Ничего не говори. Северная Ирландия: Смута, закулисье, «голоса из могил» - Патрик Радден Киф
Молони и Мэкерз подали апелляции в Окружной апелляционный суд первой инстанции и проиграли. Они добились постановления о приостановке, запрещающего университету выдавать интервью до подачи апелляции в Верховный суд. Но весной 2013 года Верховный суд отказался слушать дело. Во второй повестке, содержащей требование выдать любые материалы по похищению и убийству Джин МакКонвилл, судья Уильям Янг настойчиво просил Мэкерза о помощи. Все интервью, хранившиеся в Бостонском колледже, по соображениям безопасности не были подписаны именами участников, а содержали только алфавитные коды. Но Мэкерз знал тех, кого записывал, и мог вспомнить, кто говорил о Джин МакКонвилл. Однако он отказался помогать, заявив, что такое содействие суду «заставит» его «перейти границу, которая отделяет научное исследование от полицейского расследования». Судья Янг попросил помощи у Боба О’Нейлла, но тот тоже колебался, заявив, что лично он не читал интервью. Поэтому за период рождественских праздников судья сам просмотрел стенограммы всех республиканских записей. Он обнаружил шесть участников, упоминающих Джин МакКонвилл, хотя один из них сделал это вскользь. В результате Янг дал указание выдать записи, касающиеся пяти участников.
Одним из них была Долорс Прайс. Мэкерз и Молони твердо стояли на том, что Долорс Прайс в своей устной истории никогда не говорила о МакКонвилл. «Долорс Прайс не упоминала о Джин МакКонвилл и не рассказывала в рамках Белфастского проекта о том, что случилось с этой женщиной», – заявил Молони в пресс-релизе в сентябре 2012 года. «Тема исчезновения несчастной матери никогда нами не затрагивалась, даже случайно», – утверждал он в письменных показаниях под присягой в том же месяце. Эта уверенность имела важный юридический смысл, по мнению Молони: «Правда состоит в том, что интервью, которое Энтони МакИнтайр провел с Долорс Прайс, примечательно именно тем, что в нем отсутствуют какие-либо материалы, запрашиваемые повестками».
Формально это было чистой правдой. Долорс Прайс и Мэкерз потратили около 15 часов на интервью, но она ни разу не говорила о МакКонвилл на пленку. Однако в архиве существовала и еще одна серия записей, где Прайс все же обсуждала в подробностях исчезновение МакКонвилл. Но эти интервью проводил не Энтони МакИнтайр. Это делал Эд Молони.
* * *Когда репортер Эллисон Моррис из «Айриш ньюс» брала интервью у Долорс Прайс в ее доме в Малахайде в феврале 2010 года, Белфастский проект уже давным-давно завершился. Мэкерз и Уилсон Макартур закончили проведение последних интервью к 2006 году, и архив, полностью укомплектованный, находился в Хранилище Библиотеки Бернса. Но вскоре после разговора Прайс с Моррис Молони навестил Долорс в Дублине и лично взял у нее интервью. Он не хотел публиковать собственную версию ее истории, а потому расспросил ее о прошлом и о деталях, не вошедших в интервью с Мэкерзом. Затем он предпринял те же меры безопасности, как к другим интервью, и присоединил запись к Белфастскому проекту, не предполагая открывать эти материалы до смерти Долорс.
Прайс дала согласие. В то время она находилась в госпитале Святого Патрика, где проходила лечение от депрессии и посттравматического синдрома. Однажды утром Молони навестил ее там, и они проговорили в ее палате несколько часов. Молони записал беседу на цифровой носитель. Через несколько дней они встретились уже за пределами госпиталя, в арендованной квартире. На сей раз Молони сопровождала небольшая операторская группа, которая сняла фильм. Во время обеих бесед Прайс была в трезвом состоянии и отдавала отчет в своих словах; платиновые волосы аккуратно причесаны, глаза накрашены тушью. Она рассказала Молони о своей тетушке Брайди, о том, как бабушка Долан оглашала дом рыданиями, когда слепая и искалеченная Брайди вернулась после несчастного случая во время службы в ИРА. Прайс заметила, что сестрам Брайди не разрешали ходить танцевать: «Это было похоже на бдение у полуживого тела». Она подчеркнула, что именно страдания Брайди отчасти способствовали ее собственному вовлечению в борьбу, потому что нужно было «поддержать ее жертву». Она вспоминала об избиении на мосту Бернтоллет, после которого она вступила в ИРА. Говорила и о том, как затем вошла в группу «Неизвестные».
Когда Молони спросил ее о практике похищения людей, Прайс ответила, что она ее никогда не поддерживала. «И я сама, и Пэт МакКлюр, и другие добровольцы говорили об этом между собой, и я никогда не думала, что это хорошая идея, – сказала она. – Но тогда нам приказывали: «Так нужно».
– Ты считаешь это военным преступлением? – спросил ее Молони.
– Думаю, да, это военное преступление. Я считаю это военным преступлением, – ответила она. – Меня убеждали в том, что… их тела нужно выбрасывать на улицу. Чтобы сеять страх наказания и чтобы о его неотвратимости знали все те в республиканском движении, кто встал на этот путь».
Прайс в течение некоторого времени принимала участие в похищении людей, и, по ее признанию, она получила приказ перевезти МакКонвилл через границу. До этого момента она ее не знала, как и та не знала Прайс. Но Долорс настаивала, что МакКонвилл призналась в предательстве. И в ее квартире нашли передатчик. Выяснилась также еще одна подробность: Прайс сказала, что бойцы из ИРА видели Джин МакКонвилл в казармах на Гастингс-стрит. «Ее завернули в одеяло, оставив только маленькую щелочку, через которую она могла смотреть», – заметила Прайс.
Как Мау-Мау, завернутые в одежду с прорезями для глаз, чтобы они могли назвать Фрэнку Китсону своих земляков, так и Джин МакКонвилл в рассказе Прайс скрывалась под одеялом, чтобы опознать людей ИРА, поставленных перед ней в строй. По словам Прайс, женщина была полностью скрыта одеялом, и один из бойцов «узнал ее только по тапочкам».
Прайс сообщила, что когда МакКонвилл спросили о «причине предательства», то ответила, что стала информатором
