоминает лето на крайнем севере: необычайно долгий день, долгие сумерки, полное исчезновение всего во мраке короткой ночи, а потом снова заря, пробуждающая мир. Но когда человек, при полном блеске цивилизации, видит наступление медленных сумерек, он, боясь, как бы свет не погас навсегда, с беспокойством оборачивается назад, к заходящему солнцу. Просвещенные люди этого времени думали, что следует поддерживать все хорошее, что только было в старом обществе, присоединяя к нему лучшие приобретения новых времен. Они хотели соединить прошлое и настоящее; восстановить класс мелких собственников, поставлявших солдат,[112] вернуть к древней простоте нравы аристократии,[113] напомнить римлянам их обязанность производить многочисленное потомство.[114] Вечная иллюзия и противоречие людей каждой трудной переходной эпохи цивилизации было мучением и величием наиболее крупной личности этого поколения.

Публий Корнелий Сципион Эмилиан, сын Павла Эмилия, усыновленный сыном Сципиона Африканского, был выдающийся человек, почтенный ученый, великий полководец, с благородным характером, мало заботившийся о богатстве и удовольствиях, не растративший в кутежах своих прекрасных природных качеств. Друг и любимый ученик Полибия, великого мыслителя, открывавшего ему все тайны своего глубокого исторического знания, он понимал, что империализм кончит разрушением империи, что гордость, алчность, жажда удовольствий, безбрачие, все страсти торговой эры и обусловливаемая ими политика разрушат военное могущество Рима, внутренний порядок, согласие классов, и в метрополии империи спустят с цепи демагогическую анархию, в которую впадало столько греческих республик. И однако ему, одному из редких по способностям, храбрости и знанию людей выродившейся аристократии и единственному великому и энергичному полководцу своего поколения, пришлось исполнять все наиболее трудные и жестокие предприятия современного ему империализма, когда другие генералы не могли привести их к счастливому окончанию: сперва разрушение Карфагена, затем разрушение Нуманции в Испании, где все еще продолжалась война. Но мог ли он противостоять роковому ходу вещей? Ученик Полибия лучше других слышал издали шум водопада, к которому стремился поток времени, но он также с ужасающей ясностью видел невозможность повернуть обратно реку истории и ее роковой бег.[115]

В этом же противоречии бились все те, в ком таилась злоба против современности: несчастные пролетарии, собственники, угнетенные догами, обедневшие фамилии аристократов, крайние консерваторы, недовольные слишком быстрыми переменами, и революционеры, недовольные их медленностью. Никто не мог предвидеть будущей награды за зло настоящего; все катилось в одну и ту же бездну бедствий; различные населения Италии смешивались одни в городах других, а все вместе в Риме, забывая местные традиции и наречия в общем стремлении завоевать состояние и отечество, более обширные; римский дух очищался от упорного невежества, узкого эмпиризма, грубых суеверий старых времен и приобретал в греческой школе научный дух. Без этого научного воспитания мир не увидал бы в следующем столетии появления архитекторов и рабочих, построивших чудесное здание империи; но современники Сципиона Эмилиана видели только, как гибнет старое общество, дезорганизуется армия, растет нищета и подобно грозной туче поднимается над Римом величайший ужас истории: гражданская война богатых и бедных.

III

Образование италийского общества

Тиберий Гракх и кризис италийского землевладения. — Основная консервативная идея его аграрной реформы. — Оппозиция и политический и революционный характер, принятый вследствие этого агитацией. — Смерть Тиберия. — Прогресс культуры оливок и винограда. — Гай Гракх, его характер, воспитание и начало карьеры. — План его реформ. — Судебный закон, азиатский закон, хлебный закон, военный закон, аграрный закон, закон о дорогах. — Вторичное избрание Гая Гракха; его проект раскрепощения италиков. — Непопулярность этого предложения. — Смерть Гая Гракха. — Наследие пергамского царя и продажа в Риме его движимого имущества. — Увеличение роскоши и потребностей; распространение торгового духа; рост восточной торговли. — Усилия людей среднего класса дать образование своим детям и увеличить свое состояние. — Разложение римской и италийской аристократии. — Образование италийской буржуазии. — Военное ослабление Рима; остановка завоеваний. — Аграрный закон Спурия Тория и его важность. — Исчезновение аграрного коммунизма и обращение в частную собственность общественных земель Италии. — Война с Югуртой обнаруживает подкупность знати. — Первое проявление демократического духа; избрание консулом Гая Мария. — Новые враги: Митридат, кимвры и тевтоны. — Поражение двух генералов аристократии, посланных против кимвров и тевтонов. — Новое избрание Мария консулом, его великие военные реформы и его победы. — Могущество демократической партии и унижение знати.

Сигнал к первым стычкам этой ужасной борьбы, которой суждено было продолжаться целое столетие, подали против собственного желания Тиберий и Гай Гракхи, сыновья Тиберия Семпрония Гракха, племянники Сципиона Африканского, двоюродные братья Сципиона Эмилиана, последние представители этой великой фамилии, после них исчезнувшей со страниц истории.

Тиберий Гракх и его кружокВ отцовском доме, где дано было ему тщательное образование под руководством лучших греческих философов, юный Тиберий должен был часто слышать наиболее замечательных людей республики, скорбевших о бедствиях Рима и о его военном упадке, рассуждавших о необходимости реформы, которая воспрепятствовала бы полному разрушению старого общества, особенно прежнего крестьянского класса, поставлявшего солдат. Эти государственные деятели считали необходимым возобновить то общественное покровительство бедным, которое римское государство применяло в свои лучшие времена. Всеобщий упорный предрассудок, что бедствия эпохи можно излечить только законодательными средствами, должен был тем более быть распространенным в Риме, что в прошлом сенат всегда отечески отвращал зло крайней бедности, распределяя земли, кассируя долги, основывая колонии.[116]

Тиберий Гракх, уже проникшийся этими идеями в отцовском доме, был глубоко потрясен сначала испанской войной (153–133 до P. X.), в которой он принимал участие и которая, дорого стоившая и позорная, продолжавшаяся двадцать лет, угрожала разрушить некогда столь цветущие финансы;[117] затем его взволновало большое восстание рабов в Сицилии (139–132 до P. X.), разразившееся незадолго до этого и с трудом подавленное Римом. Встревоженный особенно быстрым разложением армии, молодой человек, полный пылких и великодушных проектов, но совершенно еще не знающий жизни, решил для излечения бедствий Рима и восстановления армии энергично возобновить древнюю аграрную политику наделов.

Его идея была очень проста. Обширные общественные земли Италии, взятые в аренду или просто расхищенные богатыми собственниками, могли каждый год по закону быть отобраны, если государство решится воспользоваться своим правом. Если оно разделит эти земли на мелкие участки массе земледельцев, послав особенно в южную Италию часть нищих из Рима и Лация, то задача будет решена. Города Италии, находящиеся в упадке, будут восстановлены, а окружающие их земли снова будут населены мелкими собственниками,[118] некогда дававшими Риму его непобедимые легионы.

Эта идея имела многочисленных сторонников,[119] и Тиберий Гракх, выбранный народным трибуном на 133 г., предложил привести ее в исполнение посредством аграрного закона, составленного им по указаниям двух греческих ученых: Блоссия из Кум и Диофанта из Митилен.[120] Для того чтобы ager publicus мог, как некогда, приносить пользу беднякам, он предложил закон, чтобы ни один римский гражданин не мог иметь более 500 югеров общественной земли с присоединением на каждого из сыновей по 250 югеров, пока не составится других пятисот.[121] У латинов и италиков отбираются общественные земли, которые они получили не по закону; безразлично, были ли они куплены у других или захвачены ими самими,[122] римские граждане, почти все богатые собственники, получают денежное вознаграждение за произведенные ими улучшения,[123] между тем как латины и союзники, большинство которых были мелкие и средние собственники, могут, как бы в вознаграждение, участвовать в новом распределении земель[124] одновременно с бедными римскими гражданами; последние, однако, ежегодно платили небольшую сумму государству и не могли продавать свои земельные наделы. Три магистрата, ежегодно избираемые народом в трибутных комициях, заведуют наделением землей, а в случае спора решают, какие аемли общественные и какие частные.[125] Закон был принят очень сочувственно крестьянами и мелкими собственниками.[126]