Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2
Щегловитов. — Эти сведения ко мне не поступали.
Соколов. — Какие имелись основания для перемещения прокурора Благовещенского?
Щегловитов — не отвечает.
Соколов. — С вашей стороны было оказано давление, чтобы старший председатель петроградской судебной палаты, Максимович, оставил свою должность и перешел в сенат; что собственно было вами поставлено ему в вину?
Щегловитов. — Мне кажется, то обстоятельство, что он не мог восстановить порядок при приступе к рассмотрению дела о Совете Рабочих Депутатов в 1905 году (судились они в 1906 г.). Вот, кажется, эти обстоятельства и были поводом для его перемещения.
Соколов. — А в чем собственно был беспорядок?
Щегловитов. — Беспорядок начался пением в суде, которое совершенно лишило возможности открыть заседание. Председатель был в этом случае совершенно бессилен…
Соколов. — Это обстоятельство было поставлено ему в вину? А не ставились ему в вину мягкие, по вашему мнению, приговоры по политическим делам?
Щегловитов. — Нет.
Соколов. — Не указывали вы в том разговоре или письме, где ему рекомендовалось перейти в сенат, что его приговоры не соответствуют опасности момента, что требуются более серьезные судебные репрессии?
Щегловитов. — В вашем распоряжении нет указаний, хотя бы приблизительных, относительно времени, когда Максимович ушел?
Завадский. — Он ушел летом 1906 года.
Соколов. — Процесс Совета Рабочих Депутатов был назначен к слушанию весной 1906 года, а летом сенатор Максимович получил перевод в судебный департамент сената. Это было непосредственно после первоначального назначения к слушанию дела о Совете.
Щегловитов. — Я потому и просил указать…
Соколов. — Не было ли поставлено в вину Максимовичу и то, что он многих отпустил на поруки, что значительное количество лиц из Совета Рабочих Депутатов, привлекаемых по делу совета, было освобождено из заключения?…
Щегловитов. — Нет.
Соколов. — При различного рода перемещениях вы не руководились данными, сообщаемыми вашими ревизорами? Вы не назначали на дела, рассматриваемые судебными палатами, особенно на политические дела, ваших ревизоров?
Щегловитов. — Да, назначал.
Соколов. — Какие поручения давались этим ревизорам? Что они должны были выяснять? — правильное и неправильное в действиях судей?
Щегловитов. — Во - первых, конечно, ставилось, как требование, — проверка степени быстроты деятельности, отсутствие каких-либо беспорядков, а затем — рассмотрение дела по существу.
Соколов. — Вот меня и интересует характер тех указаний, которые вы давали ревизорам по существу политических дел, рассматриваемых членами судебных палат, и затем — вопрос о том, какого характера отчеты они представляли?
Щегловитов. — Насколько постановленный приговор соответствовал материалам следственного производства и протоколам судебного следствия…
Соколов. — Как же ревизоры могли убеждаться в том, что приговор не соответствует обстоятельствам дела? Ведь в протоколы не вносятся мотивы, которыми в том или ином случае руководится суд. В них значится лишь: допрошен такой-то свидетель и только…
Щегловитов. — Здесь, конечно, могли иметься в виду только резкие случаи несоответствия.
Соколов. — В каком направлении обнаруживалось это несоответствие приговоров суда — приговоров не мотивированных — с обстоятельствами дела?
Щегловитов. — Как мне вам ответить?… Я очень затрудняюсь на этот вопрос ответить… Какие материалы обнаруживали указанное несоответствие?
Председатель. — По каким признакам ваши ревизоры могли и должны были судить?
Соколов. — И какими признаками они в действительности руководились? Что они сообщали в докладах о ревизии?
Щегловитов. — Они характеризовали деятельность отдельных судебных установлений и судебных палат.
Соколов. — И отдельных судей, значит?
Щегловитов. — И отдельных судей.
Соколов. — Какие же данные они проводили? «Судья такой-то по существу своих приговоров проявил»… Но что же именно проявил?
Щегловитов. — Достаточную обстоятельность, строгость…
Соколов. — Строгость была одним из тех качеств, идущих на-ряду с обстоятельностью, которые отмечались вами, как положительные качества?
Щегловитов. — То-есть, как сказать?… Очень трудно на это ответить… Да, как применение закона карательного, который был…
Соколов. — Как применение закона… Из чего же извлекали ваши ревизоры материал, чтобы судить: «данный судья строг, данный не строг»? Ведь новое уголовное уложение, которым они руководствовались, не указывало на то, чтобы судьи для смягчения наказания, приводили какие бы то ни было мотивы. Из чего же ревизоры могли умозаключить, что данный судья действовал недостаточно строго применительно к обстоятельствам данного конкретного дела?
Щегловитов. — Очевидно, из рассмотрения всего производства.
Соколов. — Значит, предварительного следствия? Так что отмечалось несоответствие судебного приговора с данными, которые установлены предварительным следствием, т.-е. в большинстве случаев, жандармским дознанием…
Щегловитов. — Очевидно, так.
Соколов. — Скажите, пожалуйста, эти ваши ревизоры делали так, что, приезжая в тот или иной палатский город, они ревизовали дела палаты: не произносили ли они при этом речей и не делали ли общих указаний, согласно вашим директивам, о том, как судьи должны выносить приговоры по политическим делам и чего вы ждете от судей при вынесении таковых приговоров?
Щегловитов. — Этого я уже не знаю, как они поступали…
Соколов. — А не было такой инструкции, что они должны преподать ваши указания судьям, членам судебных палат?
Щегловитов. — Мои общие указания, это те, которые я в самом начале докладывал Комиссии.
Соколов. — Не было ли указаний, что если судьи не будут следовать вашим указаниям, они будут подвергаться репрессиям, переводу или удалению?
Щегловитов. — Нет.
Соколов. — Вам самим не приходилось при объезде судебных округов лично давать указания?
Щегловитов. — Самые общие…
Соколов. — Не преподавали ли вы нарочитой строгости применения карательных норм по политическим делам?
Щегловитов. — Возможно.
Соколов. — Возможно? Не вспомните ли вы, в частности, что в Тифлисе, принимая членов тифлисской судебной палаты, выделили деятельность члена тифлисской судебной палаты Богородского, отметивши, что, по общей российской статистике, его приговоры отличаются наибольшей строгостью?
Щегловитов. — Может быть.
Соколов. — Вы не отрицаете возможности этого?
Председатель. — Разрешите попросить у вас разъяснений еще по такому вопросу. Член Комиссии Н. Д. Соколов интересовался узнать, по каким, собственно говоря, данным ревизующие лица проверяли соответствие приговора с обстоятельствами дела… Меня интересует еще и другое: по какому праву вы посылали людей ревизовать судей и требовать у них отчета относительно приговоров? Где тот закон, который уполномачивает министра юстиции, при действии судебных уставов, требовать у судей отчета в постановленных ими приговорах, в большинстве или в значительном числе случаев немотивированных?
Щегловитов. — Ведь это не требование отчета: это — поручение обозрения делопроизводства…
Председатель. — Когда вы упомянули о скорости судебного рассмотрения — я вас с волнением слушал, и сказал себе: слава богу! — потому что у нас должен быть суд скорый, не правда ли? То же сказал я себе, когда вы затем говорили о порядке… Но когда вы говорите: пусть ревизующий проверит, насколько приговор соответствует обстоятельствам дела, я хотел бы спросить, на каком законе основывается подобное задание?
Щегловитов. — На том, в котором изложены общие права по надзору: это — 250 ст. и последующие статьи Учреждения судебных установлений, уполномачивающие производить лично или через членов консультаций ревизию членам палат, а кроме того поручать им обозрение делопроизводства.
Председатель. — Да, да! Но на какой предмет выработана статья 249? Ясно, что это надзор лишь за законностью. Министр юстиции может только велеть проверить, все ли там у них, у судей, в законном порядке. Но каким образом министр юстиции посылает ревизовать судей с точки зрения соответствия приговора с обстоятельствами дела? На это 250 статья, насколько могу судить, не уполномачивает министра юстиции…
