Джеффри Хоскинг - История Советского Союза. 1917-1991
Церковь разрушили пьяные колхозные трактористы. Председатель колхоза Суслов выдал им пироги с яблоками и спирт, а также платил пять рублей в час из колхозных средств.
Пока с церкви сбрасывали кресты, Суслов как мог оскорблял собравшихся в отдалении плачущих прихожан. Все иконы, священные сосуды и другие ценности забрали без всяких описей — со временем они бесследно исчезли.
Это сообщение предположительно оставил участник событий, но на основании многих источников можно сделать вывод, что антиклерикальные предрассудки разжигались по всей стране.
Большая часть сохранившихся к тому времени монастырей была закрыта, в том числе и знаменитая Печерская лавра в Киеве, старейшая святыня Русской Православной церкви. Свидетельство из Почаевского монастыря в Западной Украине показывает, какими средствами власти добивались его закрытия. Служебные постройки постепенно отбирались местным советом, милиция и КГБ постоянно тревожили паломников, таскали на допросы монахов, угрожая им карами за нарушение паспортного режима и закрытием монастыря. Некоторых избивали, других отправляли в психиатрические больницы. В конце концов монастырь все же оставили в покое, может быть, потому, что записи обо всех насилиях удалось переправить на Запад.
После падения Хрущева репрессивная политика по отношению к церкви кое в чем смягчилась, хоть и не прекратилась совершенно. Был создан жесткий механизм контроля над церковью. Представление о методах, применявшихся Советом по делам религий, может дать один из представленных им докладов, тайно вывезенный на Запад в 1979 г. Как явствует из него, никакое рукоположение в сан или перевод священнослужителя на иное место не совершался без строжайшего контроля со стороны высших должностных лиц Совета. Духовенство классифицировалось по степени его “лояльности социалистическому обществу” или, напротив, настойчивости попыток активизировать религиозную жизнь и усилить влияние церкви среди народа. Особенно Совет по делам религий ценил такие черты священнослужителей, как пассивность, формальное исполнение богослужения, готовность проповедовать советский патриотизм и участие во всемирном движении за мир. Другими славами, советское государство более не собиралось уничтожить церковь, но использовало ее как послушный инструмент.
Под влиянием движения борьбы за гражданские права некоторые православные священники и миряне стали диссидентами и создали в 1976 г. Христианский комитет по защите прав верующих. Комитет занимался сбором и оглашением фактов (через самиздат и западные издательства) нарушения прав верующих, одновременно стараясь консультировать жертвы этих нарушений и помогать им. В ноябре 1979 г. один из членов комитета отец, Г.Якунин был арестован и позднее приговорен к пяти годам лагеря и пяти годам ссылки за “антисоветскую агитацию и пропаганду”. Другие члены комитета также были осуждены за уголовные преступления.
Около 1960 г. изменилась политика государства по отношению к баптистам и евангелистам. По-видимому, были составлены (но не опубликованы) новые правила, регламентирующие их деятельность. В результате, как и в случае с Православной церковью, ужесточился государственный контроль над регистрацией общин и их религиозной жизнью. Баптисты отреагировали на это более бурно, чем Православная церковь. Для того чтобы выразить протест официальным лидерам баптистов, была создана инициативная группа, поскольку евангельская проповедь, которую баптисты считают священной обязанностью, запрещалась, и дети не могли приобщаться к вере. Инициативная группа, которая более известна под названием “инициативники”, обвиняла официальное руководство в раболепии перед атеистическим государством и потворствовании репрессиям против людей, которые всего лишь исполняют свой религиозный долг. Они рассказывали, что молитвенные собрания разгоняются силой, верующих увольняют с работы или исключают из институтов, в домах устраивают обыски, а детей отнимают у родителей.
Инициативники не удовлетворились полученным ответом и откололись от церкви. Под руководством проповедника Георгия Винса они создали несколько незарегистрированных общин в разных частях СССР. Они смогли даже наладить в подпольных типографиях печатание молитвенников и Библии, которых катастрофически не хватало. Когда часть инициативников была арестована “за нарушение закона об отделении церкви от государства”, оставшиеся на свободе создали Совет взаимопомощи, который собирал пожертвования для заключенных и их семей. В советских условиях это было новой формой солидарности (вскоре она будет заимствована Движением борьбы за права человека, которое создаст Солженицынский фонд помощи политическим заключенным). Другую акцию они предприняли в 1966 г., устроив демонстрацию во дворе Верховного Совета. Они требовали вернуть им конституционное право на богослужение. Когда прибыла милиция, они отказались двинуться с места, и их, распевающих гимны, волоком тащили к специально подогнанным автобусам.
Похоже, наибольшим успехом проповедь баптистов пользовалась в тех частях СССР, где было много лишенных корней, переехавших на новые места рабочих и служащих, которым баптисты давали чувство общности. Больше всего таких общин было в новых индустриальных центрах и в новостройках старых городов. Они давали утешение, религиозную ясность и поддержку единоверцев в обстановке постоянных обещаний Коммунистической партии — обещаний, которые она никогда не выполняла. Многие из тех, кто присоединился к баптистам, объясняли это полным разочарованием в сослуживцах и начальстве — в их взяточничестве, мелком воровстве, спекуляции, лести и пьянстве. Особенно привержены баптистской проповеди жены алкоголиков — однажды врач-баптист заявил советскому журналисту, что единственным эффективным способом борьбы с пьянством было бы распространение баптистского вероучения!
Советские источники позволяют утверждать, что баптисты предъявляли чрезвычайно высокие моральные требования к своим единоверцам и особенно к священнослужителям и старейшинам. Наставление старейшинам требовало: “Знай всю свою паству!.. Знай каждого в отдельности! Знай состояние их духа, их радости и печали, их семейную жизнь. Приходи в дома своих прихожан. Возлюби слабых, нуждающихся, скорбящих и страждущих”. Поскольку большинство старейшин продолжали работать, можно себе представить, какие рвение и набожность требовались от тех, кого избирала паства, особенно если учесть, что их деятельность не приносила им ни материального вознаграждения, ни положения в советском обществе. Но в результате баптистские общины, особенно общины инициативников, отличались, кажется, необыкновенной прочностью, поскольку противостояли всему окружающему миру.
В целом следует, вероятно, отметить, что религиозная политика советского государства по-разному воздействовала на разные типы верующих. С одной стороны, репрессии и закрытие храмов многих лишили вообще какой бы то ни было веры. Если в 1920 г. 80% взрослого населения осознавали себя верующими, то к середине 1980-х гг. их численность колебалась между третью и четвертью взрослого населения страны. С другой стороны, давление со стороны государства усилило религиозные чувства и укрепило веру тех немногих, кто ее не утратил. Это в свою очередь привело к усилению консервативных элементов во всех без исключения вероисповеданиях: реформизм и модернизация ассоциировались с поддержкой, оказываемой атеистическому режиму, как мы уже могли видеть на примере Живой церкви. Государство, в свою очередь, официально признало лишь отдельные церкви и оказывало им ограниченную поддержку: чаще всего это были самые древние, организованные и консервативные. Но при том существовали многочисленные небольшие диссидентские секты, ревностные в вере, сильные взаимной поддержкой и чрезвычайно подозрительно относящиеся ко всем другим. Они скорее напоминали европейские движения позднего средневековья, чем современные западные церкви. Там, где церковь была тесно связана с нацией — в Грузии, Армении, Литве и Западной Украине (Униатская церковь), — даже “официальные” церкви приобретали некоторые “сектантские” черты.
В 1980-х гг. численность мусульманских народов СССР составляла около пятидесяти миллионов человек, т.е. более чем шестую часть населения страны — двадцатью годами ранее они составляли только восьмую часть. Нормой была большая семья, освященная религией и обычаями. Численность этих народов росла быстрее, чем у других, и их присутствие все сильнее ощущалось и в системе образования, и в Вооруженных силах.
Нельзя сказать, чтобы Ислам в СССР в те времена напоминал исламский фундаментализм в соседнем Иране и некоторых частях Афганистана. В Средней Азии Ислам суннитского толка ненавязчиво приспособился к советской системе. Мусульмане благоразумно дистанцировались от важнейших сторон жизни советского общества. Они сохранили саму основу своего традиционного образа жизни, восприняв некоторые из второстепенных черт светского общества. По мере возможности они не покидали деревень и маленьких городишек, в которых жили от века. Их общественная жизнь протекала в чайхане, религиозная — в официальной мечети, если таковая имелась, или в суфийском религиозном братстве. Они восприняли то, что социалистическое общество могло им предложить: образование, более широкое, чем традиционное, и относительно свободное положение женщин. В то же время, свою религиозную практику они приспособили к труду в условиях плановой экономики. Если соблюдение месячного поста во время Рамадана было слишком трудным для рабочего, которому нужно сохранять хорошую физическую форму, позволялось сократить его до трех дней. То же самое произошло и с требованием о совершении в течение дня пятикратной молитвы, обратившись в сторону Мекки: молиться можно было один или два раза в позе, более удобной для учреждения или заводского цеха.
