Александр Тюрин - Правда о Николае I. Оболганный император
Финансы. Конец хаоса
Император Николай унаследовал от Александра I полное расстройство финансов, когда они уже не романсы пели, а отходную.
Европейские войны производили огромные дыры в российском бюджете. Нашествие 1812 г. привело к гибели целых городов. Правительство Александра и не подумало поправить финансовую ситуацию взятием репараций с поверженной Франции (в 1814 она не была взята, а в 1815, после наполеоновских «ста дней», контрибуция тратилась лишь на содержание оккупационных войск). Немало средств на свое восстановление потребовало и любимое детище императора Александра — Царство польское.
Эмиссия ассигнаций казалась правительству единственным способом покрыть растущий бюджетный дефицит. С 1807 по 1816 гг. было выпущено в обращение более 500 млн. руб. — все более обесценивающихся бумажных денег.
Государственные расходы в 1808 г. составили серебром 112 млн, ассигнациями 250,5 млн руб.; в 1823 г. — серебром почти столько же, 117 млн, а ассигнациями уже 450 млн. руб.
Курс бумажного рубля с 1807 по 1816 гг. по отношению к серебру снизился с 54 коп. до 20 коп. Лишь к концу царствования Александра он чуть увеличился, до 25 коп. В 1820 г. в Москве рубль крупным серебром ценили в 4 рубля ассигнациями. Рубль мелким серебром равнялся уже 4 руб. 20 коп. ассигнациями. А за рубль медью давали ассигнациями всего 1 руб. 08 коп. Таким образом, не существовало даже единого курса обмена металлических денег на бумажные.
На рынке царил «простонародный лаж» — произвольная оценка денежных знаков при торговых сделках. Продавая и покупая на рынке, человек сталкивался каждым раз с новым расчетом. Люди бедные и невежественные обычно несли убытки при каждой сделке.
Торгующий крестьянин за каждые 10 руб. доплачивал, в среднем, 3 руб. лажа.
Эти финансовые проблемы фактически ставили крест на проявления широкой торговой инициативы.
Николай I поставил задачу установить государственную кредитную систему, обеспечивающий жителям империи свободный, единый и безостановочный обмен бумажных денежных знаков на серебро.
Императором была определена технология реформы, реализацией которой преимущественно занималось министерство финансов во главе с графом Канкриным. Участвовал в ней и Сперанский.
Канкрин собрал в казначействе запас золота и серебра, достаточный для уничтожения обесцененных ассигнаций — в это время русская промышленность резко увеличила добычу драгоценных металлов. Выпущенные министерством финансов «депозитные билеты» также способствовали накоплению драгметаллов. Государственная депозитная касса принимала от частных лиц золото и серебро в монете и слитках и выдавала вкладчикам «депозитные билеты», которые ходили как деньги и свободно обменивались на серебро. Помимо депозитных билетов важную роль сыграли «серии» — билеты государственного казначейства, приносившие владельцу небольшой процент, выполняющие все функции денег и также свободно обменивающиеся на серебро.
В 1839 серебряный рубль стал «законною мерою всех обращающихся в государстве денег». Был установлен постоянный единый курс обмена ассигнаций на новый серебряный рубль: 350 руб. ассигнациями за 100 руб. серебром. Он должен был действовать вплоть до полного изъятия ассигнаций из обращения.
Императору принадлежала и концепция кредитных билетов, обеспечиваемых всем государственным недвижимым имуществом и имеющих хождение наравне с монетой. Высочайший манифест от 1 июля 1841 г. имел преамбулу «Для облегчения оборотов государственных кредитных установлений и для умножения с тем в народном обращении массы легкоподвижнх денежных знаков» и постановлял в первом пункте: «Сохранным кассам Воспитательных домов и Государственному заемному банку разрешаются выдавать впредь ссуды, под залог недвижимых имений, кредитными билетами, в 50 р. серебром.»
Таким образом, кредитные билеты стали еще одной опорой финансовой системы, дали начало доступному государственному кредиту и обеспечивали необходимой ликвидностью торгово-промышленную деятельность. В случае неспособности помещика вернуть кредит, населенное имение попадало не в руки частного банка, а под контроль правительственного Опекунского совета, что играло важную социальную роль.[273]
Кредитные билеты обменивались на серебряный рубль по курсу один к одному. Вывоз их за границу, также как и депозитных билетов, воспрещался.
Общая сумма ассигнаций, ходивших в российском государстве, в 599776310 руб., равнялась 170221802 руб. 85 5/6 коп. в кредитных билетах и серебряных рублях, действительно имеющих ту стоимость, которая указана.
В 1843 г. обмен ассигнаций на серебряную монету был завершен и они были уничтожены. В государстве Российском стали употребляться только серебряная и золотая монета (в небольших количествах) и равноценные этой монете бумажные деньги. На серебро были обменены и медные деньги.
Император Николай I добился бездефицитности бюджета и финансовой независимости страны. Стабильность денежной системы в его царствование представляла огромный контраст с царствованиями Екатерины II и Александра I.
Принятый в николаевской России серебряный стандарт сильно отличал ее от большинства западных стран. Золотой стандарт потребовал бы внешних золотых заемов, поставил бы Россию в положение долгового раба, и, кроме того, лишил бы страну достаточной денежной ликвидности.
Переход страны на золотое обеспечение рубля в конце 19 в., увы, привел именно к таким результатам. В 1899 г., по сравнению с 1855, количество денежных знаков на одного жителя уменьшилось с 25 до 10 руб. Золотая монета постоянно «вымывалась» из страны и всё растущая часть народного труда шла на выплачивание растущих внешних долгов. Проблема решалась за счет вывоза дешевого хлеба, родился даже лозунг «недоедим, а вывезем».
В связи с финансовой реформой Николая I, невозможно не вспомнить «реформу» 1990-х гг, проведенную гайдаровскими либералами. В головы квази-гарвардских мальчиков (Intel inside) даже не пришло, что национальные деньги должны быть обеспечены всем государственным имуществом. Поэтому они последовательно уничтожили частные и общественные накопления, кредитную систему, 90 % стоимости денег, а вместо этого предложили число феодальный захват натуральных ресурсов под маркой ваучеризации и залоговых аукционов. И друзья этих мальчиков, либеральные профессора истории, еще имеют наглость критиковать «самодержавно-крепостнический режим Николая».
Пробуждение хозяйственной инициативы
Ситцевый империализм
Царствование Николая I — это время быстрого роста внутреннего рынка, в первую очередь сегмента сельскохозяйственных товаров.
Вовлечение в сельскохозяйственный оборот новых земель в плодородном Причерноморье и упадок традиционного земледелия в Нечерноземье вело к развитию специализации хозяйств и росту мелкой промышленности, занимающейся обработкой сельхозсырья.
Правительство делало всё необходимое для поощрения крестьянской торговли. Были максимально облегчены правила выдачи паспортов и учреждена сословно-податная категория торгующих крестьян.
Торгующие крестьяне определялись, как юридические лица, и могли, наравне с купечеством совершать, крупные торговые сделки. Крестьяне со свидетельствами 1 и 2 разряда допускались к оптовому торгу, внутреннему и заграничному, а также к сделкам на бирже, наряду с купцами и 1 и 2 гильдии, могли заниматься операциями с ценными бумагами. Крестьяне со свидетельствами 3 разряда приравнивались к купцам 3-ей гильдии. Они могли приобретать товары у купцов 1 и 2 гильдии и у крестьян, имеющих свидетельства 1 и 2 разрядов.[274]
Выдача крестьянину свидетельства о том или ином разряде базировалась на критерии доходности его торговли. На сумму до тысячи рублей крестьяне могли торговать без свидетельства — как продуктами собственного хозяйства, так и скупленными у односельчан. Крестьянская торговля пошлиной не облагалась.[275]
Для облегчения контактов между торговцами в крупных торговых центрах учреждались биржи. В 1832 г. был принят устав первой товарной биржи в Санкт-Петербурге. В царствование Николая биржи появились также в Москве, Кременчуге, Рыбинске и Одессе.
В 1836 г. было издано положение «О компаниях на акциях» — один из лучших законов об акционерных обществах для того времени.[276]
Именно в царствование Николая I встали на ноги промышленные династии — Морозовых, Третьяковых, Щукиных, Прохоровых, Хлудовых, Боткиных, Мамонтовых, Абрикосовых, Гучковых, Крестовниковых, Рябушинских, Бахрушиных и т. д. Большинство их, кстати, были из числа московских старообрядческих семей — что символически связывало новый национальный промышленный класс с допетербургскими временами.
