Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 1 - Валерий Федорович Солдатенко
Новый орган власти следующим образом задекларировал свои намерения, адресованные, прежде всего, Добровольческой армии и странам Антанты: «Единая Россия мыслится правительством не в виде прежней России, бюрократической и централизованной, основанной на угнетении отдельных народностей, но и в виде свободного демократического государства, в котором всем народностям будет предоставлено право культурного самоопределения. Вместе с тем правительство убеждено, что обеспечение благополучия и процветание всех народов, населяющих Россию, ни в коем случае не может быть построено на отрицании единой России, на ее ослаблении и на стремлении к отторжению от нее. В настоящее время наибольшей угрозой восстановлению нормальной жизни в Крыму, как и во всей России, являются те разлагающие силы анархии, которые довели нашу родину и наш край до теперешнего бедственного положения. Правительство призывает все население помочь ему в борьбе с этими злейшими врагами права и свободы. В этой борьбе правительство не остановится перед самыми решительными мерами и воспользуется как всеми средствами, имеющимися в его распоряжении, так и готовой ему содействовать военной силой…»[925].
Конечно, все отмеченные события в Украине и в Крыму происходили не просто на фоне ноябрьской революции в Германии, эвакуации немецких оккупационных войск, появления в Черном море антантской эскадры, начавшегося и успешно развивавшегося антигетманского восстания, а с неизбежностью, хотя и очень непросто, «вплелись» в контекст новых потрясений геополитического масштаба и предполагали новый виток в поисках вариантов украинско-крымских отношений.
4. Кубань и Украина: несовпадение векторов национально-политического дрейфа
Исторически случилось так, что огромный край (территория на восток от Азовского и Черного морей вдоль всего Северного Кавказа до Каспия) к моменту кардинальных революционных перемен, по оценкам специалистов, был в значительной мере заселен потомками этнических украинцев, продолжавшими себя считать украинцами и далее.
На землях, именуемых Кубанью (административно она была в 1896 г. разделена на Кубанскую и Черноморскую губернию), из 3,1 млн жителей в 1914 г. 1 675 тыс. (54 %) составляли украинцы[926]. Однако уровень их национального сознания, политической культуры оставались в силу многих обстоятельств (прежде всего, специфики социального структурирования и расслоения) невысокими[927]. Очевидно, свое влияние тут оказало и достаточно широко распространенное в революционную эпоху представление о фактическом тождестве территориальных казацких и национальных общностей. Их, в частности, считали однопорядковыми в процессах самоопределения, что достаточно ярко продемонстрировал Съезд народов в Киеве 8–15 сентября 1917 г. А процессы установления советской власти, усилившие социальное расслоение еще больше, приглушили национальные чувства у казаков всего Северокавказского региона. Выросшая под влиянием таких факторов Кубанская Народная Республика просто физически не могла выйти на сколько-нибудь практический контакт с советской УНР. И с Севера, и с Запада к ней примыкали административно-территориальные образования с априори неприятельскими ориентациями и намерениями[928].
Своеобразие исторически-регионального развития Кубани в революционное время привело не столько к взаимодополнению социальных и национальных факторов, сколько столкнуло, «схлестнуло» их, запутывая до такой степени, что равнодействующую предвидеть и даже понять, а тем более объяснить, было весьма непросто.
Казаки ощущали и осознавали себя одновременно и отдельной общностью, не похожей на другие слои населения – и в регионе, и вне его, – сохраняли в себе генетическую память об этнических корнях. Но рядом с ними существовали и переживали процесс консолидации пришлые крестьяне (иногородцы, городовики) различных национальностей.
Сложнейшие перипетии к концу 1917 г. вывели на авансцену региональной политики Краевой Совет (Раду), создавшую правительство, и активно большевизировавшиеся Советы рабочих и солдатских депутатов. Взаимодействия между ними (фактом было и стремление найти согласованное решение насущных вопросов, прежде всего – земельного) привели к тому, что кубанская территория с преимущественно украинским населением отчасти искусственно, а отчасти – как результат упомянутых хитросплетений общественных векторов – расчленялась на три землесобственнические части: казаческая и верховинская (самостоятельные и независимые), а рядом с ними крестьянская, судьба которой должна была только определиться будущей властью. Таким образом, казаки обосабливались и от россиян (латентно это несла в себе национальная традиция), и от украинцев (детерминировалось сословными отличиями). Классово-экономический интерес, подпитывавший сословную психологию и амбиции, все более перевешивал национальное начало, перерезая нити связи с естественной пуповиной[929].
Уже в тот момент социальные противоречия в крае приобретали такие антагонистические проявления, которые явственно приближали гражданскую войну. С одной стороны, областной Совет, сформировавший областной революционный комитет, 22 февраля 1918 г. провозгласил переход власти к Советам, а себя – единым органом власти на Кубани. С другой стороны, через 6 дней последовал «ответ»: Кубанская (Законодательная) Рада провозгласила Кубанскую Народную Республику. Противостояние с военными действиями привело к временной победе большевиков: воинский атаман, Законодательная Рада и Кубанское правительство оставили краевую столицу и, теснимые красными, откатились ближе к Дону[930]. Пришлось подписать соглашение с активно формировавшейся Добровольческой армией и перейти под начало Л. Г. Корнилова. Договор подписали генералы Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин, М. В. Алексеев, И. Г. Эрдели, И. П. Романовский, а с кубанской стороны – воинский атаман полковник А. П. Филимонов, председатель Законодательной Рады Н. С. Рябовол, его заместитель Султан-Шахим-Гирей, глава правительства Л. Л. Быч, командующий кубанским войском – генерал Покровский[931].
Предпринятое объединенным войском наступление на Екатеринодар оказалось неудачным. После гибели Л. Г. Корнилова (12 апреля 1918 г.) командование принял на себя А. И. Деникин, распорядившийся возвратиться в границы Области Войска Донского. Произошло и определенное изменение (уточнение) целей борьбы – возрождение единой и неделимой России. Лидеры кубанских украинцев Л. Л. Быч и Н. С. Рябовол, их сторонники оказались в крайне сложном положении, в окружении великодержавных и даже черносотенных кругов, в их непосредственном подчинении.
Н. Е. Шаповал с большим сожалением констатировал: «Исходя из социальных мотивов казачество вынуждено было стать на роковой путь союзничества с врагом самостоятельности Кубани – с добровольческой российской армией»[932].
Тем временем другая часть населения Кубани – крестьяне (иногородцы), хотя и ориентировались политически на большевиков, относительно выбора своего курса в бушующем море самоопределения оказались не оригинальными, повторяли то же, что и организованное казачество.
Второй областной съезд Советов в Екатеринодаре 30 марта 1918 г. провозгласил Кубанскую Советскую Республику, как составную часть РСФСР, избрал Центральный исполнительный комитет Кубани, который создал правительство – Совет Народных Комиссаров. Формируя органы высшей государственной власти Кубани, о национальном факторе никто даже не упоминал – региональные социально-экономические особенности, представление об их месте в общественных процессах заслонили собой все остальное.
Съезд Советов
