Ричард Пайпс - Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть 1917 — 1918
«В своем заседании от 24 июня ЦК ПЛСР-интернационалистов, обсудив настоящее политическое положение Республики, нашел, что в интересах русской и международной революции необходимо в самый короткий срок положить конец так называемой передышке, создавшейся благодаря ратификации большевистским правительством Брестского мира. В этих целях Центральный Комитет партии считает возможным и целесообразным организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма; одновременно с этим ЦК партии постановил организовать для проведения своего решения мобилизацию надежных военных сил и приложить все меры к тому, чтобы трудовое крестьянство и рабочий класс примкнули к восстанию и активно поддержали партию в этом выступлении. С этой целью к террористическим актам приурочить объявление в газетах участие нашей партии в украинских событиях последнего времени, как то: агитацию крушений и взрыв оружейных арсеналов. <…>
Что касается формы осуществления настоящей линии поведения в первый момент, то постановлено, что осуществление террора должно произойти по сигналу из Москвы. Сигналом таким может быть и террористический акт, хотя это может быть заменено и другой формой.
Для учета и распределения всех партийных сил при проведении этого плана ЦК партии организует Бюро из трех лиц (Спиридонова, Голубовский и Майоров). Ввиду того, что настоящая политика партии может привести ее, помимо собственного желания, к столкновению с партией большевиков, ЦК партии, обсудив это, постановил следующее: мы рассматриваем свои действия как борьбу против настоящей политики Совета народных комиссаров и ни в коем случае как борьбу против большевиков. Однако, ввиду того, что со стороны последних возможны агрессивные действия против нашей партии, постановлено в таком случае прибегнуть к вооруженной обороне занятых позиций. А чтобы в этой схватке партия не была использована контрреволюционными элементами, постановлено немедленно приступить к выявлению позиции партии, к широкой пропаганде необходимости твердой, последовательной интернациональной революционно-социалистической политики в советской России»99.
Как видно из этой резолюции, левые эсеры собирались действовать так же, как большевики в октябре 1917 года, во всем, кроме одного чрезвычайно важного пункта: они не стремились к захвату власти. Власть должна была остаться в руках большевиков. Левые эсеры хотели только заставить большевиков отказаться от проводимой ими «оппортунистической» политики и с этой целью собирались путем антинемецких террористических актов спровоцировать нападение Германии на советскую Россию. План этот был целиком лишен реализма: он строился на допущении, что немцы под влиянием момента откажутся от стратегических преимуществ, предоставленных им Брестским договором, и забудут об общих интересах, связывающих Берлин и Москву.
Спиридонова, которая была самой влиятельной фигурой в комитете из трех человек, сформированном левыми эсерами, обладала бесстрашием, свойственным в былые времена религиозным мученикам, но у нее не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминал здравый смысл. Иностранцы, которые сталкивались с ней в эти дни, отзывались о ней весьма скептически. Рицлер назвал ее «высушенной юбкой», а по словам немецкого журналиста Альфонса Паке, это была «неутомимая истеричка в пенсне, карикатурная Афина, которая, когда говорила, всегда как бы тянулась рукой к струнам невидимой арфы, а когда зал разражался аплодисментами и яростными выкриками, нетерпеливо топала ножкой и поправляла на плече упавшие лямки своего платья»100.
Приняв решение, левые эсеры сразу же приступили к делу. Они послали агитаторов в военные части, стоявшие в Москве и ее пригородах. Некоторые из них им удалось привлечь на свою сторону, другие обещали сохранять нейтралитет. Левые эсеры, работавшие в ЧК, образовали вооруженные отряды, которым предстояло вступить в бой, если большевики перейдут в контрнаступление. Была проведена подготовка к террористическому акту против германского посла, убийство которого должно было послужить сигналом к восстанию в масштабах всей страны. Повторяя тактику большевиков накануне Октября, левые эсеры не скрывали своих планов. 29 июня орган их партии «Знамя труда» поместил на первой странице призыв ко всем дееспособным членам партии явиться не позднее 2 июля в местные партийные комитеты, которым были даны инструкции провести с ними боевую подготовку101. На следующий день Спиридонова публично заявила, что только вооруженное восстание может спасти революцию102. И до сих пор остается абсолютной загадкой, каким образом Дзержинский и его помощники-латыши в ЧК пропустили мимо ушей эти предупреждения и оказались совершенно не готовы к событиям 6 июля.
Отчасти (но лишь отчасти) это можно объяснить тем, что несколько заговорщиков работали в руководящих органах ЧК. Своим заместителем Дзержинский назначил левого эсера Петра Александровича Дмитриевского, известного более как Александрович, который пользовался его безграничным доверием и был наделен самыми широкими полномочиями. Среди левых эсеров, работавших в ЧК и принимавших участие в заговоре, были также Я.Г.Блюмкин, отвечавший за контрразведывательную деятельность в германском посольстве, фотограф Николай Андреев и Д.И.Попов, командир кавалерийского отряда ЧК. Эти люди плели нити заговора в штаб-квартире тайной полиции. Попов подготовил несколько сот вооруженных бойцов, главным образом матросов, сочувствовавших левым эсерам. Блюмкин и Андреев взяли на себя подготовку убийства Мирбаха. Они изучили здание, в котором помещалось германское представительство, и сфотографировали выходы, которыми предполагали воспользоваться после того, как убьют посла.
Руководившая этими приготовлениями тройка планировала начать восстание на второй или на третий день работы Пятого съезда Советов, открытие которого было намечено 4 июля. Спиридонова должна была внести предложение о денонсировании Брест-Литовского договора и объявлении войны Германии. Поскольку мандатная комиссия, определявшая принцип представительства на съезде, щедро предоставила левым эсерам 40 % всех мест и было известно, что многие большевики возражают против Брестского договора, руководители левых эсеров решили, что у них есть шанс получить большинство. Если выйдет иначе, они поднимут знамя восстания, убив германского посла. 6 июля было подходящим днем для начала действий, так как приходилось на Иванов день, латышский национальный праздник, который латышские стрелки собирались отмечать на Ходынском поле, в пригородах Москвы, оставив в городе лишь ограниченные силы, необходимые для охраны Кремля. [По словам командующего латышскими частями И.И.Вацетиса, к этому времени большинство из них были уже переброшены на фронт на Урал и в Поволжье. В Москве оставались лишь 1-й и 3-й полки, и в обоих не хватало личного состава. Часть подразделений 1-го Латышского полка получили приказ в первые дни июля передислоцироваться в Нижний Новгород (Память. 1979. № 2. С. 16)].
Как показали последующие события, силы правительства, сосредоточенные в Москве, были столь незначительны, что, если бы левые эсеры хотели захватить власть, они могли бы сделать это с еще меньшими усилиями, чем большевики в октябре. Но они определенно не желали брать на себя ответственность управления государством. Восстание их было не столько государственным, сколько театрализованным переворотом, грандиозной политической демонстрацией, имевшей целью зажечь «массы», возродить в них ослабевший к этому времени революционный дух. Они совершили ошибку, против которой всегда предостерегал своих последователей Ленин, — стали «играть» в революцию.
* * *Как только в Большом театре открылся съезд Советов, большевики и левые эсеры сразу же вцепились друг другу в глотку. Ораторы от левых эсеров обвиняли большевиков в измене делу революции и в разжигании войны между городом и деревней, большевики же, в свою очередь, упрекали их в попытках спровоцировать войну России с Германией. Левые эсеры внесли предложение выразить недоверие большевистскому правительству, денонсировать Брест-Литовский договор и объявить войну Германии. Когда это предложение было отклонено большевистским большинством, левые эсеры покинули съезд103.
По свидетельству Блюмкина, вечером 4 июля его вызвала к себе Спиридонова104. Она сказала, что партия дает ему задание убить Мирбаха. Блюмкин попросил двадцать четыре часа, чтобы совершить необходимые приготовления: выправить на свое и Андреева имя документ с поддельной подписью Дзержинского, позволявший им требовать аудиенции у германского посла, достать два револьвера, две бомбы и автомобиль, принадлежавший ЧК, за рулем которого должен был сидеть Попов.
