Алексей Исаев - От Дубно до Ростова
«…дивизия получила новый приказ 1 танковой группы: „Свернуть на юг через Первомайск для окружения врага в районе Умань“. При слабом сопротивлении врага дивизия с успехом прошла через Звенигородку, Шполу (31 июля), Ново-Миргород (1 августа), а 4 августа шел бой за Кировоград, который также был взят 5 августа»[499].
13 танковая дивизия, захватив 27 июля Мироновку, развернулась на юг и через Корсунь направилась к Кировограду. Таким образом, нанеся несколько сильных ударов по 26–й армии, корпус фон Маккензена проскочил перед фронтом армии Ф. Я. Костенко и ушел на юг.
Уже 28 июля ураган, обрушившийся на 26–ю армию, утих. В оперативной сводке фронта на 20.00 28 июля при описании положения дивизий 6–го стрелкового, 5–го кавалерийского корпусов рефреном звучит:
«Противник активности не проявлял»[500].
В течение 29–31 июля на фронте 26–й армии шли вялые бои, на фронте большинства соединений противник активности не проявлял. Однако после ударов действительно 26–27–го числа командование Юго-Западного фронта не могло поверить, что эти наступательные действия были предприняты походя, без перспективы дальнейшего развития наступления к Днепру. Поэтому в разведсводке № 37 от 31 июля мы находим предположение о дальнейших действиях немецких войск на фронте 26–й армии:
«1.8 нужно ожидать дальнейшего развития наступления с рубежа Корсунь, Яновка в северо-восточном направлении и попыток прорыва из района Ставы, Винцетовка к Ржищев»[501].
Нетрудно догадаться, что решительного наступления танковыми дивизиями к Ржищеву 1 августа предпринято не было. Перед фронтом 97–й стрелковой дивизии и 5–го кавалерийского корпуса противник вообще активности не проявлял. На северном фланге 6–го стрелкового корпуса действовала только пехотная дивизия. В дальнейшем эта тенденция сохранилась. Танковые части с фронта 26–й армии ушли на юг к Черкассам, где создавалась 38–я армия. Подчиненные Ф. Я. Костенко соединения отбивали атаки пехотных частей, двигавшихся по стопам танковых дивизий фон Маккензена.
Еще одним фактором, вызвавшим оперативную паузу в наступательных действиях 26–й армии, было ожидание завершения формирования и переброски на фронт новых соединений. Первоначально (доклад С. М. Буденного Ставке ВГК 2 августа)[502] в планах командования направления фигурировали две ударные группировки. Первая должна была наносить удар из Киевского УР в направлении Фастова и Белой Церкви. Она должна была состоять из 284, 295 и 300–й стрелковых дивизий. Вторую ударную группировку первоначально предполагалось собрать в районе Черкасс с задачей наступления на соединение с 6–й и 12–й армиями в направлении Звенигородки. Ее должны были составлять 264, 289, 301, 297–я стрелковые и 34–я, 37–я кавалерийские дивизии. 3 августа, возможно после обсуждения обстановки в Ставке, было принято решение назначить исходным районом для наступающей в направлении Звенигородки группы каневский плацдарм. В соответствии с этими планами в состав 26–й армии из резерва Ставки ВГК и главного командования Юго-Западного направления прибывали: свежесформированная 264–я стрелковая дивизия, которая была введена в бой на каневском плацдарме, и 146–я стрелковая дивизия, направленная на ржищевский плацдарм. К исходу 3 августа в состав 26–й армии прибыла переформированная 12–я танковая дивизия (этот номер знаком читателям по дубненским боям, тогда 12–я танковая дивизия входила в состав 8–го механизированного корпуса Д. И. Рябышева). Фигурировавшие в планах командования 301–я и 289–я стрелковые дивизии предполагалось передать Ф. Я. Костенко 5–6 августа. 34–я кавалерийская дивизия прибывала уже 4 августа. На усиление стрелковых дивизий также должны были быть направлены находившиеся в распоряжении С. М. Буденного 22 танка Т–34. Плановым сроком перехода в наступление было 10–12 августа.
Однако в своем плановом виде каневская и киевская наступательные группировки Юго-Западного фронта созданы не были. Прорыв III моторизованного корпуса на юг потребовал выделения сил для обороны переправ через Днепр и днепровского рубежа в целом. На решение этой задачи были целиком раздерганы дивизии, назначенные для сосредоточения в КиУРе, и 297–я стрелковая дивизия, назначенная для армии Ф. Я. Костенко.
Тем временем 26–я армия готовилась к контрудару и вела оборонительные бои. Вследствие перехода к обороне подвижное соединение армии — 5–й кавалерийский корпус решением командарма был сосредоточен для отдыха и пополнения на восточном берегу Днепра в районе Бубновская Слободка. 2–3 августа войска Ф. Я. Костенко вели бои с постепенно подтягивавшимися пехотными частями 6 армии Рейхенау на ржищевском и каневском плацдармах. Быстрое развитие ситуации под Уманью вынудило командование ускорить переход в наступление 26–й армии. К 5 августа в ее состав был возвращен с восточного берега Днепра 5–й кавалерийский корпус, прибыл один стрелковый полк 289–й стрелковой дивизии. К тому моменту у Ф. Я. Костенко уже был план наступательной операции на глубину 120 км. Наступление предполагалось вести по всем правилам. 6–й стрелковый корпус при поддержке 186–го противотанкового полка, 109–го и 229–го корпусных артиллерийских полков, 30 танков 12:й танковой дивизии должен был нанести удар, обеспечивающий правый фланг подвижной группы. Подвижная группа армии в составе 12–й танковой дивизии и 5–го кавалерийского корпуса должны были атаковать при поддержке 199–й и 227–й стрелковых дивизий и в дальнейшем развивать наступление на Звенигородку и Шполу. Действия ударной группировки Ф. Я. Костенко по решению командования Юго-Западного направления должны были поддерживаться авиацией фронта. В ночь перед наступлением перед фронтом 26–й армии самолеты 4–го дальнебомбардировочного авиакорпуса должны были бомбить немецкие войска.
Наступление началось только утром 7 августа, но развивалось весьма успешно: войска продвинулись на 20 км и вышли за реку Рось в районе Стеблев, рассеяв слабые подразделения 57–й пехотной дивизии III моторизованного корпуса Э. фон Маккензена. Пехотная дивизия продвигалась за 13–й и 14–й танковыми дивизиями, прикрывая их тылы. Но ранним утром 8 августа командующий 26–й армией получил приказ остановить продвижение подвижной группы на юг и изменить направление наступления войск армии на Ржищев с целью уничтожения каневской группы противника. В некоторых источниках указывается, что приказ на остановку наступления поступил уже 7 августа:
«Но в полдень командир 5 к*авалерийского** к*орпуса** вдруг получил новый приказ командарма–26 приостановить наступление и изменить направление удара резко на север (на Ржищев)»[503].
Достоверно установить, чем было вызвано это решение, сейчас уже не представляется возможным. Объяснение может быть двояким. Во-первых, командование фронта могло решить, что идти на помощь 6–й и 12–й армиям уже бесполезно. Во-вторых, побудительным мотивом отказа от наступления на Звенигородку мог стать кризис, вызванный отходом 64–го стрелкового корпуса за Днепр. Отход этот угрожал потерей переправ в районе Ржищева. Выполняя приказ командования фронта, войска 6–го стрелкового корпуса отошли в район ржищевского плацдарма.
Видимо, в штабе ЮЗФ не знали, что одно обозначение наступления 26–й армии произвело сильное впечатление на немецкое командование. 7 августа вечером Франц Гальдер записывает в дневнике:
«Противнику крупными силами удалось на южном фланге группы Шведлера вклиниться в глубину его расположения. Богуслав!»[504]
Именно так, с восклицательным знаком. 8 августа по итогам событий предыдущего дня было сделано заключение:
«На стыке между войсками Клейста и Шведлера противник прорвался до Богуслава. Следует обратить внимание на смелость противника при проведении операции на прорыв. Образовавшийся прорыв говорит не только о смелости и дерзости противника, он создает и ряд неудобств для наших войск. Строительный батальон, а также подведенные запасные батальоны (полевые запасные батальоны дивизий) безуспешно пытались остановить противника. Этот прорыв противника является следствием недостаточной глубины построения наших наступающих войск. Нужно учесть всю рискованность такого положения»[505].
Произошло это потому, что Э. фон Маккензен был в своем репертуаре. Повернув от Киева на юг, он поступал так, как будто на его левом фланге никого не было. Проскочив к Кировограду и Новому Миргороду, он оставил перед фронтом Ф. Я. Костенко пустоту. Если бы решительное наступление 5–го кавалерийского корпуса и 12–й танковой дивизии в направлении на Жашков или Звенигородку продолжалось, то они бы не встретили на своем пути серьезного сопротивления. Конечно, 7 августа не было и речи о спасении окруженных 6–й и 12–й армий — уманская драма к тому моменту уже закончилась. Но наступление Ф. Я. Костенко могло решить куда более масштабную задачу. Его подвижная группа выходила в тыл всей 1 танковой группе, двигавшейся на юг. Разумеется, окружение целой танковой группы силами одной танковой дивизии и кавалерийского корпуса было невозможно. Но выход на коммуникации и их удержание могли привести к необходимости разворачивать соединения Эвальда фон Клейста на 180 градусов и останавливать развитие операций группы армий «Юг» в целом. Остается только сожалеть, что контрудар 26–й армии оказался незавершенным.
