Роберт Стивенсон - Похищенный, или приключения Дэвида Бэлфура Катриона

Я взял письмо, взглянул на него и покачал головой.

- Нет, - сказал я. - Мне это противно, не могу я вскрыть чужое письмо.

- Не можешь даже ради спасения друга? - воскликнула она.

- Не знаю, - ответил я. - Кажется, не могу. Если б только я был уверен!

- Нужно просто сломать печать! - настаивала она.

- Знаю, - сказал я. - Но мне это противно.

- Дай сюда, - сказала она. - Я вскрою его сама.

- Нет, не вскроешь, - возразил я. - Это немыслимо. Ведь дело касается твоего отца и его чести, дорогая, а мы оба его подозреваем. Да, место опасное, у берега английский корабль, твоему отцу прислали оттуда письмо, и офицер со шлюпки остался на берегу! Он, конечно, не один, с ним должны быть еще люди. Я уверен, что сейчас за нами следят. Конечно, письмо надо вскрыть. А все-таки ни ты, ни я этого не сделаем.

Все это я сказал, обуреваемый чувством опасности, подозревая, что где-то рядом прячутся враги, и вдруг увидел Алана, который бросил следить за Джемсом и шел один среди дюн. Он, как всегда, был в своем военном мундире и имел бравый вид; но я невольно вздрогнул при мысли о том, как мало пользы принесет ему этот мундир, если его схватят, бросят в шлюпку и отвезут на борт "Морского коня" - дезертира, бунтаря, да еще приговоренного к казни за убийство.

- Вот человек, - сказал я, - который больше всех имеет право вскрыть или не вскрыть письмо, как сочтет нужным.

Я окликнул Алана, и мы с Катрионой встали на ноги, чтобы он мог нас видеть.

- Если это правда... если нас снова ждет позор... сможешь ты его перенести? - спросила она, глядя на меня горящим взглядом.

- Мне задали почти такой же вопрос после того, как я увидел тебя впервые, - сказал я. - И знаешь, что я ответил? Что если я люблю тебя так, как мне кажется, - а ведь я люблю тебя гораздо больше! - я женюсь на тебе даже у подножия виселицы, на которой его повесят.

Покраснев, она подошла ко мне совсем близко, крепко прижалась ко мне, взяла меня за руку; так мы стояли и дожидались Алана.

Он подошел со своей всегдашней загадочной улыбкой.

- Ну что я тебе говорил, Дэви? - сказал он.

- Всему свое время, Алан, - ответил я. - А сейчас серьезная минута. Что тебе удалось узнать? Можешь говорить прямо, Катриона наш друг.

- Я ходил понапрасну, - сказал он.

- В таком случае мы, пожалуй, преуспели больше, - сказал я. - По крайней мере тебе во многом надо разобраться. Видишь? - продолжал я, указывая на корабль. - Это "Морской конь", и командует им капитан Пэллисер.

- Я и сам его узнал, - сказал Алан. - Этот корабль причинил мне довольно хлопот, когда стоял в Форте. Но чего ради он подошел так близко?

- Сперва послушай, для чего он здесь, - начал я. - Он доставил вот это письмо Джемсу Мору. А почему он не уходит, когда письмо передано, что в этом письме, отчего за дюнами прячется офицер и один он там или нет - в этом уж ты разбирайся сам.

- Письмо Джемсу Мору? - переспросил Алан.

- Вот именно, - подтвердил я.

- Ну, я могу добавить к этому еще кое-что, - сказал Алан. - Ночью, когда ты крепко спал, я слышал, как он разговаривал с кем-то по-французски, а потом хлопнула дверь.

- Алан! - воскликнул я. - Да ведь ты же всю ночь проспал как убитый, я этому свидетель.

- Никогда нельзя знать, спит Алан или не спит! - объявил он. - Однако дело, кажется, прескверное. Поглядим-ка, что тут написано.

Я отдал ему письмо.

- Катриона, - сказал он, - простите меня, дорогая. Но на кон поставлена моя шкура, и мне придется сломать печать.

- Я сама этого хочу, - сказала Катриона.

Он вскрыл письмо, пробежал его глазами и взмахнул рукой.

- Вонючий хорек! - воскликнул он, скомкал бумагу и сунул ее в карман. - Ну, надо собирать пожитки. Здесь меня ждет верная смерть.

И он повернул к постоялому двору.

Первой заговорила Катриона.

- Он вас продал? - спросила она.

- Да, дорогая, продал, - ответил Алан. - Но благодаря вам и Дэви я еще могу от него ускользнуть. Мне бы только сесть в седло! - добавил он.

- Катриона поедет с нами, - сказал я. - Она больше не может оставаться с этим человеком. Мы обвенчаемся.

Она крепко прижала к себе мою руку.

- Вот, значит, как! - сказал Алан, оглядываясь. - Ну, что ж, сегодня вы оба славно поработали! И должен тебе сказать, дочка, из вас получится прекрасная пара.

Он привел нас к мельнице, и я увидел моряка, который затаился и следил за берегом. Мы, конечно, подошли к нему с тыла.

- Смотри, Алан! - сказал я.

- Тес! - остановил он меня. - Это уж моя забота.

Моряк, вероятно, был оглушен шумом мельницы и не замечал нас, пока мы не подошли к нему почти вплотную. Но вот он повернулся, и мы увидели, что это здоровенный красномордый детина.

- Я полагаю, сэр, - сказал Алан, - вы говорите по-английски?

- Non, monsieur! [8] - ответил он с ужасным акцентом.

- Non, monsieur! - передразнил его Алан. - Так вот как вас учат французскому на "Морском коне"? Ах ты мошенник, болван, дубина, вот я сейчас попотчую шотландским сапогом твою английскую задницу!

И прежде чем тот успел пуститься наутек, Алан бросился на него и дал ему такого пинка, что он ткнулся носом в землю. Потом он, шатаясь, встал на ноги и кинулся в дюны. Алан следил за ним со зловещей улыбкой.

- Пора и мне уносить ноги из этих краев! - сказал Алан. И он бегом бросился к задней двери гостиницы, а мы не отставали от него.

Войдя в одну дверь, мы по воле случая столкнулись нос к носу с Джемсом Мором, который вошел в другую.

- Ну-ка! - сказал я Катрионе. - Быстрей! Беги наверх и собирай вещи. Это зрелище не для твоих глаз.

Джемс и Алан стояли теперь лицом к лицу посреди длинной комнаты. Чтобы добраться до лестницы, Катрионе пришлось пройти мимо них, а поднявшись на несколько ступеней, она обернулась и еще раз взглянула на Джемса и Алана, но не остановилась. На них и в самом деле стоило посмотреть. Алан был бесподобен, его лицо сияло любезностью и дружелюбием, за которыми сквозила угроза, и Джемс, почуяв опасность, как чуют пожар в доме, приготовился к неожиданностям.

Нельзя было терять времени. На месте Алана в этой глуши, окруженный врагами, сам Цезарь мог бы испугаться. Но Алан остался верен себе: он начал разговор в своем обычном насмешливом и простодушном тоне.

- Нынче у вас, кажется, опять выпал удачный денек, мистер Драммонд, заметил он. - А не скажете ли вы нам, что у вас было за дело?

- Дело это личное, его не объяснить в двух словах, - ответил Джемс. Время терпит, и я все расскажу вам после обеда.

- А вот я в этом не уверен, - сказал Алан. - Я так полагаю, что это будет сейчас или никогда. Видите ли, мы с мистером Бэлфуром получили важные известия и собираемся в путь.

В глазах Джемса мелькнуло удивление, но он сохранил твердость.

- Мне довольно сказать одно слово, чтобы вы отказались от своего намерения, - сказал он. - Стоит лишь объяснить мое дело.

- Так говорите же, - сказал Алан. - Смелей! Или вы стесняетесь Дэвида?

- Мы оба можем разбогатеть, - сказал Джемс.

- Да неужто? - воскликнул Алан.

- Уверяю вас, сэр, - сказал Джемс. - Речь идет о сокровище Клуни.

- Не может быть! - воскликнул Алан. - Вы чтонибудь узнали про сокровище?

- Я знаю место, где оно спрятано, мистер Стюарт, и могу показать вам, - сказал Джемс.

- Вот это удача! - сказал Алан. - Не напрасно я приехал в Дюнкерк. Стало быть, в этом заключалось ваше дело, да? Надеюсь, мы все поделим поровну?

- Да, сэр, в этом и заключалось дело, - подтвердил Джемс.

- Так, так, - сказал Алан и продолжал все с тем же детским любопытством: - Стало быть, оно не имеет отношения к "Морскому коню"?

- К чему? - переспросил Джемс.

- И к тому малому, которого я только что угостил пинком возле мельницы? - продолжал Алан. - Ну нет, приятель! Я вывел тебя на чистую воду. Письмо Пэллисера у меня в кармане. Ты пойман с поличным, Джемс Мор. Ты никогда больше не сможешь смотреть в глаза честным людям!

Джемс был ошеломлен. Секунду он постоял неподвижно, весь бледный, потом затрясся от ярости.

- Это ты мне говоришь, выродок? - заорал он.

- Грязная свинья! - воскликнул Алан и нанес ему такой сильный удар в лицо, что хрустнула челюсть, и еще через мгновение их клинки скрестились.

Когда лязгнула сталь, я невольно попятился прочь от дерущихся. Но тут я увидел, что Джемс едва отразил выпад, который грозил ему верной смертью; в голове у меня застучала мысль, что он ведь отец Катрионы и, можно сказать, почти мой отец, и я со шпагой в руке бросился их разнимать.

- Прочь, Дэви! Ты что, рехнулся? Прочь, черт бы тебя побрал! - взревел Алан. - Иначе кровь твоя падет на твою же голову!

Дважды я отводил их клинки. Меня отшвырнули к стене, но я снова бросился между ними. Они не обращали на меня внимания и кидались друг на друга, как звери. Уж не знаю, как меня не проткнули насквозь или сам я не проткнул одного из этих рыцарей, - все это было будто во сне; но вдруг я услышал отчаянный крик на лестнице, и Катриона заслонила собой отца. В тот же миг острие моей шпаги погрузилось во что-то мягкое. Я выдернул шпагу - кончик у нее был красный. Я увидел, что по платку девушки течет кровь, и мне стало дурно.