Жан Ришар - Латино-Иерусалимское королевство
Нет ничего более пагубного для монархической власти, чем такого рода междуцарствие. Теоретически, «сеньор королевства» или бальи обладал всеми королевскими прерогативами; в реальности же его возможности были очень ограничены. Бароны отказались передать королевские крепости королеве Алисе и ее мужу Раулю де Кевру (1243 г.) под предлогом, что они смогут узурпировать права законного наследника Конрада II, как, например, было сделано в Морее (где Гильом де Виллардуэн низложил наследников князя Гильома де Шанлитта). Замки и крепости были вверены «охране и заботам баронов и вассалов вышеозначенного королевства»; регенту вменялось снабжать их продовольственными запасами, но выбор кастеляна и принятие необходимых решений принадлежал вассалам. Из-за этого строгого следования верноподанническим чувствам Алисе пришлось уступить контроль над Тиром Бальану д'Ибелену, а над Акрой — Филиппу де Монфору и Никола Антьому. На самом же деле это привело к тому, что Филипп де Монфор узурпировал власть в Тире; король Генрих согласился передать ему Тир под охрану в 1246 г. Таким образом, представитель короля более не имел власти над крепостями и замками королевского домена{624}.
Духовенство королевства тоже возжелало воспользоваться тем, что трон пустует, и ограничить власть бальи к своей выгоде: кутюмы королевства запрещали церковным судам рассматривать дела, затрагивавшие недвижимое имущество, особенно если с этого имущества королю причиталась служба. В 1257 г. клирики Святой Земли заявили, что имеют законное право рассматривать подобные тяжбы (если только речь идет не о феодальных делах), «ибо в этом королевстве ныне нет короля. Ведь если бальи действует и замещает короля во многих делах, по кутюмам и ассизе королевства, то он тем не менее не может творить суд над королевским фьефом». Спор, вынесенный на суд Александра IV, был затеян ни много ни мало, как с целью вырвать церковную юрисдикцию из тисков, куда ее заключила королевская власть. Папа, однако, уклонился от решения этой проблемы{625}.
Под малопризнанной властью «главного сеньора» феодалы вскоре почувствовали вкус к самоуправлению. По обычаю, сеньору королевства принадлежало право назначать бальи, с согласия королевских вассалов. Фактически же, как это видно из одного пассажа Жана д'Ибелена, знаменитого юриста, вассалы сами избирали себе предводителя{626}. «Иерусалимская сеньория» все больше начинала походить на итальянскую «синьорию», своеобразную феодально-аристократическую республику — выбор Ибеленов на пост бальи служит тому доказательством. Одновременно появляется должность синдика, который во многом напоминает чиновника из крупных патрицианских городов Италии или Прованса; 10 августа 1257 г. вассал Жана д'Ибелен-Арсуфа, Этьен де Совеньи, был назван «синдиком и прокурором Иерусалимской сеньории»{627}.
Пока еще оставались последние Гогенштауфены, неоспоримые потомки королевы Изабеллы II, дочери Иоанна де Бриенна, короли Кипрские, увенчанные титулом «сеньоров королевства», не могли дать отпор возрастающей анархии. Клятва, которую приносил бальи, была куда более стеснительной, чем коронационная клятва государя{628}, и во время войны Св. Саввы, генуэзская партия, возмущенная тем, что Боэмунд оказал поддержку их противникам, тотчас же воззвала к неоспоримому суверенитету Конрада III. Королей Кипра или тех лиц, которые выполняли за них регентские обязанности, далеко не всегда беспрепятственно признавали «сеньорами королевства». Им нужно было добиться, чтобы «самые лучшие и мудрые» вассалы королевства, специально собравшиеся для этого случая, признали их прямыми наследниками короны. Король Генрих I без труда прошел это испытание, но когда он умер (1253 г.), его сын Гуго был слишком юным. Если Бальан д'Ибелен в то время и являлся регентом на Кипре, признали ли его регентом в Акре?{629} После расторжения своего брака с ним королева Плезанция добилась более прочной власти: она прибыла с Кипра (1258 г.) со своим сыном Гуго и братом Боэмундом VI Антиохийским. Боэмунд постарался, чтобы его племянника признали «наследником Кипра и бальи королевства Иерусалимского»{630}, а его самого — опекуном юноши. Но это происходило в самый разгар войны Св. Саввы, и люди, предложившие князю Антиохийскому взять в свои руки правление, которым с 1253 г. практически никто не занимался, принадлежали к венецианской партии (тамплиеры, тевтонцы, Жан д'Ибелен-Яффа, патриарх Жан Пантелеон). Генуэзцы отказались признать Боэмунда регентом; но тот тем не менее, получив поддержку большинства, принял обязанности «сеньора королевства» и, перед своим отъездом, назначил бальи Жана д'Арсуфа. После его смерти королева Плезанция беспрепятственно прибыла в Акру и даровала звание бальи сенешалю Жоффруа де Сержину.
Но Плезанция скончалась 27 сентября 1261 г. Кто должен был ей наследовать? Последняя из оставшихся в живых теток юного Гуго, Изабелла де Лузиньян, жена Генриха Антиохийского, стала регентшей на Кипре. В 1263 г. она приплыла в Акру и потребовала регентство в Иерусалимском королевстве для себя и своего супруга. Несмотря на то что в полным ходом шла война с мамлюками, Высшая курия собралась, чтобы обсудить столь щекотливый правовой вопрос: в конце концов вассалы решили отдать регентство Изабелле, но если она не привезет с собой Гуго, который должен был наследовать этот пост, ей не принесут, как обычно делалось, оммаж. Тем не менее Генрих Антиохийский остался у кормила власти в Акре, пока его жена возвращалась на Кипр, где она и умерла в том же году. Регентство над малолетним Гуго вновь стало предметом дискуссий: на него претендовал сын Изабеллы и Генриха, Гуго Аузиньян-Антиохийский. Его кузен, Гуго де Бриенн, граф Лекки, со своей стороны, потребовал пост регента, под предлогом, что его мать Мария была старшей сестрой Изабеллы. Сохранились пространные тексты защитных речей, в которых оба претендента старались доказать свое право перед их будущими вассалами, временно превратившимися в судей{631}. Гуго Антиохийский одержал вверх и стал бальи Иерусалима и Кипра. Граф Лекки, поучаствовав в защите Святой Земли от Бейбарса, вернулся на Запад, где после смерти брата стал графом де Бриенном. Однако в 1275 г. он организовал поход, чтобы силой оружия добиться королевства: папе пришлось вмешаться и помешать этой братоубийственной войне{632}.
Гуго Лузиньян-Антиохийский оправдал свое назначение на пост бальи: в течение этих ужасных лет, когда Бейбарс рыскал вокруг Акры, он созывал рыцарей под свое знамя, как только узнавал о приближении султана, и покидал город лишь после того, как мамлюкский правитель отходил в Сафет{633}. Известно, что он подготавливал контратаки и полностью отдавал себя делу защиты Святой Земли. Когда умер его племянник Гуго (5 декабря 1267 г.), он сменил звание бальи Кипра на кипрскую корону, и, уезжая из Акры в Никозию, доверил бальи Бальану д'Ибелену, сыну Жана д'Ибелена и преемнику (после Гильома де Бутрона, триполийского сеньора, изгнанного Боэмундом VI, коннетабля в 1258–1262 гг.) в должности коннетабля королевства (1268–1277 гг.).
Вскоре после этого Конрад III был обезглавлен (31 октября 1268 г.). Хотя Акру и украсили праздничными огнями при этой вести, большинство сеньоров испытывало гораздо меньшую радость. Поскольку в живых больше не осталось потомков Изабеллы де Бриенн, потеря королевской власти вновь становилась реальностью для Иерусалимского государства. Регентам и бальи наступил конец. А ведь во франкской Сирии уже сильно свыклись с подобным положением вещей. Бароны, прелаты, военные ордена, «коммуны» и собратства вели практически независимое существование, и если сохраняли над собой верховную власть «сеньора королевства», то правомерно задаться вопросом: не только ли для того, чтобы не нарушать нормальное функционирование государственных институтов. Пока бальи, виконты и кастеляны выполняли свои полномочия от имени законного правителя, юридическая жизнь королевства, где роль права была необычайно велика, протекала своим чередом. Но подчиняться государю, который проживал бы в самой Святой Земле, было совсем иным делом; опасались, как бы от его действий не пострадала независимость, столь ревниво оберегаемая любым сословием в королевстве. Более всего подобного оборота событий опасались узурпаторы королевского домена, среди которых первое место занимал Филипп де Монфор. Сколько бы бальи ни сменилось в Сирии, иерусалимское право — в том виде, каком он его истолковывал — позволяло ему править Тиром от имени Конрада III. В присутствии же на Святой Земле короля ему пришлось бы отдать Тир обратно, но Филипп (чья Торонская сеньория была только что захвачена Бейбарсом) уже давно вел себя как независимый сеньор Тира{634}.
