Советская ведомственность - Коллектив авторов
***
Возникнув как результат разнообразных идеологических кампаний, ведомственный музей на общественных началах представлял сложный механизм балансирования между общественностью, инициировавшей создание музея, и предприятием, к основной деятельности которого музеи не относились. Состояние и положение музея зависели от многих факторов, в том числе контроля со стороны директора, понимания нужд и интересов музея и его работников, запросов посетителей.
В общественном музее работали сотрудники предприятия, не имевшие представлений о специфике музейной работы. Поэтому они осваивали новые роли и приобретали неизвестные им ранее профессиональные навыки: вели учет, организовывали хранение, проводили экскурсии, создавали выставки. Для чиновников и музейных специалистов общественные музеи скорее ассоциировались с любительством, самодеятельностью, чем со сферой профессиональной музейной деятельности, особенно в области хранения и учета, которые либо вообще не велись в общественном музее, либо велись нерегулярно[1202].
Несмотря на существование определенных стандартов и правил ведения музейной деятельности, они были всего лишь рекомендациями для сотрудников ведомственных общественных музеев, что позволяло им выстраивать историю завода в разных вариациях и изобретать новые музейные традиции и обряды. С их помощью сотрудники наполняли конструкции «новый человек», «строитель коммунизма» очень конкретными маркерами профессиональной и локальной идентичности заводчанина, жителя заводского района. Сложно понять, насколько ведомства, в ведении которых находились заводы, были заинтересованы в появлении таких музеев. Однако сами предприятия использовали их для формирования корпоративной культуры[1203].
Ведомственные музеи исторического профиля – открытие позднесоветской эпохи[1204]. Такие музеи актуализировали локальные идентичности, романтизировали предприятие и мифологизировали его историю, героизировали его работников независимо от занимаемых должностей. Будучи заводскими «витринами», они хранили память о больших и маленьких достижениях и собирали вокруг себя тех, кто готов был присоединиться к конструированию локальных историй и идентичностей, связанных с прошлым завода и района.
Раздел V. Ведомственность в дискурсивных нарративах
Марина Клинова, Андрей Трофимов
Глава 11. Образы советских хозяйственных управленцев в сатирическом журнальном дискурсе (1953–1964)
Изучение проблематики имиджа власти в СССР является актуальным трендом современных гуманитарных разработок. Отечественными исследователями изучаются конструкты образа «советского лидера», формируемые прессой и системой пропаганды 1920–1930‑х годов[1205]. Помимо позитивного имиджа власти, в современной отечественной и зарубежной историографии исследуется образ внутреннего «врага», фиксируемый в советском информационном пространстве 1920–1940‑х годов (плакатах, художественных фильмах и т. д.)[1206]. Применительно к хрущевскому периоду, в рамках которого произошли существенные модернизационные подвижки в практиках «властвования» и презентации лидера, разрабатывается проблематика имиджа власти[1207]. Существенно ограничивает исследовательскую позицию понимание «власти» как реализации практик управления исключительно политической элиты. Образы руководителей, занятых в управлении отраслей и предприятий народного хозяйства, получили рассмотрение в единичных публикациях[1208].
В советских печатных СМИ, наряду с позитивным освещением деятельности советских хозяйственных руководителей, использовались также понятия, обозначающие неизжитые негативные явления: карьеризм, бюрократизм, ведомственность, местничество, протекционизм, семейственность и т. п. Случаи, когда работник советского или хозяйственного аппарата управления больше заботился не о государственных интересах, а об интересах своего ведомства или своей местности, трактовались как ведомственность и местничество. Ведомственность и местничество рассматривались как специфические формы проявления карьеризма и бюрократизма, противостоящие социалистическому характеру системы управления. В дальнейшем феномен ведомственности, понимаемый как действия органов отраслевого управления (отраслевых министерств и ведомств), связанные с преувеличением узковедомственных интересов в ущерб общегосударственным[1209], стал представляться одним из существенных базовых компонентов/изъянов советской социально-экономической системы, обусловившей ее нарастающую экономическую неэффективность.
Обращение к контенту такого специфического источника, как журнал «Крокодил» за 1953–1964 годы, позволяет выявить особенности конструирования образов хозяйственных руководителей различного уровня в контексте ведомственной структуры советской социально-экономической модели. В русле редакционной политики «Крокодила» данный феномен имплицитно рассматривался скорее как необходимая производная от социалистической (плановой) социально-экономической системы, априорно прогрессивной и нуждающейся лишь в некоторых частных корректировках, не затрагивающих ее основы. В данном ракурсе журнальный контент «Крокодила» был направлен на подтверждение правильности партийно-государственного курса паллиативного реформирования сложившейся в послевоенный период административно-командной системы управления с целью повышения ее эффективности. Инструментами сатирического дискурса отражались реально существовавшие проблемы неэффективного использования экономического потенциала страны и подвергались критике существующие управленческие практики. Рассмотрение проблем советской экономической модели на страницах «Крокодила» происходило в русле демонстрации конкретных примеров из деятельности функционирующих работников хозяйственного аппарата управления.
Выбор хронологических рамок исследования – 1953–1964 годы – обусловлен двумя факторами. Во-первых, современные исследователи отмечают, что в середине 1950‑х годов произошла смена экономической модели опережения на модель затухания, что проявилось в отказе от больших целей развития, переходе к целеполаганию от достигнутого (с 1956 года), с последующим перерождением системы государственного планирования в систему торга за распределение ресурсов между различными группами влияния; а также в отказе от целостного развития единой экономической системы сначала (1957) в пользу территориальной экономической раздробленности (совнархозов). В данном контексте корректировка политико-экономического курса не могла не привести к изменениям в имидже советского руководителя. Во-вторых, модернизационные трансформации и векторность экономического реформирования в хрущевский период повлияли на черты образа управленца, конструируемого на страницах «Крокодила». Когнитивные возможности модернизационного подхода позволили при интерпретации полученных результатов рассматривать эволюцию образа советского руководителя в контексте транзита к послесталинской, умеренно авторитарной модели развития, выявить дискурсивные практики и медийные инструменты преодоления факторов, снижающих ее эффективность (некомпетентность, коррупция, злоупотребления властью), прежде всего на региональном и местном уровнях. В качестве метода исследования в работе использован контент-анализ. Источник обрабатывался методом фронтальной выборки. Общий источниковый объем определяется 432 номерами журнала, изданными за двенадцать лет.
Имидж хозяйственного руководителя представлен в журнале в разных жанрах (фельетон, карикатура, письмо, ответ на критику). Образный ряд советских управленцев формировался как под воздействием идеологических и пропагандистских клише, так и в соответствии с восприятием его журналистами и читателями. В результате анализа источников была разработана модель количественно-качественного анализа, позволяющая фиксировать отрицательные черты имиджа хозяйственных руководителей. Были выделены определенные группы-направления, включающие в себя более частные девиантные проявления. Первая группа включает в себя практики руководства, снижающие эффективность работы предприятия или наносящие ущерб хозяйству (государству) (бесхозяйственность, очковтирательство, бюрократизм, ведомственность). Сам термин «ведомственность» не фигурировал на страницах издания. Но, исходя из определения данной дефиниции, предполагающего преувеличение узковедомственных интересов в ущерб общегосударственным, можно говорить о том, что частные проявления ведомственного феномена попадали в сферу внимания журнала в контексте рассмотрения практик необоснованного расширения штатов, в сюжетах о зданиях социальных учреждений, занятых предприятиями, и пр. Важно отметить и тот факт, что в контексте отдельных сюжетов «Крокодила» – фельетонов, заметок, карикатур, где показаны практики излишнего администрирования, – достаточно сложно определить, является ли объектом критики ведомственный феномен или бюрократизм. Понятие «бюрократизм» может рассматриваться не только
