Дмитрий Иловайский - Начало Руси
Postscriptum. После того как статья моя была написана, на днях получил я первую книжку Historische Zritschrift Зибеля за текущий год. Там в литературном обозрении есть рецензия Альфреда фон Гутшмид на Каспий, известное сочинение нашего академика Б. А. Дорна, снабженное дополнениями и примечаниями другого, А. А. Куника. По поводу "варангомахии" последнего рецензент не преминул заметить, что вне России даже трудно понять, каким образом еще может существовать вопрос: были ли древние руссы и варяги норманнами или славянами? Русские историки, говорит он, делятся на школы, норманнскую и антинорманнскую, а г. Куник в "Каспие" вновь дает "научно единственно возможное решение вопроса в норманнском смысле". Между прочим, рецензент указывает на трактат г. Куника о русых хеландиях, и прибавляет, что эти хеландии "одним из корифеев антинорманнской школы, г. Иловайским, были выставлены как решительный исторический факт" в свою пользу.
Во-первых, как известно, антинорманисты не составляют одной школы, утверждающей, что русь и варяги были славянами. Всего менее может относиться такое положение ко мне, хотя я и назван одним из корифеев этой школы. Варягов я отнюдь не считаю славянами. Во-вторых, уже год тому назад я заявил свое согласие с доказательствами г. Куника, что пресловутые хеландии надобно понимать в смысле красных, а не русских. Притом я не только никогда не выдвигал их вперед как решающий исторический факт, а, напротив, совсем не поместил их в число своих 30 пунктов. Вообще рецензент, по всем признакам, незнаком с настоящим положением вопроса; а между тем говорит о нем самым положительным тоном, берет под свою защиту якобы униженного Нестора и грозит какою-то Немезидой дурно понятому патриотизму, дерзнувшему "отстаивать чисто славянское происхождение Русского государства".
Подобные статьи невольно возбуждают вопрос: от чего это немцам так неприятна мысль о чисто славянском происхождении Русского государства и с какой стороны рельефнее выступает дурно понятый патриотизм, проникший в область науки?
1 Из журнала "Русская Старина". 1877. Март. По поводу сочинения С. Гедеонова "Варяги и Русь". Спб. 1876 г.; два тома.
2 Кроме известия летописи о Святославе, раскопки г. Самоквасова также свидетельствуют, что языческая Русь не только ездила верхом на конях, но и употребляла их в пищу.
3 К той же системе примыкает и теория г. Забелина, какою она является в первой части его "Истории русской жизни". М. 1876. До половины IX века он для истории Южной Руси держится Роксаланской теории; но около этого времени сворачивает на легенду о призвании князей, которых ведет с славяно-балтийского поморья. В призвании, по его мнению, участвовали с новгородцами и киевляне (437 стр.). Приложенная к его труду карта Померании XVII в., сама по себе любопытная, ничего не доказывает по отношению к данной системе.
4 Заговорив о рецензии Н. И. Костомарова, приведу и еще одно его возражение по поводу другой, не славяно-балтийской теории. Ни с чем несообразное мнение о финском происхождении руссов время от времени находит тоже своих последователей. Для любопытствующих укажу на теорию Волжско-Финской Руси г. Щеглова: "Новый опыт изложения первых страниц Русской истории" (Спб. 1874) и "Первые страницы Русской истории" (в Ж. М. Н. Пр. 1876. Апрель). Теория эта несерьезна, и если бы норманизму приходилось иметь дело только с подобными домыслами, то его господство было бы бесконечно. В последнее время достоуважаемый В. В. Стасов выступил с статьей, в которой пытается доказывать, что руссы Ибн Фадлана не есть славянский и вообще арийский народ, а скорее должны быть признаны финским или тюркским народом. ("Заметки о Русах Ибн Фадлана и других арабских писателей". Ж. М. Н. Пр. Август. 1881 г.) Доказательства его основаны на разных этнографических соображениях, в высшей степени натянутых и гадательных. Тем не менее Н. И. Костомаров принял сторону этого мнения, и в подтверждение его выставил приводимое еще г. Щегловым известное место русской летописи под 1229 г.: "победи Пургаса Пурешов сын с Половци и изби Мордву всю и Русь Пургасову". Г. Костомаров думает, что это не просто какая-нибудь русская сбродная дружина, бывшая на службе у мордовского владетеля Пургаса, а что эта Русь есть целый особый народ финского или турецкого племени. Он руководствуется тем соображением, что "в данную эпоху только Киев и прилегавшие к нему земли назывались Русью", а что население северных областей летопись Русью не называет. В доказательство чего приводит ряд цитат из летописи (Вестник Европы. 1881. Декабрь). Ни с чем несообразно было бы предположить, что летопись наша знала о существовании какого-то особого финского народа Русь и проговорилась о нем только один раз, мимоходом. При том если бы эта Русь была финское племя, над которым княжил Пургас, то к чему же рядом с ним отдельно упоминается Мордва? Но тут же в летописи Пургасова волость названа не русскою, а мордовскою. Самый же важный недосмотр достоуважаемого Н. И. Костомарова заключается в том, что он не обратил внимание на известие той же летописи, занесенное под тем же годом, несколькими строками ниже, по поводу мученической смерти Авраамия в Болгарах. С"е бысть иного языка, не русского, крестьян же сы", "Его же Русь крестьяне вземше тело положите в гробе, иде же все крестьяне лежать". Вот эта славянская Русь, торговавшая в Великих Болгарах, равно опровергает домысел и В. В. Стасова, и Н. И. Костомарова. В первой половине XIII века она точно так же является там торговым людом, гостями, как и в первой половине X века, при Ибн Фадлане; только теперь она не языческая, а христианская. То же место летописи поясняет, что киевское население называлось по преимуществу Русью в сравнении с другими русскими областями, а в сравнении с инородцами и северное население также называлось Русью, Русским языком. Позд. прим
----------------------------------------------------------------------
II
К вопросу о болгарах1
В 1874 году впервые было напечатано мое исследование "О славянском происхождении Дунайских болгар". Как и можно было ожидать, исследование это, идущее вразрез с накопившимися воззрениями на славян, многими было встречено неприязненно. Мнение о вялости, пассивности и неспособности славян к созданию государственного быта, пущенное в ход и своими и чужими авторитетами и поддержанное нашею модною наклонностью к самоотрицанию, до того укоренилось, что, например, даже люди, специально занимающиеся славянством, иногда оказываются нежелающими самостоятельно, критически отнестись к этому мнению, проверить его по источникам и фактам. Пока дело ограничивалось голословным отрицанием и никто не брал на себя труда выступить против меня с критическими и фактическими опровержениями, то и я не имел случаев подтвердить свои выводы. Только в последнее время начали представляться подобные случаи, которыми я полагаю воспользоваться в настоящей своей заметке.
Известный специалист по славянству, профессор Варшавского университета г. Макушев, в своей критике "Истории болгар" Иречка, коснулся и моего исследования об их происхождении (Ж. М. Нар. Пр. 1878 г. Апрель). Этому основному в истории болгар вопросу он посвятил немного внимания, всего около пяти страниц; но и тут успел высказать довольно много погрешностей фактических и критических. Кому сколько-нибудь знакомому с данным вопросом неизвестно, что главным основанием для Шафарика и других считать болгар не славянами послужила их связь с гуннами. В моем исследовании указано на это основание и приведены самые источники, где болгарские народы причисляются к гуннам. Г. Макушев замечает, что "это положительно неверно", т. е. что такого основания не было. И затем приводит из Шафарика цитату, меня подтверждающую, прибавляя, что Шафарик "говорит не об имени, а о родстве болгар с гуннами". Да родство-то это на чем же он основывал, если не на том, что болгары у некоторых писателей называются гуннами? Дело в том, что я в своем исследовании старался выделить болгар из общей массы тех народов, на которые распространялось имя гуннов; вопрос о гуннах Аттилы считаю пока открытым; "но каково бы ни было его решение, болгаре во всяком случае останутся чистыми славянами" (Розыск. о нач. Руси, 410. Перв. изд.). Следовательно, как же можно было утверждать, что название болгар гуннами не послужило главным основанием для теории Шафарика и других о финском или угорском происхождении болгар.
Далее г. Макушев говорит, что "арабские писатели строго отличают болгар от славян и Руси и сближают их с хазарами". Опять не понимаем, как можно говорить подобную неправду, вопреки самым положительным свидетельствам. А главнейшие свидетельства мною указаны. В действительности арабские писатели не только не различают строго, а напротив, смешивают болгар со славянами, и сами Камские болгаре считали себя народом, смешанным из турок и славян. Таким смешанным народом я их и признаю. О моих филологических доказательствах г. Макушев выражается кратко, что они "несостоятельны и произвольны". По его словам выходит, будто я положительно объясняю Куврата коловратом, Батбая батюшкой и т. д., а между тем я предлагаю только примерные сближения. Какие из них окажутся удачны, какие неудачны, пусть решит беспристрастная филологическая наука; может быть, некоторые она примет к сведению. Но пока никто не дал ровно никаких объяснений для этих имен; мы встречаем только голое заявление, что они якобы не славянские и не могут быть славянскими. Возьмем хоть имя Кормисош. Спрашиваю: "почему бы оно не могло быть славянским? почему, например, оно не может быть одного корня с словами кормило и кормчий, или корм и кормилец?" В самом деле, пусть г. Макушев по всем правилам филологического искусства попытается доказать, что этого не может быть на основании таких-то и таких-то лингвистических законов. Голословно-то отрицать может всякий; для этого не нужно быть ученым специалистом.
