Владимир Понизовский - Заговор генералов
- Шалый николи не брешет! Видел своими гляделками, вот те крест! Под большевика-агитатора речи произносит - как язык не занозил?.. Да и я-т под сицилиста, мать его!.. И ты, артиллерия, не выкобенивайся - маршируй в двадцатую: там тебя переобмундируют и переименуют, будь здор-ров!..
Действительно, надо было объявляться. Поручик привел себя в порядок, натянул офицерскую гимнастерку с крестами:
- В двадцатой, говоришь, наши отцы-командиры?
- Иди-иди на рысях!..
За спиной Антона снова забулькало. Он постучал в дверь двадцатого номера. Услышал:
- Войдите!
Это утро приготовило ему еще одну встречу, куда более неожиданную, чем с Тимофеем Шалым: мужчина, поднявшийся с дивана, был не кто иной, как Олег Пашков - его однокурсник по Технологическому институту и близкий приятель, оказавшийся, как Антон узнал позднее, секретным сотрудником охранки. Они не виделись с седьмого года. Позже Антон слышал, что Олег благополучно окончил Техноложку, получил должность в правлении путиловских заводов, преуспел. А что известно Дашкову о нем?..
Бывший однокурсник глядел на вошедшего офицера выжидательно, не узнавая. Он тоже был обряжен то ли под приказчика, то ли под мастерового. "Пашков, как и Шалый, был рыжий. Со светлыми, навыкате глазами, с не принимающей загара красной, в конопатинах физиономией. Он почти не изменился со студенческих лет.
Антон решил первым перейти в наступление:
- Не признаешь, Олег... как тебя там, Иваныч, что ли?
- Не может быть} - пригляделся Лашков. - Неужто ты, чертов сын?.. Ух ты, какой стал! Медведище!
- Вот через сколько лет довелось... - Антон свободно сел. - Слышал, слышал, как же! Чуть не в управляющие у Путилова вознесся!
- Ну, не так высоко. А все же. Ты-то где пропадал все эти десять лет? Как в воду канул.
"Ага, не знает!.."
- Так я ж, как уехал тогда во Францию, так и заканчивал в Париже. Потом пригласили в фирму "Бразье - Белвилль", так у них и застрял до самой войны.
- О, Пари, о, Пари!.. - напел Олег. Он казался таким же беспечным, как в те давние времена. - Вернулся, чтобы сражаться за отечество?
- Как видишь. А ты освобожден от службы, поскольку незаменимая у Путилова персона?
- Ошибаешься! - рассмеялся приятель. - Тут я тебя общелкал: хоть и два у тебя "Георгия", а поручик. Я же - ротмистр.
- Кавалерист? - изумился Путко. В стародавние времена Лашков не питал страсти к верховой езде. Но тут же вспомнил: звание "ротмистр" - не только в кавалерии, оно было и у офицеров отдельного корпуса жандармов. - Ах, вот ты где служил!
- Угадал, да не совсем: не в департаменте, а в военной контрразведке.
- Понятно... Теперь дело прошлое, все трын-травой поросло... А признайся: был ты слухачом тогда, в шестом-седьмом?
- Когда вы все колобродили? Признаюсь: был.
- И много тебе за доносы платили?
- Смешно вспомнить: гроши. На карманные или просто на обед. Дело не в этом. Не хотелось мне прозябать. Я, как ты помнишь, из мелкотравчатых - ни отца-профессора у меня не было, ни матушки-баронессы. Кстати, как поживает твоя милая матушка?.. Департаментские помогли мне с устройством на службу. Без их протекции не видать бы мне путиловских заводов, как тебе своего затылка.
- Ну что ж... Выходит, своей шкурой я помог твоей карьере.
- Что с тебя было взять? - рассмеялся Лашков. - Ты был так, на побегушках у настоящих подпольщиков.
- А вот здесь, - Путко поскучал себя по груди, - не скребло?
- Признаюсь и в этом: тогда Харапало. А теперь вот нисколечко не жалею! Наоборот. Думаю: и что мы ушами хлопали, сентиментальничали? Негласный надзор, гласный надзор, строгий, нестрогий, высылка, ссылка!.. Вот и прохлопали Россию. А надо было всех - к стенке! - Он посерьезнел. Хватит прошлое ворошить. Займемся будущим. Какой объект выберешь?
- Да я ведь и не знаю толком, зачем меня сюда прислали.
- В двух словах: мы должны выудить фабричных или солдат на улицы. Хоть горстку. Как выудим - тут же открыть стрельбу. По кому угодно. Лишь бы дать главковерху законный повод бросить на Питер войска.
- А если не выудим?
- На крайний случай: сами собьемся в кучу как демонстранты. Но это уже хуже. Хоть пяток - десяток настоящих пролетариев или "серых" нужно непременно заарканить. Меньше риска для нас самих.
"Ишь как ловко: и хочется, и колется, и болит, и матушка, не велит... - Антон посмотрел на Дашкова. - На фронте бы на тебя глянуть".
- А сколько же нас всего? Хоть кучка-то получится?
- С десяток наших уже на задании. Да еще столько на подходе... Ничего, облапошим этих заводских. Так какой объект возьмешь? - он показал на ворох тряпья в углу комнаты. - Вон и одежда, выбирай.
- Где набрали эту вонь? - Путко, обернувшись к тряпью, уловил специфический, знакомый запах.
- Из цейхгауза "Крестов" подбросили.
В ворохе были и солдатские гимнастерки, и рабочие блузы. "Вот так-то, товарищи..."
2
Экстренное заседание Временного правительства закончилось только под утро. Керенский добился, чего хотел: министры признали необходимым передать ему всю полноту власти "для борьбы с контрреволюцией" и дружно подали в отставку. Лишь министр юстиции Зарудный усомнился: надо ли предоставлять Керенскому права диктатора на том основании, что эти права вознамерился заполучить Корнилов. Однако и Зарудный лишь "высказал соображения", а заявление об отставке подписал. Свои дальнейшие планы Керенский не счел нужным доводить до сведения бывшего кабинета. Да и министры, сложив с себя полномочия, начали по одному покидать Зимний. Подальше от греха! Каковы планы Корнилова, чьи полки с часу на час ворвутся в Петроград?..
Из Малахитового зала министр-председатель едва не опрометью бросился на узел связи. Настрочил телеграмму, протянул дежурному:
- Передать немедленно!
На бланке значилось: "Ставка. Генералу Корнилову. Приказываю вам немедленно сдать должность генералу Лукомскому, которому, впредь до прибытия нового верховного главнокомандующего, вступить во временное исполнение обязанностей главковерха. Вам надлежит немедленно прибыть в Петроград. Керенский".
Выдав одним залпом сразу два "немедленно", он устремился назад в кабинет. Сейчас он находился в том состоянии, в каком пребывал в первые часы Февральской революции. Едва достигнув кресла, упал в него, погрузился в полуобморок. Через полчаса, придя в себя, он уже снова готов был к действиям. Восхитительное состояние: властелин! Вот, наверное, сущность самодержца, "царя ве-ликия и белыя и малыя Руси"! Но те, предшествующие, все же должны были спрашивать советов у своих премьеров, министров и прочих, а он отныне сам себе и премьер, и президент, и верховный главнокомандующий!.. Да, да, еще вечером, перед экстренным заседанием кабинета, он решил: возьмет на себя и Ставку. Чтобы никогда впредь не было соперничества, армия станет его и все отныне будут под ним!..
Игрок и артист, в данный момент он руководствовался не только азартом. По существу, он хотел получить от России то же самое, что и Корнилов. Но, выслушав Львова, а затем и сняв ленту с аппарата Юза, он понял: с Корниловым ему власти не поделить. Или он - или генерал. Победа главковерха будет означать для Керенского смерть. Все виды смерти: политическую, моральную и едва ли не физическую. Он глянул в самую пропасть ненависти Корнилова, как в черный бездонный колодец. Но если победит он, Керенский, то навсегда уйдет "народный вождь". Aut vin-сеге aut mori! [Победить или умереть! (лат.)] Только так. Остальные, все эти трусливо поджавшие хвосты министры и комиссары, еще как-пи-будь пристроятся, вымозжат теплые местечки: за них заступятся партии, союзы промышленников и торговцев. Не в счет, конечно, эсеры и меньшевики - их песенка тоже будет спета. И им, и их Совдепам Корнилов оторвет головы, как крикливым петухам.
У него тоже нет выбора. Но обостренной интуицией, по наитию он теперь знает, на кого опереться. Однажды, на старте, на самом взлете, ему это удалось. Та сила, которая всей тяжестью ударит по противоположному концу доски, на которой станет он, чтобы одним махом вознести его, как трамплином, под купол. "Страшная сила давления стихии расплавленных революцией народных масс". Такими словами определил он для себя эту силу.
Нет сомнения, генералитет и высшее офицерство - все на стороне Корнилова. Но надвигающиеся на Питер дивизии - не из одних генералов, штаби обер-офицеров. Их солдаты - часть тех же расплавленных революцией масс. Теперь он готов был молиться на "Приказ No 1", на армейские комитеты. Вот через кого он будет действовать!
И еще - пусть не покажется фантастичным - через своих злейших и не менее опасных, чем Корнилов, врагов. Да-да, врагов слева - большевиков. Они-то уж наверняка клюнут на удочку с наживкой-Корниловым.
А потом он повторит то самое, что уже проделывал не раз. Последний пример: июльские дни. Толпа, улица падки на красивые слова. Ему, Александру Федоровичу, в чужой карман за ними не лезть. Итак...
- Пригласите - и немедленно! - Бориса Викторовича!
