Григорий Бонгард-Левин - Древнеиндийская цивилизация
Начало контактов Индии со Средиземноморьем относится к очень раннему периоду, а с VI в. до н. э. они уже фиксируются в греко-римских источниках. Поскольку контакты продолжались на протяжении всей античности (это отразилось и в сочинениях раннехристианских авторов), можно не только выявить общий характер связей, но и проследить их динамику от эпохи к эпохе. Изменения в политической обстановке и направлении торговых путей, расширение географического кругозора, развитие самой греко-римской культуры определяли и античные представления об Индии. Исследование этого процесса позволяет понять, почему в то или иное время античных авторов интересовали разные аспекты индийской истории и культуры.
Многие свидетельства античных авторов опирались на сообщения очевидцев, посетивших восточную страну, и даже базировались на знакомстве с индийской традицией. Особенно ценны записки Мегасфена — селевкидского посла при дворе маурийского царя Чандрагупты. Являясь единственным датированным источником по Маурийской Индии, они важны также и потому, что точность их материалов нередко подтверждается местной традицией. Более того, есть ряд прямых указаний на то, что Мегасфен калькировал древнеиндийские термины. Для более позднего времени число фактов, свидетельствующих о знакомстве с индийскими текстами, возрастает.
В самом конце XVIII в. и особенно в начале и середине XIX в., когда западный мир как бы вновь открыл для себя древнеиндийскую культуру, существовала тенденция оценивать ее с позиций европоцентризма. В результате западные ученые часто рассматривали реалии древней Индии сквозь призму античной цивилизации. Число изданных индийских источников было в то время невелико, сообщения греко-римских авторов воспринимались некритически и обычно признавались достоверными. Даже такой крупный индолог, как Христиан Лассен, наивно доверял практически всем их свидетельствам. Конечно, публикация переводов этих источников об Индии, выполненных Дж. В. МакКряндлом в конце прошлого — начале нашего века, имела большое значение, но тогда не были проделаны текстологический анализ и атрибуция фрагментов, приписываемых поздней античной традицией Мегасфену (между тем многие, как теперь установлено, фактически ему не принадлежали). К сожалению, авторитет Дж. Мак-Криндла для ряда ученых до сих пор остается непререкаемым, и даже новые труды по истории и культуре древней Индии, особенно посвященные эпохе Маурьев, основываются на материалах, неоправданно приписываемых Мегасфену.
Можно выделить несколько этапов ознакомления античного мира с Индией. От периода до похода Александра (VI — 20-е годы IV в. до н. э.) остались смутные, случайные и отрывочные сведения (Гекатей, Геродот, Ктесий), и преимущественно о той части страны, которая входила в состав Ахеменидской державы. Тогда впервые намечаются два главных мотива античной традиции: Индия — страна сокровищ и чудес и страна мудрецов.
Подлинным открывателем Индии был Скилак из Карианды в Карий, который по приказу персидского царя Дария I в конце VI в. до н. э. совершил плавание вниз по Инду, а затем морем до Египта. На сообщения Скилака опирались логограф Гекатей (ок. 550 — ок. 480 г. до н. э.) и Геродот (V в. до н. э.). Гекатею были известны названия некоторых индийских племен (гандары, калатии, оний) и городов (Аргант, Каспапир). Более подробные данные сохранились в труде Геродота. У него, в частности, имеется первое в античной традиции упоминание о жизни брахманов («они не убивают ни одного живого существа, не трудятся на нивах, нет у них жилищ, а питаются они травой… Если кого-нибудь из них поражает недуг, то он уходит в пустыню и там ложится» — III, 100). Само слово «брахманы» у Геродота не зафиксировано, но если учесть, что термин «этнос», которым он обозначает людей, придерживавшихся особых обычаев, нес как этническое, так и социальное содержание, то допустимо думать, что этот труд отразил сведения об индийских брахманах в качестве особого разряда населения.
К началу IV в. до н. э. относится сочинение об Индии Ктесия из Книда, личного врача персидского царя Артаксеркса II. Оно известно лишь во фрагментах и содержит в основном свидетельства легендарного характера. Не случайно известный поэт Лукиан в своей «Правдивой истории» называет в числе «древних поэтов, историков и философов, написавших так много необычного и неправдоподобного», Ктесия, который в Индии «никогда не бывал и не слышал о них ни одного правдивого рассказа» (I, 2–3). Тем не менее труд Ктесия был популярен и в эпоху древности, и в средние века. Даже такой строгий историк, как Арриан, создавая свою «Индику» на ионийском диалекте, желал превзойти сочинение Ктесия, а в IV в. константинопольский патриарх Фотий подробно штудировал его. Долгая жизнь этого труда объясняется тем, что автор его первый взглянул на Индию как на «страну чудес», «загадочную периферию» античного мира, куда «удобно» было помещать диковинных животных, необычные народы и племена.
Второй период ознакомления античного мира с Индией относится ко времени похода Александра Македонского. Непосредственное взаимодействие культур ознаменовало начало во многом достоверной исторической традиции об Индии. Сочинения Онесикрита, Неарха, Аристобула, Птолемея и других участников похода дошли в отрывках, представленных в трудах более поздних авторов — Страбона, Диодора, Арриана, Курция Руфа, Плутарха и др.
В индологической литературе свидетельства участников похода обычно рассматриваются как отражение единого пласта античной традиции. Но такая точка зрения требует корректировки. Наблюдая индийскую действительность, они неодинаково воспринимали ее, обращали внимание на разные аспекты и стороны жизни и давали собственную трактовку увиденного и услышанного. И это естественно. Если Онесикрит был философом, учеником основателя кинической школы Диогена Синопского, к которому, согласно преданию, питал глубокое уважение Александр Македонский, то Аристобул — человеком скорее практического склада. Он прежде всего интересовался природными и климатическими условиями, конкретными памятниками старины и старался по возможности точно передать то, что видел сам. Неарх, кормчий и флотоводец Александра, автор официального отчета о походе и записей, ставших доступными Страбону и Арриану, был свободен от влияния каких-либо философских школ и потому мог непредвзято описывать обычаи и верования индийцев.
От Онесикрита идет рассказ о диспуте Александра с индийскими мудрецами, хотя и Аристобол сообщал о двух индийских мудрецах-брахманах, демонстрировавших императору свою выносливость. По мнению выдающегося французского ученого Ж.Дюмезиля, в сообщении Онесикрита ощущаются отголоски идей индийской философии, хотя они тонут в общей кинической интерпретации. Именно эта особенность сочинения была развита последующей античной традицией. Многие современные ученые, не учитывая этого обстоятельства, продолжают рассматривать данный сюжет как основу для реконструкции религиозно-философских систем древней Индии. Присущая Онесикриту тенденциозность, возможно, и явилась причиной того, что он не обратил специального внимания на такой специфически индийский феномен, как сословие брахманов, что, однако, заинтересовало его соратников Неарха и Аристобула. Неарх, например, заметил, что были брахманы — советники при царе и брахманы-аскеты (Страбон XV. 1.66).
Рассказ о встрече Александра с индийскими мудрецами стал очень популярен в античной литературе и вошел в сочинения более позднего времени, связанные с романом об Александре, версии которого были широко распространены на Востоке и в странах Европы.
Сообщения Онесикрита, если они действительно принадлежат ему, а не, как полагают отдельные исследователи, Клитарху, наиболее полно воспроизведены Страбоном (XV. 1.63–65). Александр, узнав о брахманах (софистах) и их учении, направил к ним Онесикрита, который беседовал с Каланом. Тот держал себя надменно, но Манданий — «старейший и мудрейший» из софистов — проявил уважение к царю и с помощью трех переводчиков изложил учение брахманов.
Это повествование, основанное, очевидно, на реальном событии, подверглось затем обработке (и весьма тенденциозной), претерпело качественные изменения: если первоначально беседу вел якобы Онесикрит, то в более поздних версиях — уже сам царь. Но общая направленность сюжета, впервые обретшего киническую обработку под пером Оиесикрита, сохранялась: в диспуте победа оставалась за индийскими брахманами, Александр уходил посрамленным и морально побежденным. Высказывалось предположение, что враждебность к нему связана со взглядами Каллисфена, который еще во время похода открыто выступил против великого македонца; но главное в этой антиалександровской позиции — принципы учения киников, ведущие к Диогену, учителю Онесикрита.
