Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук - О положении в биологической науке
Поскольку это так, постольку нельзя представить себе такую адэкватную переработку в организме тех или иных изменений.
Значит ли это, что такая адэкватность вообще невозможна? Нет, не значит, потому что вопрос должен стоять очень конкретно: о каких организмах идет речь, о каких признаках, в какой связи эти признаки находятся с условиями образования половой клетки, какова биохимическая природа, биохимическая основа этой клетки.
Любопытный факт. Мне попалась работа Стертеванта – одного из столпов современной классической генетики, одного из сотрудников Моргана, работа, которая вызвала у меня чрезвычайно большое удивление, ибо даже этот автор допускает возможность адэкватного унаследования изменений, возникших в определенной части тела (речь идет о передаче по наследству дефектов хрусталика).
Т.Д. Лысенко. Это говорилось.
И.М. Поляков. Я не знал. Этот автор полагает, что путем подобных иммунологических воздействий могут произойти подобного рода изменения.
Я этот факт упоминаю, чтобы показать, что к этому вопросу надо подойти без предубеждения. На определенных ступенях эволюции, особенно у низших организмов, у растений, в отношении целого ряда признаков вполне мыслимо, учитывая конкретные пути развития признаков в организме, что эти признаки наследуются подобным путем. Но возводить это в общее правило по-моему нельзя.
Но это мне кажется частным вопросом.
В общей форме вопрос ставится так, что внешняя среда, внешние условия, в которых происходит развитие организма, включаются в процесс изменчивости; процесс изменчивости, через обмен веществ, оказывается по природе физиологичен.
Вот в этом смысле я понимаю это учение. Здесь в этой области должна быть проделана еще очень большая экспериментальная работа, которая нам многое разъяснит и которая нам даст в руки совершенные методы переделки животных и растительных форм.
Большинство животных и растительных форм до сих пор создаются отбором, как и во время Дарвина, который использовал естественную гибридизацию. Задача, которая ставилась и которая Мичуриным была разрешена, – это задача направленно переделывать, сознательно изменять природу организма. Но нужно задать еще один основной вопрос. Когда человек направляет изменчивость, то он получает то, что ему нужно, что приспособлено к определенным природным условиям или отвечает его хозяйственным потребностям.
Если этот процесс идет стихийно в природе, то с точки зрения общей целесообразности организма как целого возникающие изменения могут давать различный эффект.
Значит в данном случае вступает в силу творческая роль естественного отбора, но это не мыслимо в отрыве от изменчивости и наследственности; его нельзя рисовать как сито; которое просеивает возникающие мутации. Но естественный отбор решает, являются ли данные изменения пригодными, жизненно целесообразными, или они будут в эволюции отброшены. Вот здесь основной узел разногласий между ламаркистами и дарвинистами.
Если считать, что среда сама по себе вызывает целесообразное изменение организмов, то это неизменно приведет к теологии.
Когда мы говорим среда, то мы совершаем общую ошибку. Можно думать о температуре, о минеральном состоянии почвы, о воде и т.д., но, как еще подчеркивал Дарвин, основной средой организма являются другие организмы, биологическая среда. И вот, если внешние факторы, включившись в процесс изменчивости и являясь необходимым условием для возникновения того или другого изменения, вызывают проявление разнообразных признаков, то это разнообразие в отношении к среде биологической может быть чрезвычайно различным по своей эволюционной ценности.
Например, если у каких-то бабочек вырабатывается защитная окраска в отношении хищников, ящериц или птиц, которые поедают бабочек, то изменчивость каждой бабочки идет, конечно, под влиянием факторов среды, она физиологична по своей природе. В этом сомневаться не приходится. Здесь существуют пути влияния внешних факторов. Но все это неопределенно. Все эти изменения будут итти по типу неопределенной изменчивости.
Т.Д. Лысенко. Это предвидеть можно или нет?
И.М. Поляков. Мичурин поставил только вопрос об изменчивости. Мысль моя совершенно ясна. Я хочу сказать, что среда, включаясь в процесс наследственной изменчивости, вызывает разнонаправленные изменения.. Т.Д. Лысенко. Предвидеть изменения можно или нет?
И.М. Поляков. Мне трудно, когда вы перебиваете.
Т.Д. Лысенко. Мне трудно слушать, когда говорят неправильные вещи. Предвидеть можно или нельзя? Если мы поставим, например, корову в надлежащие условия, вымя будет увеличиваться или нет? Можно это предвидеть или нет?
И.М. Поляков. Я сейчас говорю о том, что в стихийных природных условиях возникающие изменения идут в различных направлениях потому, что организмы многообразны, окружающие условия тоже многообразны, и это вызывает многообразную разнонаправленность изменений. Естественному отбору приходится решать, что является целесообразным и что не является целесообразным.
Я говорю, что речь идет о неопределенной изменчивости…
Голос с места. Вы критиковали…
И.М. Поляков. Я понимаю несколько иначе, чем вы. Изменяются ли причины или нет, можем ли мы этим овладеть или нет.
Это ясно всем.
И вот в этом смысле я и понимаю утверждение Дарвина и Тимирязева о «неопределенности» природной изменчивости – именно с точки зрения приспособительного эффекта, с точки зрения общей целесообразности организма как целого. Так я и понимаю сущность этого вопроса. Я не говорю, что раз есть изменчивость, то ее нельзя направить.
Т.Д. Лысенко. Все то, что вы рассказали, – немного гипотетично. Вы не признаете мутаций. Но ведь вы недавно расписались полностью под концепцией Шмальгаузена. Вы дали самую хвалебную рецензию на его книгу. А в ней пишется то же самое, что вы излагали здесь, приводя иностранные имена, и называли классической генетикой (только не сказали, какого класса). Вы же на-днях буквально расписались в признании позиций Шмальгаузена. Что же вы умалчиваете об этом?
И.М. Поляков. Зачем вы спешите, Трофим Денисович? Здесь у меня лежит конспект моего выступления, И здесь, могу вам показать, идет речь о Шмальгаузене, так что совершенно не нужно меня перебивать и не нужно спешить. (Смех. Шум в зале.)
Следовательно, я хочу сказать вот о чем. Когда мы говорим о неопределенной изменчивости, то под этой неопределенной изменчивостью понимается прежде всего вопрос о целесообразности и о приспособительном эффекте. Отсюда вытекает, – и это чрезвычайно важно подчеркнуть, – Что поскольку изменения организмов разнонаправленны (я говорю о природной эволюции), то отсюда вытекает биологическая неоднородность особей в пределах вида и возникает мое расхождение с вами, Трофим Денисович.
Внутривидовые противоречия основаны на этой биологической неоднородности особей, составляющих вид, а не на мальтузианском перенаселении. Если я являюсь сторонником учения о внутривидовой борьбе за существование и не вижу причины ставить вопрос так, как ставит вопрос Трофим Денисович, то не потому, что я думаю, что это мальтузианское учение. Против мальтузианства во всех его разновидностях, против евгеники и против расизма и социал-дарвинизма я выступаю свыше 20 лет. Я говорил и об ошибках в концепции Дарвина, в его теории борьбы за существование. Но для меня борьба за существование в самых разнообразных формах вытекает из биологической неоднородности особей, составляющих вид. Внутривидовые противоречия, которые носят иногда не антагонистический характер, на мой взгляд обязательно (в условиях пусть временных и относительных), переходят в изменения антагонистические, которые принимают характер различных форм борьбы за существование, являющейся предпосылкой для естественного отбора. Этот вопрос стоял у нас в дискуссии достаточно остро, и нельзя учение о внутривидовых противоречиях связывать обязательно с мальтузианством. Мы должны разработать во всей полноте вопрос о тех внутривидовых противоречиях, которые выражаются в этой борьбе за существование, и дело здесь не в мальтузианстве. В этот вопрос, мне кажется, нужно внести достаточную ясность.
Т.Д. Лысенко. Насчет ясности. Кому не ясно, что вопрос внутривидовой борьбы и конкуренции – это вопрос не только второстепенный, а третьестепенный в нашем споре, а вы, антимичуринцы, все время на это скатываетесь. И скажите мне, когда Лысенко вел дискуссию по внутривидовой конкуренции? Поэтому речь идет, тов. Поляков, не о третьестепенном вопросе, а о значении внешней среды для организма, об эволюции изменчивости. Об этом речь идет. Шмальгаузен все это отрицает. Вы к нему присоединяетесь полным голосом в печати, а тут говорите о других вещах.
