Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси - Глеб Сергеевич Лебедев

Золото Хиддензее – это ожерелье (состоявшее из 16 звеньев), крупная плетеная шейная гривна, круглая фибула из тонкой золотой и двух серебряных пластин, украшенных звериным орнаментом в технике филиграни и грануляции (в центре фибулы – крестообразная композиция в перегородчатой технике, инкрустированная альмандином или стеклом); ожерелье составляли десять крестовидных подвесок, каждая из которых увенчана птичьей головой с мощным клювом, сквозь которые продевался шнур, скреплявший ожерелье; четыре маленьких подвески, служившие промежуточными звеьями ожерелья. Крестовидные подвески представляют собой яркий образец синтеза христианской символики с языческой орнаментикой, их форма рассматривается рядом исследователей как переработка языческих серебряных «молоточков Тора». Украшения и их орнаментация выполнены в позднем еллингском стиле, относящемся в Дании к концу X в. Клад датируется 970–980 гг., королевский свадебный дар или добыча викингов, он попал на Рюген, вероятно, вследствие кораблекрушения (Херрманн, 1986б: 354).

5.6. Эстланд

«Эстланд очень велик и там очень много городов, и в каждом городе есть король», – описывал Вульфстан Альфреду Великому земли, лежащие за Вислой – границей Веонодланда (Матузова, 1979: 26). Эстланд – «Восточная страна» – со времен Тацита для германцев начиналась за Вислой. Правда, еще в начале IX столетия «Баварский географ» отмечает, впервые для этой земли, племенное имя ее обитателей – пруссов. Около 990 г. «область пруссов» отмечена в кодексе Dagome Judex; после гибели в Самбии миссионера св. Войцеха-Адальберта (997) контакты между христианами и обитателями этих земель осложнились, но и у Адама Бременского (1073) и у Галла Анонима (до 1117 г.) содержится немало ценных сведений об обитателях древней Пруссии, между Вислой и Неманом (Кулаков, 1994: 11).

Соседями пруссов на Немане были сальвы, родственные куршам – следующему из прибрежных племен Восточной Балтики; с востока к ним примыкали земли судинов (ятвягов); все эти племена относились к западнобалтийской группе летто-литовских народов, предков современных литовцев и латышей. Собственно территория пруссов охватывала Самбийский полуостров и левобережье низовьев Вислы; в Самбии выявлено свыше 170 поселений и 60 могильников (раскопано 1693 погребения) VIII–XIII вв. (Кулаков, 1990).

Пространство Эстланда как ареала балтоязычных народов простиралось от Вислы до Даугавы (низовья которой занимали прибалтийско-финские ливы). Приморскую часть его, от Вислы до побережья Рижского залива, занимали пруссы и курши. Специфика юго-восточного побережья Балтики заключается в том, что береговую линию отсекает от морской акватории Neringa, Куршская коса, отделяющая от моря устья рек Преголи и Немана и прорезанная узкими проливами. Самбийский полуостров почти посредине разделяет это своеобразное гидрологическое образование.

Обитатели Эстланда (в его первичном, антично-германском значении) развивали в VIII–X вв. племенные культуры, восходящие к культуре западнобалтийских курганов раннего железного века и производным от нее культурам римского времени. В середине – второй половине I тыс. у пруссов появляется характерный обряд кремации в округлых ямах, ориентированных с северо-запада на юго-восток, с захоронением в урне (глиняной или из органических материалов) под каменной кладкой или рассеянным в слое кострища; с западной стороны от погребения устраивали захоронения коней, головами на юг, в полной сбруе. Те же черты обряда – и в могилах с ингумациями. Погребения сопровождаются посудой, оружием (одно– и двулезвийные мечи, копья, топоры), фибулами местных типов (арбалетообразной схемы в Х – ХIII вв. сменяются подковообразными), поясами; конская сбруя состоит из узды с удилами, стремян и шпор, накладок конского оголовья. В могильнике Ирзекапинис относительная и абсолютная хронология 118 погребений позволяет сделать вывод о последовательном и поступательном развитии погребального ритуала пруссов с 175 г. по 1025 г. (условно), а в сочетании с данными соседних могильников – с IV по XIV в. (Кулаков, 1987).

Культура куршей характеризуется грунтовыми могильниками с каменными венцами, развивающаяся (как и культура Самбии на рубеже эр) под воздействием оксывской и пшеворской культур Нижнего Повисленья римского времени и распространяющаяся в низовья Немана (по траверсу вдоль Куршской косы) до Курземского полуострова Латвии; в VII в. на смену этим памятникам приходят «древности куршского типа» (по В. А. Ушинскасу): грунтовые могильники без каменных венцов, с биритуальными погребениями. В VIII–X вв. преобладает ингумация, позднее – кремация; в погребениях встречаются мечи, боевые ножи, пояса, с конца X в. – весы и гирьки, много украшений характерных местных типов (Ушинскас, 1988: 13).

Многочисленные городища Восточной Прибалтики (их учтено свыше 1100) с хорошо сохранившимися укреплениями служат надежной основой для классификации этой группы поселений (Мооrа, 1968). Свыше 170 поселений Самбии позволяют проследить эволюцию укреплений, одноплощадочных (123) – к двуплощадочным замкового типа (Суворов, 1984); в первой группе можно выявить усложнение фортификации, появление концентрических валов, до двух-трех, расположенных спирально и обеспечивающих дополнительную безопасность обитателей (Кулаков, 1994: 21).

Внешние связи обитателей «Эстланда» от Вислы до Даугавы обеспечивали речные пути с выходами в акваторию Балтийского моря и морские пути Балтики, замыкавшиеся на сравнительно немногочисленные портовые центры. Наиболее ранний из них, отмеченный Вульфстаном, – Трусо – находился на территории города Эльбинга (Эльблонга), на берегу озера Дружно (Ehrlich, 1938). Трусо аккумулировал значительную часть прусской дружинной элиты, население города оставило в конце VIII – первой трети IX в. большое количество кладов дирхемов. С начала IX в., однако, значение Трусо снижается, и основным торговым центром Самбии становится Кауп, просуществовавший до разрушения в XI в. (Кулаков, 1989: 90–100). Поселение, окруженное прусскими святилищами, обладало, как полагает В. А. Кулаков, определенной экстерриториальностью, что объясняется присутствием здесь самостоятельной скандинавской дружины. «Норманский могильник у дер. Вишнёво» (совр. поселок Вишневое Калининградской обл.), насчитывавший до 500 курганов, исследовался с 1873 г. до конца XX в. (Гуревич, 1963). Небольшие (до 6 м в диаметре) невысокие курганы, иногда сопровождавшиеся каменными кладками (прямоугольными или округлыми), содержали остатки сожжений с согнутым и сломанным оружием (не исключая великолепный меч типа Е, по типологии Петерсена, IX в.), ланцетовидные копья с врезным орнаментом, умбоны щитов, женские украшения (фрагменты фибул). Как и установленные на курганах могильные стелы – bautastenar, инвентарь и обряд свидетельствует о преимущественно скандинавской принадлежности этого памятника.

Торгово-ремесленные центры куршского побережья, Паланга, Пришманчай, Кяулейкяй, Гиркаляй, Ладзиникай, обеспечивали поступление импортов в низовья Немана, отделенные от моря косой Неринги, и проникновение в глубь Литвы, где в среднем течении Немана в IX–X вв. формируется первый из центров ранней литовской государственности. Памятники Среднего Понеманья (могильник Пакальнишкяй и др.) отличаются высокой концентрацией дружинных захоронений в сопровождении лощадей (иногда в соотношении 1: 10 кремаций воинов к конским захоронениями). Богатая сбруя укомплектована импортными деталями, поступавшими из Дании, Скандинавии, равно как из Восточной Пруссии, Польши, Чехии, Венгрии (Ушинскас, Лухтан, 1988: 89–104). Основным центром связей Восточной Балтики со Скандинавией с 650-х гг. становится Гробини (Себург)