Антон Горский - Русское Средневековье
В «постгрековский» период появилось два ответа на указанное противоречие. Первый можно резюмировать таким образом: у нас тоже был феодализм, но «другой», не такой, как в Западной Европе, «неклассический». Второй ответ: раз древнерусские реалии не соответствуют «классической» модели феодализма, значит, у нас был не феодализм.
Первый ответ прозвучал раньше второго, еще в начале 1950-х годов, одновременно с выходом последнего издания книги Грекова «Киевская Русь». Его сформулировал Л.В. Черепнин. Он в 1953 г. выдвинул тезис о господстве на Руси в X–XI веках не частновотчинной собственности, а «верховной собственности государства» (термин был взят у Маркса, который прилагал его к восточным средневековым обществам). Проявлением ее Черепнин считал взимание государственных податей, среди которых, по источникам, главное место занимала подать поземельная — дань. В своей итоговой работе по общественному строю средневековой Руси 1972 году Черепнин исходил из того, что частная и государственная формы собственности возникают одновременно, но на «раннефеодальном» этапе преобладает верховная государственная собственность. Тезис о господстве в Киевской Руси «государственно-феодальных» отношений был с теми или иными модификациями принят многими исследователями (в том числе B.Л. Яниным, М.Б. Свердловым, Б.А. Рыбаковым).
Второй ответ был дан в 1960—1970-е годы, причем прозвучал в двух вариациях. Во-первых, была реанимирована гипотеза о рабовладельческой природе Киевской Руси; она, впрочем, не получила ничьей (исключая, естественно, автора) поддержки и осталась маргинальной. Большее распространение получила точка зрения И.Я. Фроянова, согласно которой на Руси вплоть до монгольского нашествия был бесклассовый строй, существовали самоуправляющиеся города-государства общинного типа.
И сторонники концепции «государственного феодализма», и адепты «общинной» концепции исходили из того, что обнаруживаемые на Руси социально-экономические реалии не соответствуют критериям «настоящего» феодализма; только первые трактовали их как «другой» феодализм, а вторые — как «нефеодализм». При этом все исходили из посылки, что «правильным» феодализмом, его «классической моделью» является строй, при котором безраздельно господствует сеньориальное, вотчинное землевладение, существует развитая вассально-ленная система. Такой строй, по казавшемуся незыблемым представлению, имел место в средневековой Западной Европе; здесь господствовал принцип — «Нет земли без сеньора». Однако во второй половине XX столетия, по мере изучения общественного строя разных стран средневековой Европы эта модель начала постепенно рушиться.
Вначале стало выясняться, что в таких регионах, как западнославянские страны, Венгрия, Скандинавия, Англия до нормандского завоевания, в раннее Средневековье обнаруживаются черты общественного строя, очень сходные с теми, что наблюдаются на русском материале: слабое развитие частного землевладения, зависимость основной массы населения только от глав публичной власти, выражаемая в системе государственных податей. Таким образом, оказывалось, что едва ли не большая часть европейского континента под «классическую модель» феодализма в раннее Средневековье не подпадает…
Далее выяснилось, что не все так ладно и с Западной Европой в узком смысле этого понятия (без Северной и Центральной). Здесь развитая вотчинная система также складывалась спустя значительное время после образования раннесредневековых государств. Помню изумление, которое я испытал, слушая на втором курсе исторического факультета МГУ в 1977 году лекции профессора А.Р. Корсунского. Он рассказывал о Франкском государстве, возникшем в конце V века, о формировании там феодального землевладения. И я с недоумением отметил, что система сеньориального землевладения начинает складываться, судя по изложению лектора, в лучшем случае с VII столетия, т. е. через два века после появления государства! «Но это ведь точно как у нас, — подумал ваш покорный слуга, — на Руси в IX веке формируется государство, и только в XI–XII — система частного землевладения»… Я подошел к А.Р. Корсунскому после лекции и поделился с ним своими недоумениями. Корсунский ответил, что нет, крупное частное землевладение складывается не позже, чем появляется государство (не аргументировав, впрочем, этот тезис), но в то же время сказал, что один исследователь, а именно Н.Ф. Колесницкий, выступал с гипотезой, будто первой формой феодальной собственности в Западной Европе была государственная.
Действительно, в 1963 году специалист по средневековой Германии Н.Ф. Колесницкий обнародовал гипотезу, что первоначальной формой феодальной эксплуатации в Западной Европе были государственные подати, а подчинение крестьян частным земельным собственникам явилось уже дальнейшей стадией процесса формирования феодальных отношений; автор предложил отделить понятие «феодализм» от понятия «частновотчинная зависимость». Этот призыв не встретил тогда понимания: на прошедшей публичной дискуссии автора довольно жестко критиковали. Приведу для примера выдержки из изложения выступлений двух видных специалистов по западному Средневековью: М.А. Барга и того же А. Р. Корсунского (в цитатах курсив мой. — А.Г.).
М.А. Барг: «В… докладе… переоценивается роль государства, которое будто бы утверждает феодальную форму эксплуатации раньше, чем она успела оформиться в производственных отношениях».
А.Р. Корсунский: «Неясна классовая сущность государства, которое, по мнению докладчика, осуществляет феодальную эксплуатацию еще до того, как возникли феодальные отношения в экономике».
Таким образом, критика тезиса Н.Ф. Колесницкого велась с позиций тождества понятий «феодализм» и «вотчинная система»; все, что вне вотчины-сеньории, не признавалось производственными, экономическими отношениями. Критики исходили из сформировавшегося в XIX веке представления о феодализме как строе, при котором безраздельно господствует крупное частное землевладение.
Но исследовательская мысль уже не могла ютиться в рамках таких догматических представлений. В конце 1970-х годов видный специалист по средневековой Франции Ю.Л. Бессмертный сопоставил Русь XIV–XVI веков с Францией (т. е. признанным регионом «классического» феодализма!) IX–XV веков, Англией и Германией X–XV веков и пришел к заключениям о «переплетении» и «глубоком взаимопроникновении» сеньориальных и государственных элементов в отношениях знати и рядового населения как на востоке, так и на западе Европы.
Таким образом, в историографии шло постепенное разрушение представлений о «маргинальности» общественного строя русского Средневековья; картина западноевропейского социального устройства все более сближалась с древнерусскими реалиями.
Ударом по «классической модели» феодализма в западной историографии стала вышедшая в 1994 году книга английской исследовательницы С. Рейнольдс «Фьефы и вассалы». В ней доказывалось, что сеньория-феод как привилегированная собственность, обусловленная службой, стала реальностью только к XII веку; при этом закрепила новое положение дел в сфере отношений собственности государственная власть. До XII же столетия преобладали отношения не вассалитета, а подданства. В отечественной историографии видный медиевист А.Я. Гуревич выступил недавно с тезисом, что общественные отношения в средневековой Западной Европе не исчерпывались «феодальной ипостасью» (под которой им понимался сеньориальный строй) — наряду с ней существовал широкий слой «рядовых свободных» (полноправных государственных подданных). Таким образом, исследователи западного Средневековья по сути дела обнаруживают черты, которые давно зафиксированы на Руси, и историками-русистами всегда рассматривались как отечественные отклонения от «правильного» феодализма…
Пора констатировать, что «классическая модель» феодализма — сеньориальный строй с развитой вассально-ленной системой — являет собой практически фикцию. Безраздельного господства сеньориального (вотчинного) землевладения не было нигде и никогда. Соответственно при изучении общественного строя средневековой Руси нельзя отталкиваться от каких-либо заданных схем: необходимо рассмотреть зафиксированные в источниках реалии, исходя из понятий изучаемой эпохи, и только после этого пытаться подобрать научные дефиниции, определения для описания социального устройства в целом.
* * *Для IX–X веков, эпохи складывания Древнерусского государства, сведений об общественном строе крайне мало. Отечественные повествовательные источники — летописи и другие — появляются только в XI веке; поэтому синхронные данные о социальном устройстве IX–X столетий приходится извлекать из известий иностранных авторов, а также материалов археологии.
