Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)
- Это же Диофант, враг твой!.. О Зевс Атавирский, Афродита Линдийская! Проклятый понтиец захватил наше судно и спасается на нем от мести мятежников! Вот и все!
- Бежим туда, мы нагоним его на лодках!
- Не такая посудина "Евпатория", чтобы ее можно было догнать на лодках! Теперь мы остались на берегу, как рыба, выкинутая на песок. Знаешь ли ты, несчастный князь, что мною руководила не только преданность тебе, когда я освободил тебя, но и воля княгини Табаны?!
- Табаны? - вздрогнул Фарзой.- Ты видел Табану?
- А как же! Она разузнала, где ты, решила освободить тебя и поручила мне любой ценой сделать это. Ох!.. Теперь мне не видеть своей "Евпатории", а тебе прекрасной Табаны!
Пораженный Фарзой с трудом перевел дух. Неужели прекрасная вдова покойного князя Борака все еще желает увидеть его, грязного и жалкого гребца с понтийской триеры? Он второй раз слышит, что она добивается его освобождения.
Князь схватил грека за плечи и стиснул их, как двумя жерновами, не обращая внимания на стоны и охи пирата. Опросил его сквозь зубы:
- Ты сказал, что по ее поручению вызволил меня из позорного плена?
- По ее желанию и по собственному моему стремлению, ибо предан тебе!
- И она знает, что я сидел за веслом, а надсмотрщик хлестал меня по спине бичом, как вьючного осла?
- Знает, князь, и преисполнена жалости!
- Жалости?
Князь в сердцах так толкнул грека, что тот еле удержался на ногах.
- Что с тобою, Фарзой?.. Ага, ты, кажется, понял, что с потерей корабля мы стали уже не вольными пиратами, а мышами, попавшими в мышеловку!.. Смотри, вслед за "Евпаторией" потянулись два маленьких суденышка с херсонесцами. Они тоже бежали из Пантикапея.
- Это перст судьбы. Я все равно не поехал бы с тобою в Скифию. Пусть уходит корабль. Это значит, что нам нет возврата назад. Рабу уже не стать иным. Никто и ничто не сотрет скверны рабства. А с Табаной мне незачем встречаться. Она - княгиня, а я - раб... Поэтому остаюсь здесь. А ты, Пифодор, можешь не горевать. Нет "Евпатории" осталась "Арголида". Корабль не худший, Не знаю только, почему Диофанту вздумалось произвести эту замену?.. Он бежал впопыхах.. Но ничего, я еще встречу его!
Они не могли знать, что осторожный Диофант, узнав о восстании гребцов, побоялся ступить на свой корабль, опасаясь засады. Тогда как державшаяся на веслах "Евпатория" показалась ему местным судном, подготовленным каким-нибудь богачом для бегства. Он быстро окружил судно на лодках, захваченные врасплох гребцы-тавры были перебиты, а их места заняли понтийцы и херсонесцы из охраны полководца.
Грек на минуту словно застыл в немом оцепенении, потом схватился за бока и с громким смехом заплясал вокруг Фарзоя.
- О скифский князь, о золотая мудрость! Ты будешь велик и счастлив в союзе с Табаной! Сами боги свели нас во второй раз. Как это я не додумался! Ведь на "Арголиде" также остались наши люди! Хо-хо-хо! Я горюю, а они ждут нас! Там старик Агамар с половиной тавров!.. Однако надо спешить!..
Собрав своих людей, Пифодор приказал:
- А теперь - за дело! Берите только дорогие вещи и ткани! Вина забирайте в амфорах, но не пейте! Пьяного и беременная женщина одолеет. Нагружайтесь - и быстро на корабль! В нашем деле мешкать нельзя! Боги никогда не дают две удачи подряд!
Гурьба освобожденных рабов и пиратов, опьяненная ощущением полной свободы и возможностью взять богатую добычу, пользуясь безвластием в городе в ночной темнотой, еле пробиваемой отблесками пожаров, с великим рвением кинулась исполнять приказ своего вожака. Выбирая дома побогаче, пираты брали все, что приходилось по вкусу. Испуганные горожане оказывали лишь слабое сопротивление. Страшные люди с острыми клинками и увесистыми палицами парализовали своим видом всякие попытки домохозяев к защите жизни и имущества.
- Слушай, Пифодор,- промолвил князь таким тоном, словно он был одет в расшитый узорами кафтан сколотского вельможи, а не в рваную дерюгу гребца,- мы же не пират, чтобы грабить мирных горожан!.. Я воин, а не разбойник!
- Князь,- рассмеялся родосец,- грабить - дело наших людей, ибо грабеж - душа и цель всякой войны! Где ты видел воинов, которые не грабили бы? Мы грабим врагов. Это законное дело. Наше же с тобою дело - лишь следить за людьми, приказывать им, наблюдать, чтобы добыча была справедливо разделена, без крика и драки. Посуди сам: раз мы восставшие рабы, мы должны взять у хозяев то, что нами заработано... Могу ли я представить тебя Табане в таком платье?.. Конечно, нет! Хе-хе!.. Жаль, что нет в живых старого Марсака, он поддержав бы меня. О, это был умный и справедливый старик. Да вздохнется ему легко на том свете!
- Нет, Пифодор, не нужны мне наряды! Я не смею вернуться на родину, там меня заплюют старые бабы! Скажут - вот идет бывший князь, который не сумел защитить свою свободу и стал презренным рабом!
- Чепуха! Если ты вернешься в пантикапейском плаще, с золотым оружием, то все поклонятся тебе до самого пояса. Посмотри, князь, город спесивых Спартокидов в руках народа! Это ли не диво! Не знаю лишь - надолго ли?
- Да, удивительно и дивно все это,- отозвался Фарзой, в раздумье шагая по ночным улицам,- недаром Лайонак убеждал царя Палака идти на Боспор... Ты прав, родосец!.. Здесь его встретили бы рабы и помогли осилить Перисада!
Они двигались при свете пожаров, встречаясь с толпами пьяных рабов, спотыкаясь о многочисленные трупы. Пифодор, беседуя с князем, успевал следить за действиями пиратов, покрикивал на них. Многие уже несли изрядные тюки рухляди, потрясали кожаными мешками, из глубины которых слышался мелодичный звон серебряной посуды.
- Добро, добро! - с удовлетворением кивал головой Пифодор.
- Гуляй, пей! - послышались пьяные голоса.
- Эй, наварх! - крикнул один из пиратов.- Здесь мы нашли полный подвал вина! Зайди, наши уже там!
- Подвал вина? И наши уже там? - с беспокойством переспросил Пифодор.- Ах, черные демоны!
Они вошли в подвальное помещение, уставленное огромными пифосами и амфорами.
- Не пить! - закричал Пифодор.- Берите амфоры с собою! Пить и гулять будем в другом месте!
Но его голос потонул в криках и хохоте. Со звоном отлетали горлышки амфор, булькало душистое вино. Откуда-то появилась группа повстанцев. Это были не мародеры или пьяницы, они выглядели воинами, подчинялись старшему.
- Кто здесь гуляет, откуда вы? - строго спросил старший, одетый в блестящие шлем и панцирь.
- А вы кто такие, чего вам нужно?
- Прекратите попойку, выходите из помещения, царь запретил грабежи и попойки.
- А мы никакого царя не признаём, мы - вольные люди!
После задиристых слов началась драка, быстро превратившаяся в настоящее побоище, пролилась кровь. Пифодор охрип от крика, но ничего не мог поделать. Его не слушали. Пьяные пираты и бывшие гребцы дрались так отчаянно, что сумели отбросить царских воинов и стали преследовать их на улице. Пираты были опытны в рукопашных схватках.
- Назад, ослы! - кричал Пифодор.- Надо отступать на корабль! Вы видите, что в городе опять победил царь! Восстание подавлено! На корабль, за мной! Или вы хотите опять угодить в рабский ошейник?
Кое-как восстановив порядок, родосец приказал забрать награбленное и, не медля ни минуты, отступать к гавани.
- Видите, уже светает. Нельзя зарываться! И лишнего не берите! Всего Пантикапея не унесешь на плечах и на корабль не погрузишь... Скорее к морю, иначе нас захватят царские наемники! Видно, конец рабскому бунту!
Перегруженные добычей, пьяные пираты не могли двигаться быстро. Нестройной ватагой с громкими разговорами и смехом они брели вниз, к порту. Пифодор тревожно прислушивался к пьяным крикам и хохоту людей, говоря опасливо:
- Перепились, скоты этакие, а теперь вас могут, как баранов, перебить царские стражники. Тем более что мы уже кое-кого из них убили... Дело плохо, торопись, князь!
3
После сражения с воинами Диофанта ощущение победы стало еще более полным. Рабы почувствовали себя хозяевами города. Разгоряченные рукопашными схватками, они еще дрались бы, но настоящего врага уже не было. Шли мелкие стычки в разных концах города. Толпы возбужденных, страшных в своем веселье людей вспомнили, что они хотят есть, пить и многого другого, в чем им было отказано жестокими хозяевами. Затрещали двери складов, рыночных палаток, винных погребов. Визг и крики женщин, тонкие голоса перепуганных детей, удары в двери домов, мятущиеся блики неверного освещения, зловещий шум и хохот - все это создавало неописуемую картину разбушевавшейся человеческой стихии.
Повстанцы начали разгром и разграбление города, в большинстве своем убежденные, что Пантикапей должен быть превращен в развалины. Как всегда, когда начинает кипеть человеческий котел, на поверхности его всплывает наряду с наиболее смелыми и самоотверженными борцами за свободу, как ядовитая пена, масса людей с темными страстями, насильников, мародеров, единственная цель которых - разрушение.
