Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель
Непонятно также, почему западных политиков должен был волновать вопрос, большевик Тухачевский на самом деле или нет. Ведь они прекрасно уживались с большевиком Сталиным. К тому же Тухачевский был членом большевистской партии, а в германском плену, еще до вступления в партию, судя по воспоминаниям сидевших вместе с ним в лагере офицеров, русских и французских, уже тогда высказывал радикальные взгляды, близкие к большевистским, так что его присоединение к большевикам могло быть вызвано не только карьерными соображениями.
Интересно, что сравнение с Бонапартом сопровождало Тухачевского всю жизнь. «Это был молодой человек, аристократически-раскованный, худой, но весьма изящный в своей потрепанной форме. Бледность, латинские черты лица, прядь волос, свисавшая на лоб, – придавали ему заметное сходство с Бонапартом времен Итальянского похода», – утверждал французский офицер Пьер Фервек, встретившийся с Тухачевским в плену в германской крепости Ингольштадт. Показательно, что Фервек опубликовал свою книгу в 1928 году, задолго до ареста и казни Тухачевского.
А по утверждению Ю.З. Кантор, среди кумиров Тухачевского был Наполеон, но зато среди любимых военных кампаний – война 1812 года, в которой его кумир потерпел сокрушительное поражение.
Уже в начале 1918 года, когда Тухачевский был уже красным комиссаром, его бывший полковой командир Бжозовский при встрече с ним пил за здоровье «Наполеона», и это не вызывало возражений бывшего капитана, который лишь улыбнулся. А супруга полковника, как она утверждала в мемуарах, сказала: «Прощайте! Благословляю вас на великие дела!», на что Тухачевский шутливо обещал «постараться». Как оказалось впоследствии, шутки до добра не довели. Конечно, молодому офицеру, не выигравшему еще ни одного сражения, было лестно, что его сравнивают с Наполеоном, но само по себе это не означало наличия у него политических амбиций. Впрочем, воспоминания писались уже тогда, когда в эмиграции очень многие считали Тухачевского потенциальным бонапартом. Поэтому не исключено, что на супругу Бжозовского повлияли эти позднейшие настроения.
По утверждению С.Т. Минакова, «крушение «мировой революции», совпавшее со смертью Ленина, предрешившее падение ее наиболее видных «вождей» Троцкого и Тухачевского, вывело на политическую авансцену внутри Советской России Сталина». Однако окончательное падение Троцкого произошло только в 1927 году, причем еще до этого Сталин не просто вышел на политическую авансцену, но и играл на ней главную роль. После падения Троцкого Тухачевский еще десять лет спокойно уживался со Сталиным, хотя некоторые рабочие конфликты, посвященные практическим вопросам военного строительства, у них случались. И, кроме того, Тухачевского никак нельзя назвать одним из «вождей» мировой революции, наряду с Троцким и Зиновьевым. Михаил Николаевич вообще не играл никакой политической роли, как и другие военачальники, за исключением Ворошилова и, до некоторой степени, Гамарника, и в качестве «вождя» никем и никогда в СССР не воспринимался.
Само по себе количественное увеличение армии не могло вести к росту влияния военных. Для того чтобы их влияние проявилось в полной мере, требовалась обстановка военного времени, т. е. большой войны. Именно такую войну и готовил Сталин. И, как он хорошо знал из истории, в ходе победоносной войны (а рассчитывали воевать малой кровью и на чужой территории) как раз и рождаются будущие бонапарты. Поэтому, чтобы потенциальных кандидатов в бонапарты не осталось, Сталин произвел масштабную зачистку высшего комсостава Красной Армии.
Постоянная чистка Красной Армии от бывших царских и белых офицеров, начавшаяся сразу после окончания гражданской войны, продолжилась вплоть до Большого террора 1937–1938 годов, после которого число бывших царских офицеров на высших командных должностях можно было буквально пересчитать по пальцам. Эта чистка, среди прочих целей, должна была убрать из армии кадры, на которые, как мыслило политическое руководство, мог бы опереться потенциальный бонапарт. Точно так же после смещения Троцкого в январе 1925 года с поста председателя Реввоенсовета и главы военного ведомства армию начали чистить от «троцкистов», как называли любых его выдвиженцев. Здесь тоже была боязнь бонапарта-Троцкого, но все-таки главным мотивом чисток было стремление избавиться от любых потенциально нелояльных к большевистской власти элементов в преддверии будущей большой войны со странами «капиталистического окружения». Политические руководители, а с середины 20-х годов – единолично властвовавший Сталин – опасались, что в случае военных неудач «ненадежные элементы» либо перейдут на сторону неприятеля, либо дезертируют. А в случае победы Сталин опасался, что бывшие офицеры и троцкисты могут поддержать нового победоносного бонапарта, который захочет захватить власть.
Ближайший соратник П.Н. Врангеля и его представитель в Германии генерал А.А. фон Лампе писал в марте 1923 года: «Мне кажется, что монархистам придется перейти к идеям прямого бонапартизма. Я лично считаю, что царем на Руси должен быть тот, кто сумеет этого добиться… Это возможно только внутри самой России!.. По-видимому, России придется пройти и через «красного Наполеона», должен сказать, что при всем том, что сейчас прямо иду к исповеданию бонапартизма, я не могу пойти за жидом! Не атавизм ли?! … Троцкий, по-видимому, не может опереться на Красную Армию, то есть, она не в его руках – это повышает значение спецов… Если бонапартизм Врангеля был не мифом, я пошел бы за ним… Ну да все равно, пусть хоть Буденный или Тухачевский!»
В конфиденциальной разведсводке «Комсостав и военспецы Красной Армии» от 15 февраля 1922 года, составленной в берлинском представительстве генерала Врангеля, значилось:
«…Лица, близко знающие Тухачевского, указывают, что он человек выдающихся способностей и с большими административными и военными талантами. Но он не лишен честолюбия и, сознавая свою силу и авторитет, мнит себя русским Наполеоном. Даже говорят, он во всем старается подражать Наполеону и постоянно читает его жизнеописание и историю. В дружеской беседе Тухачевский, когда его укоряли в коммунизме, не раз говорил: «Разве Наполеон не был якобинцем?»… Молодому офицерству, типа Тухачевского и других, примерно до 40-летнего возраста, занимающему командные должности, не чужда мысль о единой военной диктатуре».
Особенно в эмигрантских кругах присматривались к Тухачевскому, который по всем параметрам казался подходящим кандидатом в Наполеоны: молодой гвардейский поручик из дворян (на самом деле – капитан), ставший командующим фронтом, прославившийся как громкими победами над Колчаком и Деникиным, так и подавлением крестьянской стихии на Тамбовщине. Никаких данных о его оппозиционности Советской власти в эмиграции не было, но бывшим белым генералам так хотелось, чтобы пришел новый Бонапарт и сверг ненавистных большевиков, открыв эмигрантам путь на родину.
Отношения Климента Ефремовича Ворошилова и Михаила Николаевича Тухачевского, пожалуй, ярче всего выражаются в их переписке, точнее, в резолюциях, которые накладывал «первый сталинский маршал» на послания маршала второго. Эти тексты – сами по себе материалы для хорошей пьесы, которую бы вполне мог написать драматург уровня Булгакова.
Ворошилов, как известно, возглавлял так называемую «конармейскую группировку» в руководстве Красной Армии, представленную С.М. Буденным, преемником Ворошилова на посту наркома обороны С.К. Тимошенко и рядом других командиров – выходцев из рядов Первой конной. Тухачевский же был самым видным представителем противостоявшей «конармейцам» группировки, которую условно можно назвать «офицерской». Большинство ее членов командовали пехотными соединениями и еще в царской армии заслужили офицерские чины, хотя и стали с первых дней революции на сторону Советской власти. До поры до времени Сталина устраивало противостояние двух группировок в руководстве вооруженных сил. Борьба между ними гарантировала, что ни одна из них не будет играть самостоятельную политическую роль и угрожать партийной диктатуре. Но когда в 1937 году подготовка к новой мировой войне вступила в заключительную фазу и мощь вооруженных сил должна была значительно возрасти, Иосифу Виссарионовичу потребовалось единое военное руководство, и он без колебания сделал выбор в пользу лично преданных ему «конармейцев».
15 ноября 1925 года Тухачевский, только что назначенный начальником штаба РККА, писал только что назначенному наркому по военным и морским делам Ворошилову:
«Уважаемый Климент Ефремович.
Я послал Вам вчера телеграмму шифром по линии ГПУ – не знаю, как скоро Вы ее получите.
Дело в том, что Август Иванович (Корк, близкий к Тухачевскому и только что назначенный командующим войсками Белорусского военного округа. – Б. С.), во-первых, в очень натянутых отношениях с командирами, с которыми ему приходится работать. Комбинация Августа Ивановича и Александра Ивановича (возможно, речь идет об Александре Ивановиче Тодорском, ранее являвшемся подчиненным Корка в Закавказье, а теперь командовавшем стрелковым корпусом в Белоруссии, и был помощником командующего округом. – Б. С.) очень сухая. Во-вторых, Август Иванович очень туг по части оперативного мышления, а без этого на новой должности обойтись нельзя. Август Иванович опытный командарм, но в пределах не слишком широких разграничительных линий и определенной задачи.
