Рафаил Нудельман - Библейская археология: научный подход к тайнам тысячелетий
Тем не менее не все попытки были одинаково безрезультатны. Среди них оказались и удачные. Так, А. Коули разгадал с помощью пиктограмм знаки, характеризующие девочек и мальчиков; Алиса Кобер опознала знаки, которые обозначают пол людей и животных, а также меняют форму слова, как при склонении по падежам (эти «падежные окончания» она нашла, обнаружив на табличках комплексы знаков (слова), в которых все знаки, кроме последнего, были одинаковы); Беннет, анализируя количество одинаковых фигурок в разных частях таблички, выявил знаки для системы счета. Но великую заслугу полной и окончательной расшифровки линейного письма Б нужно отнести, несомненно, на счет англичанина Майкла Вентриса. Этот молодой английский архитектор (в годы второй мировой войны — штурман самолета-бомбардировщика) увлекся загадкой критского письма еще в детстве, а первую свою работу по его дешифровке опубликовал уже в 1940 году в возрасте 18 лет. Поначалу, подобно многим другим, Вентрис предлагал на роль неизвестного языка табличек этрусский. Попытки в этом же направлении он продолжил и после войны и окончания университета. Однако в 1952 году после нескольких лет напряженных размышлений, интенсивных поисков и обширной переписки с другими исследователями он пришел к совершенно новой, революционной гипотезе, опробование которой очень быстро привело его к решающему прорыву. Невзирая на всё, сказанное выше, о нерушимом авторитете гипотезы Эванса, Вентрис рискнул предположить, что язык загадочных табличек не какой-то там «крито-минойский», а все-таки древнегреческий, только очень архаический его диалект — микенский, на котором говорили за 500 лет до Гомера. И действительно, оказалось, что стоит подставить под знаки табличек слоги этого диалекта, как сквозь беспросветную чащу линий и черточек начали проступать первые понятные слова.
Каким же путем Вентрис пришел к своей гипотезе? Прежде всего, он опирался на достижения некоторых своих предшественников. Уже Эванс понял, что большинство текстов на его табличках — это хозяйственные списки: в них явно просматривались какие-то подсчеты и суммы. Как уже говорилось, среди линейных знаков текста отчетливо выделялись отдельные пиктограммы — изображения мужчин, женщин, лошадей, амфор, треножников, колесниц, колес и т. п., и это позволяло, понять, какие именно объекты подсчитывались. А.по значкам в итоговых суммах можно было угадать и систему счисления (это сделал Беннет). Выше я уже упоминал о других разгадках — знаках пола, возраста, падежей. Чтобы продвинуться дальше, нужно было прибегнуть к комбинаторике, и Вентрис начал с составления статистических таблиц: какова частота употребления каждого знака, какова частота его появления в начале, середине и конце слова и так далее. Это привело его к определенным важным выводам. Так, он заметил, например, что в начале слов преобладают три знака, под номерами 08, 61 и 38 (такими номерами Вентрис обозначил все различные знаки линейного письма Б в составленной им сводной таблице). Они появлялись также внутри слова, но почти никогда не встречались в конце. Вентрису было известно, что в слоговом письме слог, состоящий из отдельной гласной, редко появляется внутри слова, но часто — в его начале (это подтверждала, в частности, упомянутая выше кипрская письменность). Отсюда следовало, что подмеченные им знаки, скорее всего, означают гласные. Далее, знак 78 очень часто заканчивал слова в различных суммированиях однородных предметов (вроде: пять / рисунок кувшина / 78 шесть / рисунок кувшина / 78 и так далее), за которыми следовала общая сумма («равно тому-то»). Было разумно предположить, что знак 78 означает союз «и», заменяющий (очевидно, не известный критянам) знак «плюс»: «Пять кувшинов и шесть кувшинов и так далее равно такому-то числу кувшинов». В некоторых случаях Вентрису помогали ошибки писца: подметив, к примеру, что знак 28 очень часто исправлялся писцом на 38 (а на глиняных табличках эти замены были очень хорошо видны), он заключил, что соответствующие слоги, видимо, весьма близки (вроде сходства слов «то» и «до», которое действительно может приводить к частым опискам).
Все эти догадки и предположения позволили Вентрису в конце концов составить таблицу знаков, в которой они были разделены на «предположительно гласные» и «предположительно согласные», а затем построить таблицу повторяющихся комбинаций тех и других. Некоторые из этих комбинаций оказались повторяющимися, причем одни из них наличествовали как в кноссоских, так и пилосских табличках, тогда как другие — только в тех или других. В известных к тому времени угаритских и других надписях Ближнего Востока такие повторяющиеся комбинации знаков обычно означали названия городов и групп населения. Вентрис сделал смелое предположение, что это верно и для его табличек. Тогда комбинации, присущие только критским табличкам, могли означать названия городов или местностей на Крите вблизи Кноссоского дворца. Одно такое «критское» сочетание — 70-52-12 — повторялось особенно часто, и Вентрис предположил, что эти слоги как раз и образуют слово Кноссос: «ко-но-со». Рядом с ним часто возникало сочетание 08-73-30-12, и можно было думать, что это слово (кончающееся на 12, т. е. тоже на «со») является названием какого-нибудь важного места вблизи Кноссоса; одно такое название было известно еще из Гомера: Амниос, близлежащая торговая гавань. В слоговом (древнем) написании оно должно было выглядеть скорее всего как «а-ми-ни-(о) — со», что позволяло определить написание еще трех слогов. Дальше Вентрис рассуждал так: согласно Коули, комбинации знаков для девочек и мальчиков — это 70–42 и 70–54; если 70 — это «ко», то оба слова имеют вид «ко-42» и «ко-54». В греческом языке среди прочих названий для мальчиков и девочек есть «корос» и «коре»; в ионийском диалекте Гомера «корос» звучит как «коурос», в дорийском диалекте — как «коруос»; быть может, исходным (древнемикенским) были «корвос» (а для девочек — «кор-ва»)? Это добавляет еще два слога в таблицу. Работа Вентриса, таким образом, отчасти напоминала решение кроссворда, где разгадка первых слов все более и более облегчает разгадку следующих, но лишь в том случае, если каждое очередное слово читать именно по-гречески («по-древнемикенски»). Тем самым вероятность того, что язык табличек — действительно древнегреческий, а не какой-то крито-минойский, постепенно усиливалась. К 1952 году Вентрис (работая теперь совместно с кембриджским специалистом по греческим диалектам Джоном Чадвиком) расшифровал слоговые значения почти всех знаков «линейного письма Б» и составил их сводную таблицу. Однако многие специалисты (в особенности ярые сторонники «крито-минойского» происхождения табличек) не верили в эту «греческую» расшифровку и требовали в качестве решающего эксперимента, чтобы
Вентрис прочел с ее помощью незнакомый текст (т. е. текст, не использованный при составлении самой таблицы). И Вентрис блестяще справился с этой задачей: получив от Карла Блегена еще не опубликованную табличку из Пилоса и применив для ее расшифровки найденные им слоговые (греческие) значения знаков, он получил связный й осмысленный текст! После этого чтение табличек пошло полным ходом, и уже в 1956 году Вентрис и Чадвик опубликовали толстый том «Документов микенского греческого языка», где было собрано большое число расшифрованных ими к тому времени текстов. А через две недели после выхода этого главного труда своей жизни 34-летний Майкл Вентрис погиб в автомобильной катастрофе.
ГЛАВА 9
ХЕТТСКИЕ СОСЕДИ
История расшифровки линейного письма Б бесконечно интересна сама по себе, но скажем честно: мы не стали бы ею так долго заниматься, если бы одна деталь этой истории не имела прямого отношения к интересующей нас загадке Троянской войны. Вот она, эта важная и далеко ведущая деталь. В строках глиняных табличек из Пилоса то и дело встречаются перечни рабов и рабынь, работавших в царском хозяйстве (кстати, термин для обозначения этих людей, «лавийяйи», произведен от того же слова «лавия», «добыча», которое употребляет Гомер в 20-й песне «Илиады», рассказывая о пленницах, захваченных Ахиллом: «…множество жен полонил и, лишив их жизни свободной, в рабство увлек»). Если вдуматься, эти упоминания о рабах и рыбынях отнюдь не удивительны — рабский труд составлял в те времена один из главных хозяйственных устоев всех империй и царств. Любопытней другое. Зачастую рядом со значками, обозначающими рабов, обнаруживаются слова, которые можно расшифровать как указание, где именно эти рабы захвачены. Например, один такой (особенно подробный) список из Пилоса насчитывает около 600 женщин и 700 детей рабского сословия, причем о части из них сказано: «Из Милета» («милатийяйи»), что свидетельствует о походах микенцев к этому городу, находившемуся на западном побережье Малой Азии: В другом месте читаем о рабыне родом из местности «Асийяйи», что сразу напоминает (специалисту, конечно) слово «Ассува» — тогдашнее название обширного региона на том же побережье, позднее трансформировавшееся в греческое название для всей Малой Азии — «Асия». А одна из таких «пленниц» в пилосском списке и вообще характеризуется как «То-ро-ва» — может быть, «из Трои»?
