Барбара Такман - Августовские пушки
Галлиени опубликовал лишь короткое сообщение, имевшее целью пресечь распространение слухов о том, что Париж становится открытым городом, и сказать людям правду о действительном положении дел. На следующее утро на улицах города он приказал расклеить прокламации.
«Армии Парижа. Гражданам Парижа.
Члены правительства республики покинули Париж, чтобы дать новый стимул обороне страны. Я получил мандат защищать Париж от захватчика. Я исполню свой долг до конца.
Париж, 3 сентября 1914 год.
Военный губернатор Парижа, командующий армией Парижа Галлиени».
Это был сильный удар для жителей столицы, ставший больнее оттого, что главный штаб выпускал невразумительные сводки, ничего не сообщавшие о резком ухудшении военной обстановки. Правительство, как могло показаться, вдруг решило без веских причин переехать в другой город. Его ночное бегство произвело болезненное впечатление, которое не сгладилось оттого, что французы с давних пор любили город Бордо. Над правительством насмехались, его стали называть «говядиной по-бордоски», и, следуя примеру своего правительства, толпы людей начали осаждать вокзалы; это обстоятельство послужило причиной появления пародии на «Марсельезу».
К вокзалам, граждане!Садитесь скорее в вагоны!
Военное управление Парижа переживало «черные дни». Войска отступали от города на севере и на востоке, поэтому вопросы о том, сколько времени удастся продержаться и когда следует рвать 80 мостов, расположенных в районе Парижа, вызывали мучительное беспокойство. Командующие каждым сектором обороны, пропустив предварительно свои войска, немедленно предлагали уничтожить эти мосты для того, чтобы уйти от преследовавшего их противника. Главный штаб приказывал не оставлять врагу ни одного целого моста и в то же время хотел сохранить их для будущего наступления своих армий. В этом районе действовали три командования — Галлиени, Жоффра и Джона Френча. Географически английские войска занимали район, расположенный между двумя французскими армиями. После визита Китченера Френч сделал все возможное, чтобы доказать свою полную независимость от кого угодно. Саперы, дежурившие у мостов, приходили в недоумение от противоречивых приказов. «Это кончится катастрофой», — доносил генералу Хиршауэру офицер саперных войск.
К вечеру 2 сентября англичане вышли к Марне и форсировали ее на следующий день. За Компьеном солдаты догадались, что они идут не по заранее намеченным маршрутам и что движение армии совсем непохоже «на отход из стратегических соображений», как им говорили офицеры. Их базы в Булони и Гавре к этому времени уже были эвакуированы, и все запасы и люди сейчас находились в Сен-Назере в устье Луары.
Находившаяся на расстоянии дневного марша от англичан 5-я армия все еще не избавилась от угрозы окружения. Стояла сильная жара, и во время погони как преследователи, так и их добыча начали выбиваться из сил. После битвы под Гюизом 5-я армия проходила маршем по 30—35 километров в день. По пути ее следования банды дезертиров грабили деревенские дома и распространяли панические слухи о германском терроре. Дезертиров ловили и казнили. Ланрезак считал, что ни одна армия еще не испытывала таких мук. В то же время один английский офицер сказал об экспедиционном корпусе: «Я бы никогда не поверил, что люди могут так уставать, так голодать и все же оставаться живыми». Пытаясь найти какую-то надежду, Генри Вильсон в те дни говорил полковнику Уге: «Немцы слишком торопятся. Они ведут преследование в спешке. Все натянуто до предела. Они обязательно сделают крупную ошибку, и тогда мы возьмем свое».
Вплоть до этой минуты ни Жоффр, ни его советники из главного штаба, знавшие о повороте Клюка к востоку, не считали возможным или своевременным нанести удар по флангу германской армии. После того как Клюк изменил направление, преследуя англичан, французский главный штаб начал осторожно думать о том, не собирается ли германская армия возобновить наступление на Париж. Тем не менее все помыслы устремились не на Париж, а к Сене, где намечалось генеральное сражение, которое, однако, могло бы состояться лишь после стабилизации линии фронта. После дальнейших тщательных консультаций в главном штабе было решено продолжить «отступление войск, уже длившееся несколько дней», что позволило бы выиграть время для переброски подкреплений с правого фланга французских армий. Несмотря на риск, связанный с дальнейшим ослаблением и без того непрочного фронта вдоль Мозеля, главнокомандующий все же взял по корпусу от 1-й и 2-й армий.
Это решение он отразил в секретных инструкциях от 2 сентября; предназначенных для командующих армиями, в которых Сена и Оба были указаны в качестве исходных рубежей. Целью отступления, указывал Жоффр, «является выход из соприкосновения с противником и последующая перегруппировка сил». После выполнения этих задач и подхода подкреплений с востока армии должны будут «перейти в наступление». Английским войскам будет предложено «участвовать в названной операции». Гарнизон Парижа, по планам главного штаба, начнет наступление в направлении города Мо, то есть против фланга Клюка. Пока не указывая даты, Жоффр лишь упомянул, что отдаст распоряжение «через несколько дней». Командиры получили приказ принять «драконовские меры» против дезертиров и обеспечить организованное отступление войск. Жоффр призвал своих подчиненных проявить понимание обстановки и мобилизовать все свои силы. От этой битвы, разъяснял главнокомандующий, «зависит безопасность всей страны».
Галлиени, получив приказ Жоффра, осудил этот план за то, что он был «отклонением от реальности» и потому что в жертву приносился Париж. Как считал губернатор столицы, темп немецкого наступления не позволил бы французским армиям закрепиться на Сене и перегруппироваться. В штаб Галлиени поступали лишь отрывочные сведения о марше Клюка в юго-восточном направлении. Сообщений же о чрезвычайно великой находке капитана Фагальда пока еще не было. Вечером 2 сентября Галлиени, ожидавший вражеского штурма, провел ночь в штабе, расположившемся теперь в лицее Виктора-Дюрю, женской школе, находившейся напротив Дома Инвалидов. Здание, скрытое среди деревьев и изолированное от улицы, имело меньше входов и выходов, чем Дом Инвалидов, и поэтому его было легче охранять. У дверей стояли часовые, телефонные провода связывали штаб с командирами всех дивизий в укрепленном районе Парижа. Оперативный и разведывательный отделы имели свои помещения, здесь же находилась столовая, в некоторых классах поставили койки, превратив их в спальни. Галлиени, наконец, смог, к своей радостиг переехать в «настоящий армейский штаб, как на фронте».
На следующее утро ему уже точно стало известно о движении армии Клюка к Марне, мимо Парижа, Лейтенант Ватто, летчик парижского гарнизона, видел во время разведывательного полета, как вражеские колонны «скользили с запада на восток» в направлении долины Урка. Позднее эти сведения подтвердил другой летчик.
В комнате Второго бюро штаба Галлиени среди офицеров чувствовалось какое-то особенное возбуждение. Полковник Жиродон, получивший ранение на фронте, но «считавший себя годным к штабной работе», глядел, полулежа в кресле, на большую настенную карту, на которой цветные флажки указывали движение вражеских войск. Начальник штаба генерал Клержери вошел в комнату как раз в то время, когда от авиаторов поступили данные воздушной разведки. Флажки вновь передвинули, и путь частей Клюка теперь прослеживался совершенно четко. Клержери и Жиродон воскликнули в один голос: «Они же подставляют нам фланг!»
МЫ БУДЕМ СРАЖАТЬСЯ НА МАРНЕ
Галлиени сразу увидел благоприятную возможность, открывавшуюся перед армией Парижа. Не колеблясь, он решил нанести удар по флангу германских армий правого крыла. Хотя в распоряжении Галлиени была армия Парижа с ее ядром — 6-й армией Монури, весь укрепленный район Парижа и находившиеся в нем части со вчерашнего дня поступили под командование Жоффра. Переход 6-й армии в наступление зависел от двух условий: от согласия Жоффра и от поддержки ее ближайшего соседа — английского экспедиционного корпуса. Войска союзников оказались между Парижем и флангом Клюка — Монури к северу, а Френч к югу от Марны.
Галлиени вызвал к себе своего начальника штаба генерала Клержери и провел с ним, по словам последнего, «одно из тех длинных совещаний, которые он обычно созывает для обсуждения очень важных вопросов — они длятся, как правило, 2-5 минут». Это было в 8:30 вечера 3 сентября. Если армия Клюка не изменит направления своего движения, то, решили они, необходимо оказать на Жоффра максимальное давление и заставить его начать наступление общими силами. Авиаторы Парижа получили приказ с самого утра произвести воздушную разведку и полученные данные, «от которых будут зависеть важнейшие решения», представить командованию не позднее 10:00 утра.
