Владимир Мединский - Скелеты из шкафа русской истории

А была область, где и классовое происхождение, и наличие чуждых элементов почти прощалось: наука. В директора крупного академического института сына «врага народа» могли и не пустить, но стать доктором наук, профессором, заведовать лабораторией или сектором он мог.

Состояние дел изменилось, когда положение верхушки КПСС окончательно сделалось полунаследственным: в 1970–80-е годы. Эту эпоху называют иногда временем «самозащиты советской власти от пришельцев». И это не грустная ирония, а довольно точное описание того, что происходило в стране. По сути, партия окончательно превратилась из хотя бы плохой, шаткой, но карьерной лестницы в монолитную стену без окон и дверей. Не свой — не пролезешь.

Олигархия бюрократов не могла развиваться: на то она и бюрократия олигархов. Вести страну стало некуда, темпы развития снижались, СССР начал тихо загнивать.

Тогда у некоторых юношей-карьеристов даже появилась мода на своего рода мужскую проституцию: чтобы добиться легкого успеха в жизни, надо было попросту жениться на дочке какого-нибудь партийно-советского бонзы. Поколением раньше в такого рода жертвах не было никакой необходимости: во-первых, сегодня ты «бонза», завтра — «враг народа», а во-вторых, любой парень был убежден, что может и сам добиться почестей и славы.

Так что до эпохи «самозащиты власти от пришельцев» система более-менее развивалась.

Бессмысленно сопоставлять парламентскую демократию и советский строй: это будет сравнением квадратного метра и секунды.

Констатируем факт: советская власть вовсе не была примитивно тоталитарной и не знающей никаких элементов демократии.

Население СССР жило в своей, советской социалистической демократии — пусть очень своеобразной. Можно сказать — извращенной. Во многом она, конечно, уступает парламентской, но по некоторым пунктам ее превосходит.

«Целились в коммунизм, а попали в Россию»

Большая империя, как и большой пирог, начинает крошиться с краев.

Либеральная советская интеллигенция вполне искренне ждала, что после падения СССР Запад заключит Россию в объятия и примет ее в число равных держав. Наивные! Один из тех, кто определяет политику США, Р. Пайпс, совершенно определенно заявил, что «не надо разделять СССР и Россию. Надо четко понимать — холодную войну проиграла Россия».

После 1991 года не изменилось принципиально ничего… кроме того, что раньше главным объектом мифологизации была Россия как государство Российское, а теперь вровень со своим государством сделался и весь русский народ.

Раньше СССР виделся на Западе своего рода концлагерем, в котором пребывает народ, покоренный коммунистами. Если его освободить — может, что хорошее и получится. А если кто и успел вырваться из СССР, то это хорошо, нашего полку прибыло.

Теперь Россия видится скорее резервацией. Люди из нее частенько уезжают на Запад, привносят в западные культуры свои ценности, составляют конкуренцию коренным жителям.

В США живет до 100 тысяч русских эмигрантов первой и второй волн — потомков тех, кто оказался за границей во время Гражданской войны 1918–22 годов или Второй мировой войны. Некоторые из них сыграли заметную роль в американской науке и в экономике. Питирим Сорокин основал одну из ведущих в мире школ социологии. Василий Леонтьев — школу экономики, более известную, чем пресловутая «чикагская», последователи которой Гайдар и Чубайс делали реформы «по-чикагски». Георгий Вернадский и Герман Пушкарев основали американскую школу славяноведения в Принстонском университете.

Науку и технику на Западе двигали тоже наши. Удачно сложилась научная судьба русских ученых в области самолето- и вертолетостроения (И. Сикорский, Г. Ботезат, М. Грегор, А. Лебедев, А. Прокофьев-Северский, И. Махонин, М. Ваттер, Д. Рябушинский), органической химии (А. Чичибабин, В. Ипатьев), конструирования приборов (В. Зворыкин, Г. Гамов, В. Жардецкий, Н. Андрусов, В. Анри, Б. Бабкин, П. Вальден, С. Виноградский), физики, математики, геологии, микробиологии, физиологии, почвоведения.

Не хотелось бы утяжелять наше повествование описанием технологий, но о двух наших изобретателях за океаном просто невозможно не рассказать.

Инженер Владимир Зворыкин, родом из Мурома, в 1917 году едва избежал солдатского самосуда. В 1919 году оказался в США. Стал изобретателем электронно-лучевой передающей трубки, которая сделала возможным появление телевидения.

Авиаконструктор Игорь Сикорский на Родине создал самолет «Илья Муромец», положивший начало многомоторной авиации. После революции конструктор эмигрировал во Францию, а затем в США. Создал первый в мире вертолет — единственную винтокрылую машину, использовавшуюся во Второй мировой войне. К Советам, что любопытно, относился довольно лояльно.

Сегодня каждый студент Массачусетского политеха с гордостью скажет вам, что телевидение и вертолет изобрели в США и сделали это «US citizens Mr Zvorykin & Mr Sikorsky».

Точно так же русские ученые в США изобрели еще, например, знакомую каждому микроволновую печь. Этот список можно продолжать и продолжать. Говорят, половина менеджеров высшего звена корпорации «Майкрософт» — русские. Ничего нового в этом нет, но в американских фильмах эти факты не отражены. Никак.

Если говорить о США конца XX — начала XXI века, то в этой стране живут несколько десятков тысяч русских ученых, а примерно два миллиона русских эмигрантов последних лет трудятся в самых разных областях — от трактористов в сельскохозяйственных штатах до самых крутых компьютерщиков.

Но ведь это же факт: ни в одном американском фильме нет образа русского ученого, который просвещает американских студентов. Нет положительного предпринимателя, который вкладывает деньги во что-то полезное для людей, вдохновенного компьютерщика, музейного работника, храброго полицейского.

Кинематограф США политкорректен избирательно.

На экранах мелькают положительные образы хороших, честных, умных негров, индусов, китайцев, поляков, евреев. Исключение одно — русские.

Правильная страна

Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения.

Любую крепость легче всего взять изнутри.

Мифы о России… Мифы о «неправильной» стране, в которой вообще жить невозможно. Невозможно уже физически: она для человека ПРИРОДОЙ не приспособлена.

Что и логично: взять за эталон абсолютно любую территорию (ну, Швейцарию, например) — и все, что на нее непохоже, тут же сделается «неправильным». Бездарным каким-то.

Один веселый японец как-то «доказал», что в Японии невозможна жизнь человека: крутые склоны, узкие долины между горами, постоянные землетрясения, извержения вулканов и цунами.

В России по этой логике она тоже невозможна: страшные морозы зимой, короткое жаркое лето, громадные расстояния, удаленность от моря, сплошные леса и болота… Россия уже в плане климата и природы — страна глубоко «неправильная»: ведь она сильно отличается от Европы вместе с Америкой и некоторыми другими бывшими британскими колониями.

При таком сравнении Россия и правда получается странной и неправильной по своей общественной психологии, общественному и государственному устройству.

В сравнении со странами «золотого миллиарда» Россия населена каким-то странным, непонятным народом, который и может жить в ней только потому, что невероятно терпелив и приспособлен к любым условиям существования. Этот народ непостижим, потому что руководствуется глубоко иррациональными, ему самому непонятными мотивами. Россия непостижима, невероятна, неправдоподобна. Как у Бабеля: «Россия, невероятная, как стадо платяных вшей…» Эта невероятная страна ведет неправильное хозяйство, и если она нищая, то исключительно по собственной вине.

Помните у Алексея Толстого: «За тысячу лет землю пахать не научились».

Непостижимая и странная Россия управляется жадными, патологически вороватыми чиновниками. При их преступном правлении «эта страна» вообще идет каким-то особым, «своим путем», неизвестно откуда и куда. Страшно представить себе, чем этот непостижимый путь может закончиться.

Конечно, русский народ никак не способен жить «как во всех цивилизованных странах». В самом лучшем случае Россия попросту невероятно отстала от правильно живущей Европы. Здесь хорошо вспомнить Булгакова: «Люди, которые отстали от Европы по крайней мере на 200 лет и до сих пор не умеют уверенно застегивать собственные штаны!»

Но и это — только в самом лучшем случае. А очень может быть, здесь и 200 лет отсталости — мало. Совсем мы не туда зашли, и спасет Россию только полная «перековка», полная «перестройка» всех основ и психологии, и экономики, и общественной жизни. Только полное превращение в часть Европы.