Вольдемар Балязин - Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых
«Карла Осиповича», как обычно называли мистера Хетса, можно было считать и воспитателем и нянькой, ибо он был глубоко предан всей семье, приютившей его, и искренне любил своего воспитанника. Он был чистейшим идеалистом, прекрасно рисовал и занимался многими видами спорта.
Особенно любил он конный спорт и сумел передать это увлечение Николаю, тем более что цесаревич с удовольствием служил в лейб-гвардии Гусарском полку.
Николай был невысок ростом, но очень хорошо развит физически, имел прекрасную осанку и значительную силу. Из-за того, что ему часто приходилось оказываться среди чинов лейб-конвоя и гвардии, куда отбирались очень рослые и статные офицеры и солдаты, он казался маленьким и терял необходимую августейшей особе значительность. Поэтому больше всего любил он показываться верхом на коне, тем более что благодаря Хетсу и опытным придворным берейторам, по многу часов занимавшимся с ним выездкой, Николай уже в юности стал великолепным наездником. Тому способствовала и сильная его любовь к лошадям, появившаяся еще в детстве, когда ему, еще совсем маленькому, впервые подарили пони. И с этого же времени стали приучать ухаживать за лошадьми — мыть их, купать летом в реке, расчесывать, скоблить, убирать в конюшне, поить и задавать корм.
Однако сначала, когда он еще рос и трудно было сказать, будет ли он великаном — в отца, деда и прадеда — или мужчиной нормального роста — в датскую родню со стороны матери, — Николай был определен в пехотные полки: сначала Эриванский, а потом — Преображенский.
Николай помнил, как совсем маленьким мальчиком, когда рядом с ним еще не было генерала Даниловича, а окружали его няньки да мамки, дед, Александр II, брал его с собою на разводы, смотры и парады тех частей, где был он сам или Николай шефами. Летом 1876 года его впервые обрядили в мундир и повесили на пояс маленькую саблю. Дед взял его с собою на смотр и поставил в ряды первой роты лейб-гвардии Павловского полка, хотя формально военная служба началась для Николая годом раньше: по примеру старых времен был он семилетним ребенком записан в лейб-гвардии Эриванский полк и через год получил там же первый офицерский чин прапорщика. Двенадцати лет стал он поручиком, но это все еще были не более чем детские потехи, а серьезная, настоящая военная служба началась после принятия им присяги в тот день, когда ему исполнилось шестнадцать лет.
Но все это будет позже, а сейчас, в 1881 году, он проходил усложненный курс гимназии, где помимо всех обычных премудростей изучал не два живых языка, как в гимназии, а четыре: английский, немецкий, французский и датский. Последний — родной язык его матери, и он знал, что, когда рано или поздно окажется у своих родственников в Копенгагене, сможет изъясняться и по-датски.
Языки давались Николаю легко, он с удовольствием занимался ими. Особенно же любил он английский язык и владел им настолько безукоризненно, что столь же безупречные русские знатоки английского языка находили, что Николай думает по-английски, а потом переводит свои мысли на русский язык.
Новелла 19
Тайна «Белого генерала»
В январе 1881 года, взяв туркменскую крепость Геок-Тепе, Михаил Дмитриевич Скобелев присоединил к России богатый и цветущий Ахалтекинский оазис в Средней Азии.
Александр II дал ему чин генерала от инфантерии и орден Георгия 2-й степени. Следующим чином был фельдмаршальский, а военной наградой — Георгий l-й степени, что уравняло бы Скобелева с Потемкиным и Кутузовым, Барклаем и Паскевичем. Таким образом, Скобелев становился признанным первым полководцем России.
Он собирался в Петербург, когда в Туркмению пришла весть о смерти Александра II и вступлении на престол нового императора.
Двадцать седьмого апреля Скобелев отправился в путь. На каждой станции его встречали как триумфатора, но встреча, устроенная Москвой, превзошла все самые смелые ожидания: генерал-губернатор князь В. А. Долгоруков, который должен был ехать в Петербург, сопровождая полководца, едва сумел пробиться к его вагону — так плотно стояли тысяч» москвичей на площади перед вокзалом.
Приехав в Петербург, Скобелев прежде всего поехал в Петропавловскую крепость на могилу Александра II и только после этого в Зимний дворец. Новый император, Александр III, принял генерала! холодно, даже не предложи а ему сесть, и об этом вскоре же узнали все. Вокруг Скобелева стал сплетаться клубок интриг, и противоборствующие политические силы начали привлекать народного героя всякий на свою сторону.
К. П. Победоносцев, сразу же разобравшись в существе дела, написал Александру большое письмо, призывая царя непременно привлечь Скобелева на свою сторону. В этом письме Победоносцев, в частности, говорил: «С 1 марта вы принадлежите со всеми своими впечатлениями и вкусами не себе, но России и своему великому, служению. Нерасположение может происходить от впечатлений, впечатления могут быть навеяны толками, рассказами, анекдотами, иногда легкомысленными и преувеличенными. Пускай Скобелев, как говорят, человек безнравственный. Вспомните, Ваше Величество, много ли в истории великих деятелей, полководцев, которых можно было бы назвать нравственными людьми, а ими двигались и решались события. Можно быть лично и безнравственным человеком но в то же время быть носителем великой нравственной силы и влиять на массу. Скобелев, опять скажу, стал великой силой и приобрел на массу громадное нравственное влияние, то есть люди ему верят и за ним следуют. Это ужасно важно и теперь важнее, чем когда-нибудь».
Но Александр ничего не предпринял, тем более что известная безнравственность Скобелева претила царю, весьма строгому в этом и к себе, и к окружающим. А Скобелев, смертельно обидевшись, тут же уехал за границу. В Кельне у него произошла встреча с уже отставленным Лорис-Меликовым, которого «Белый генерал», как называли Михаила Дмитриевича за его любовь к белой форме, пригласил в свой вагон. Оставшись наедине, Скобелев стал волноваться, даже плакать и, негодуя на царя, сказал: «Дальше так идти нельзя. Все, что прикажете, я буду делать беспрекословно и пойду на все. Я не сдам корпуса, а там все млеют, смотря на меня, и пойдут за мной всюду… Я готов на всякие жертвы, располагайте мною, приказывайте…»
Потом Лорис-Меликов доверительно говорил А. Ф. Кони: «Таков он был в июле 1881 года… Это мог быть роковой человек для России — умный, хитрый, отважный до безумия, но совершенно без убеждений». Лорис-Меликов, однако же, сильно заблуждался, полагая, что у Скобелева нет убеждений. Они у него были, и вполне определенные: «Белый генерал» был истым славянофилом, исповедовавшим принцип: «Самоуправляющаяся местно Земля с самодержавным царем во главе», однако он же считал своими врагами, как и врагами России, нигилистов и радикалов, посягавших на царя и на «народный строй», который, по мысли вождя славянофилов и друга. Скобелева И. С. Аксакова, должен был олицетворять и возглавлять Земский собор. И совершенно солидарен был Скобелев со славянофилами в оценке Берлинского конгресса 1878 года, лишившего Россию плодов ее победы в минувшей войне с Турцией и оставившего большую часть славян на Балканах под османским и австро-венгерским игом.
А 2 января 1882 года, в честь годовщины взятия Геок-Тепе, в петербургском ресторане Бореля состоялся банкет. Главным его героем, естественно, был М. Д. Скобелев. На этом банкете он выступил с тостом, в котором противопоставил народ интеллигенции, а интеллигенцию — народу, завершив тост так: «Господа! В то самое время, когда мы здесь радостно собрались, там, на берегах Адриатического моря, наших единоплеменников, отстаивающих свою веру и народность, именуют разбойниками и поступают с ними как с таковыми… Там, в родной нам славянской земле, немецко-мадьярские винтовки направлены в единоверные нам груди».
Застольная речь Скобелева вызвала широкий международный резонанс и дипломатический демарш Австрии. Был недоволен этим поступком и царь. Скобелеву предложили взять отпуск и уехать за границу. Умный и наблюдательный историк-славянофил Д. А. Валуев записал в своем дневнике, что Скобелев «начинает походить на испанского генерала с будущим пропунсиаменто», то есть на генерала-заговорщика, готовящего военный переворот.
В конце января 1882 года Скобелев уехал за границу, а 5 февраля в Париже его восторженно встретили сербские студенты, учившиеся во Франции, и поднесли ему благодарственный адрес. В ответ Скобелев заявил: «Я вам скажу, я открою вам, почему Россия не всегда на высоте своих патриотических обязанностей вообще и своей славянской миссии в частности. Это происходит потому, что как во внутренних, так и во внешних своих делах она в зависимости от иностранного влияния. У себя мы не у себя. Да! Чужестранец проник всюду! Во всем его рука! Он одурачивает нас своей политикой, мы — жертва его интриг, рабы его могущества… Это автор «натиска на Восток» — он всем вам знаком — это Германия».
